— Треть вам, — подсказал Коломнин.
— Может быть. Но это как раз не важно.
— Треть — угадаю — организатору кредита от «Паркойла». А им тогда был — позвольте припомнить — господин Гилялов!
— Не будем всуе поминать громкие имена, — Бурлюк оглянулся беспокойно. — Тем паче, ничего подобного я не подтверждал. Впрочем, и это не важно. Принципиально, кому ушла последняя треть.
— Вы хотите сказать, что…Салман Курбадовичу?!
— Нет. Этого я утверждать не могу. Старикан досканально знает, как и куда пробуриться, чтобы зафантанировало. А как и через какие скважины фонтанируют деньги, — это не к нему. Все вопросы были решены с фактическим руководителем — сыном его Тимуром.
И, будто сказал вещь самую обыденную, взял кончиками пальцев дольку красного перца и, поморщившись, опустил в рот.
Коломнин почувствовал себя оглушенным. Тем более увидел — Бурлюк не врет.
— Но Тимур…Он же все силы клал на это месторождение.
— Как же, как же. Премного наслышан про стахановские его усилия. Но и о себе, как видишь, не забывал. Тем более как раз в августе девяносто восьмого после обвала так все зашаталось, что неизвестно было, чем закончится. А деньги в кармане, они всегда греют.
— И — Салман Курбадович… что, знал?
— Не думаю. Все было в руках Тимура. К чему старика посвящать? Тем паче — Салман всегда, между нами, был чуток от другого мира. Он больше по части о геополитике порассуждать. Мог не понять.
— То есть Тимур, по-вашему, получается элементарный вор, который обокрал и собственного отца, и собственную компанию.
— Почему «по-моему»? Так и было. Только не надо спешить о людях думать хуже, чем они есть. Тем более о Тимуре. Видел он, что у отца деньги не задерживаются. Вот и подумал за обоих. Да и о компании побольше нашего с вами радел. Просто, в отличие от папаши, считать умел и анализировать, как другие состояния делают: не умыкнешь, не проживешь. Трубу можно было довести оставшейся пятнашкой. А уж потом, как хлынуло бы потоком, — все разом перекрылось.
— Так что ж оставшуюся пятнашку после его смерти не вернули? — Коломнин с трудом переваривал услышанное.
— А потому что самого Тимура вскорости убили.
— Вы?! — вырвалось у Коломнина.
— Что я? «Заказал» его, что ли? — Бурлюк так поразился предположению, что даже не обиделся. — Мне-то он зачем мертвым?
— А хотя бы, чтоб «трешку» эту самую не платить.
— Лох ты все-таки. «Трешку» свою он честно получил. На все документальные подтверждения имею. Да и по поставкам «левого» конденсата у нас с ним полный консенсус наметился. А «пятнашку» зажал, потому что не дурак. Тимур убит. Фархадов вовсе от дел отошел: в прострацию старческую впал. «Железку» перекрыли. Конденсат через подставные фирмы пустили. Я хоть и за рубежом сижу, но людишки-то свои повсюду сохранились. Не тупой — сразу увидел: сдувают компанию. А раз так, какого рожна каким-то аферюгам пятнадцать лимонов отдавать? Чтоб они их по карманам распихали? У меня у самого карманы имеются.
— Про то знаю. Тонкие вы, как погляжу, нефтяные люди. Только мне вот вашей утонченности не хватает. Так что не сочтите за труд — для чего вы мне всю эту сагу рассказали?
— Что ж ты такой непонятливый? У вас ведь все на Фархадове держится. Прежде, в молодости, скандалюга был известный. Многим жизнь попортил, — в словах этих легко угадывалось особое чувство. Похоже, в далекие советские времена нефтяник Фархадов не давал спокойно существовать чиновнику минтопа Бурлюку. — Но теперь опора ваша сильно обветшала. Он ведь памятью сына живет. А ну как дойдет информация, что имя сынка в прессе опорочить могут? Ведь если с Фархадовым что случится, — а сердечко-то не вам говорить! — заметут месторождение со свистом, так что и банку ничего не достанется. Всей стаей бросятся. Охотников на лакомый кусок ого-го! Одно его имя пока и удерживает.
— И что предлагаете? — Коломнину едва удавалось сохранять видимость спокойствия.
— Мир. Историю с кредитом пока херим, — иск из Гамбургского суда отзываете. Очень он нам не ко времени. А деньги через годик начнем, благословясь, помаленьку выплачивать. В свою очередь обещаю дивиденды выплатить полностью. Тоже где-то через годик. Ну, и ваше сотрудничество в этом вопросе — хоть меня и предупреждали, что вы навроде Салмана. Но, если пожелаете, готов оценить соответственно. Миллион мало не покажется?
Воцарилось молчание. Коломнин, наклонив голову, глубоко дышал, стараясь преодолеть подступившую ярость.
— Имею контрпредложение, — в тоне его появилась взвинченная веселость, заставившая Бурлюка насторожиться. — Вы немедленно выплачиваете «Нафте» пять миллионов долларов, которые позволят ей рассчитаться с банком. Выплату остальных пятнадцати миллионов можно растянуть на год — два. Что касается украденных десяти, то — учитывая деликатный характер ситуации, решим после, в узком кругу.
— Чего еще изволите?
— В противном случае все это сделает новое руководство «Руссойла»: «Нафта» как акционер вчера направила официальное требование о срочном созыве собрания для заслушивания отчета дирекции. Так что через месяц…
— Это вряд ли. Собрание, согласно НАШЕМУ уставу, считается действительным, если присутствуют не менее трех акционеров из четырех. А вас будет только двое. Так что, увы, — Бурлюк сочувственно развел руки.
— Ничего, мы тут же назначим повторное, еще через месяц, — с той же нежнейшей гримасой успокоил его Коломнин. — А оно будет действительно даже при двух участниках. В соответствии с НАШИМ уставом.
Взгляды перехлестнулись, и гаденькие улыбочки смылись с лиц.
— А если вы попробуете шантажировать господина Фархадова, — теперь Коломнин, боясь сорваться на крик, говорил свистящим шепотом, — то предупреждаю: мы не просто сменим руководство, но проведем тщательную ревизию. Почему-то мне кажется, что Гамбургской налоговой полиции там будет над чем поурчать.
Бурлюк прикрыл глаза, нашарил салфетку, аккуратненько промокнул полные влаги губы.
— Стало быть, впереди у меня два месяца? — уточнил он.
— И это самое большее.
— Ну-ну. Тогда не буду терять времени, — Бурлюк поднялся, глубоко поклонился. — Честь имею.
— Честь имею, — с той же приятцей приподнялся Коломнин.
Бурлюк шагнул из-за стола и едва не наткнулся на подходящую к столику официантку. В руках у нее были все те же два блюда, очевидно, вынутые из микроволновки.
— Так горячее же, — пролепетала она, поняв, что клиент уходит.
— Вовремя подавать надо. А салат дрянь. И сама ты — дура! — не сдерживаясь больше, рявкнул Бурлюк и, отбросив оказавшуюся на пути скамейку, зашагал прочь.
— И за такие деньги терпеть?! — официантка швырнула блюда на стол. Видно, исчерпав запас выдержки, злобно уставилась на Коломнина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109