«Для начала — пересесть», — едва не брякнул Коломнин. Он уже понял отработанный трюк Фархадова: гость, углубившийся задом в податливую кожу дивана, с безвольно задранными кверху коленями и обнажившимися носками (слава Богу, надел свежие), и парящий где-то ввысях хозяин, — словно коршун над добычей, — какой после этого разговор на равных?
Поерзав, переместился на краешек кресла. Прямо встретил снисходительный взгляд полубога, снизошедшего до разговора со смертным. Времени для политеса не оставалось.
— Салман Курбадович, могу я говорить откровенно?
— Ты с этим пришел. Говори, — в глубине насмешливого взгляда угадывалась тревога.
— Мне действительно очень симпатично то, чем вы занимаетесь.
— Вот как? То есть вам симпатично? — съехидничал Фархадов. — Высокая оценка.
— Но я вынужден вас спросить: чего вы добиваетесь, Салман Курбадович?
— Что-с?!
— Нам удалось изучить — правда, очень поверхностно — финансовое положение компании. — Ну-с, поздравляю.
— Да не с чем. Это — полный крах!…Только прошу, дайте высказаться! За два года компания обросла долгами на десятки миллионов долларов. И отдавать нечем. Нечем, дорогой Салман Курбадович. Это-то вам должно быть известно. Все надежда на то, чтобы пробиться к узлу учета. Но — на трассе, как выясняется, конь не валялся.
— Мы вошли в сложный таежный профиль.
— Да бросьте вы! — вскричал, вскакивая, Коломнин, так что рот Фархадова от изумления приоткрылся, а вошедшиая Лариса едва не выронила поднос. — Скажите честно, когда вы сами в последний раз были на буровых?
Лицо старика стремительно обросло пятнами.
— Салман Курбадович не может сейчас ездить, — поспешно, с плохо скрываемой укоризной ответила за него Лариса. — Врачи категорически запретили летать… Временно, конечно.
— Извините за бестактность, — Коломнин изобразил что-то вроде легкого поклона. — Это я к тому, что разговоры насчет всяких там сложностей — брехня. Вам врут. Щадят, наверное. Но трассу забросили. И это есть факт! Вас элементарно водят за нос.
— Да ты! — губы Фархадова задрожали, острые пальцы впились в подлокотник дивана. — С кем разговариваешь, мальчишка?! Фархадова вся Сибирь! Весь мир знает. А ты против меня — наперсток!
— Вот и хочу, чтоб великий путь не завершился кляксой, — тихо, на контрасте проговорил Коломнин.
Воцарилась внезапная тишина. По глубоким морщинам заструился пот, — Коломнин попал снайперски точно. И хоть и жаль стало растерянного старика, нельзя было не использовать ситуацию.
— Вам известен реальный объем долгов? Знаете ли вы, что строители полгода не получают зарплату? Что подрядчики не подают в суд только потому, что боятся лишиться последнего фронта работ? А деньги от добычи газоконденсата, что прежде, при Тимуре, шли на экстренные платежи и поддерживали строительство трассы, теперь элементарно разворовываются.
Испуганная Лариса шагнула к свекру, успокаивающе положила ладонь на плечо. Но это было излишне. Фархадов оправился. Укрыл гневный взгляд под густые ресницы, как прячут в ножны клинок.
— Да, мне непросто сейчас управлять процессом так, как раньше, — тяжело признал он. — Но рядом есть надежные люди. Друзья, родственники. И они делают то, что умеют. И как умеют!
— Друзья! Родственники! — с горечью повторил Коломнин. — Дорогой мой, разуважаемейший Салман Курбадович! Вы будто задержались где-то в начале девяностых. Тогда все точно так и рассуждали: самое надежное — это с друзьями. Пока разборки не начались. И между прочим, первых киллеров друзья на друзей заказывали. Да и не это сейчас главное. Очень похоже, что компанию вашу кто-то умышленно долгами обложил, чтоб потом задешево под себя скупить.
— Кого скупить? Меня? Фархадова?! Пусть только кто попробует. Да по моему зову вся нефтянка на помощь слетится. Кругом, куда ни глянь, мои воспитанники.
— Вот кто-то из них и точит зубы на местрождение, — сбил его порыв Коломнин. — Тем более теперь, когда выяснилось, какие здесь роскошные пласты газоконденсата. Впрочем, если готовы отдать?..
— Отдать?! Мое это все! И вот их теперь, — Фархадов ткнул пальцем в Ларису. — Внучке все передам. Не для того мой сын погиб, чтоб теперь, стало быть, в чужие руки…Тебе, впрочем, разве понять!
— Как не понять? Как раз потому и здесь, что того же хочу, — чтоб дело ваше не разграбили. Только ситуация больно хреновенькая. У банка зависает пять миллионов кредитных денег. И отдать неоткуда. Да еще столько же нужно, чтоб дотянуть «нитку» до магистрали. А остальные кредиторы наготове стоят. Тут тенденция простая, как у голодных крыс: один подаст иск и — вся стая кинется. Все обгладают. Готовы обсудить?
Тяжким было молчание Фархадова. Гордость боролась в нем с безысходностью.
Лариса обошла диванчик, опустилась перед ним на колени, заглянула снизу вверх:
— Салман Курбадович! Голубчик. Ради Бога! Это последний шанс. Банк на сегодня наш союзник. Все зависит от него. Ведь в самом деле, если только слух пойдет, что Фархадов рушится и… вы ведь умница, все понимаете. Ведь сколько сделано, сколько Тимур сюда вложил. А?
Коломнин отхлебнул кофе. Потянулся к огромному бокалу чая, приготовленному для хозяина.
— Сколько вам положить сахару? — между прочим поинтересовался он.
— Две ложки.
Коломнин сдержал вздох облегчения: согласие на диалог было получено.
— Почему хочешь помочь? — ресницы старика требовательно взметнулись вверх.
— Иначе банку денег не вернуть. Да и — нагляделся вдоволь. Придут другие — растащат, конденсат скачают быстренько, — так что и через сто лет не подступишься. Союзник я вам, Салман Курбадович. Не ахти какой для вашего масштаба. Но другого-то, на кого опереться можно, и вовсе нет.
— Что предлагаешь?!
— Для начала хочу согласовать информацию. Некая компания «Руссойл» должна вам столько денег, что можно покрыть все долги. И, по моим сведениям, деньги у нее есть. Почему же вы не пытаетесь получить?
— Как это не пытаюсь? Что ж вы меня, совсем за простофилю держите? — обиделся Фархадов. — Только два дня назад с Гиляловым обсуждали. Это же он организовал по моему поручению кредит от «Паркойла». Потом, правда, сбой был длительный. Какие-то финансовые проблемы. Но заверил, что возьмет ситуацию под контроль и заставит Бурлюка до конца года рассчитаться.
— Заверил? — не сдержал иронии Коломнин.
— Гилялов — мой ученик. Выдвиженец! Это чего-то стоит?
«Стоило. В прежние времена». — А он вам не говорил случаем, так, между делом, что искового срока у вас осталось не до конца года, а всего на три месяца? И если за эти три месяца вы не подадите иск, так о долге этом можно будет попросту забыть?
Фархадов побагровел:
— Не его масштаб — закорючки на бумажках отслеживать. Для этого такие клерки как ты существуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109