— Чего только не напридумывают, — он неприязненно оглядел пухлую гранитную глыбу, из которой торчали четыре металлических прутика, если приглядеться — ручки-ножки, с пробитыми гвоздями ладошками и ступнями. А сверху на тонкой, будто булавочной шейке, удивленно таращилась на окружающий мир махонькая лупоглазая голова Иисуса Христа. Казалось, его не распяли, а запекли в тесте. — Вот это по-нашему, по — рассейски. Чуть упразднили контроль, и — пошла писать губерния. Кто во что горазд! И ведь сколько материала задарма перевели.
— А мне нравится, — заявил Коломнин. И не потому, что в самом деле так уж понравилась странная скульптура. А потому что гонористый, изливающий вокруг себя желчь Бурлюк за какие-то десять минут, что прошли с момента их встречи, так ухитрился настроить против себя, что поневоле хотелось противоречить во всем. Бурлюк насупился, собираясь пройтись по поводу сомнительного художественного вкуса собеседника, но тут взгляд его упал в сторону и сделался каким-то восторженно-очумелым.
— Так вот вас куда попрятали, — пробормотал он.
Над спутниками навис высоченный памятник Дзержинскому с полустертой надписью на постаменте. Чуть далее вдоль аллеи разместились трое Лениных. Причем двое как бы ненароком отвернулись от третьего — сумрачного узкоглазого деда с грузной фигурой мордовского крестьянина. Было похоже, что они им заметно тяготятся. Как тяготятся безграмотным родичем из провинции, навязавшимся в компанию. С противоположной стороны аллеи щурился Михал Иванович Калинин. Но вожди напрасно комплексовали: осторожненькая насмешка всесоюзного старосты была обращена не на них, а на расположившийся в глубине бюст Брежнева. Добротный, белого мрамора пиджак Леонида Ильича был утыкан бесчисленными орденами.
Несколько в отдалении набычился безносый Сталин. Росточком скульптура выдалась помельче соседа — Якова Свердлова. И это травмировало самолюбивого «отца народов».
Задвинутая в запасники старая гвардия выглядела внушительно, в полной готовности вернуться на магистральный путь истории.
Впрочем нельзя было не отдать должного мрачному юмору устроителей экспозиции. Точнехонько за Сталиным расположили чугунную решетку, с притиснутыми изнутри булыжниками — страдающими человеческими лицами: жертвами репрессий.
И над всем этим полыхал притороченный к фонарному столбу массивный герб Союза Советских Социалистических республик.
— М-да, полный паноптикум, — оценил Коломнин.
— Какую державу развалили, сволочи, — выдохнул Бурлюк. Как оказалось, оба они глядели на одно и то же. Но каждый увидел свое.
С удивлением заметил Коломнин, что глаза старого аппаратчика увлажнились: человек, обязанный своим нечаянным богатством развалу прежнего государства, искренне о нем скорбел.
Перехватив озадаченный взгляд Коломнина, Бурлюк отчего-то рассердился:
— В глаз попало. Да вот как будто и пришли. Лучшее, говорят, на Москве переговорное место.
Метрах в семидесяти, на аллее, упирающейся в набережную Москвы-реки, располагалась уютненькая «стекляшка» с пристроенной беседкой — в форме теремка. Кафе только открылось, и посетители еще не появились.
Бурлюк прошествовал в беседку, а Коломнин в поисках официанта заглянул в павильончик. У входа, что было совершенно удивительно для обычной пивной, оказался втиснут черный рояль с разложенными на пюпитре нотами.
У барной стойки, спиной к входной двери, беседовали двое: пожилой кавказец наставлял молоденькую сексапильную официантку.
— Ты мой принцип помнишь, да? Вежливость и еще раз что?
— Вежливость. Чего не понять? — нетерпеливо взбрыкнула девушка.
— Ты не дерзи, а проникнись. Это тебе не твоя столовка. Здесь — культура, — он показал на набережную, вдоль которой вплоть до Крымского моста протянулась выставка картин. Плотоядно провел вдоль ее бедра. — А у тебя грубость бывает. Имей в виду, личное личным, но еще замечание и — опять будешь в столовке на тыщу рэ околачиваться. Поняла, нет?
— Да поняла. Там вон посетитель нервничает, — через окошко был виден расположившийся в беседке Бурлюк. С недовольной гримасой водил он пальцем по поверхности дубового стола.
Беседка была почти пуста. Лишь за крайним столом безучастно склонился над бокалом пива сутулый коротковолосый мужчина, углубленный в себя.
Коломнин поспешил присоединиться к Бурлюку.
— Я эту пивнуху в прошлый приезд случайно наколол, — сообщил Бурлюк. — Лучшего места для неспешного разговора не найти. К тому же кормят прилично. И цены, что важно, невысокие.
Коломнин спрятал невольную гримасу: человек, оборачивающий десятки миллионов долларов, экономил на рублевой закуске.
Припорхнула с выражением любезной готовности официанточка:
— Что будем заказывать?
— Что вы будете заказывать, я не знаю, — желчно поставил ее на место Бурлюк. — А мы вот с товарищем хотели бы по кружечке «Старопраменского».
— Извините, у нас сегодня только «Невское».
— Это ваша проблема. В меню вижу «Старопраменское». И мы желаем именно «Старопрамен»! Сходите и найдите где-нибудь.
— Если только у Петруши занять, — усмехнулась она, кивнув через плечо на громоздящийся на стрелке памятник Петру Первому.
— Вы не огрызайтесь, а выполняйте, что велено, — пресек прения Бурлюк.
— Да где ж я в самом деле?!.. — девушка беспомощно посмотрела на Коломнина.
— Несите что есть, — разрешил тот, остановив новый всплеск возмущения соседа. — Ничего, «Невское» хорошее пиво. К тому же в отечестве надо пить отечественное.
Бурлюк смолчал. Но строгим взглядом занес эту уступку официантке в большой минус.
— А есть что будете? — девушка приготовила блокнотик — Было бы что есть, — Бурлюк неприязненно отбросил меню. — Значит, так. Мне овощной салатик. Только чтоб без всякого масла, сыру положить немножко. Мацареллы. Да вы записывайте.
— Я запомню.
— Нет, запишите. Все говорят: «Запомню», — а потом жрать невозможно! Значит, перчику красного ломтиками, луку репчатого, крупным кружком. Да, маслин ни в коем случае, только оливки. Теперь насчет рыбы. Передайте повару, как нужно отварить…
Он еще долго, обстоятельно шелушил свой заказ, а официантка, поджав губы, хмуро записывала, умиляясь собственной кротости.
Заказ Коломнина оказался предельно краток: селедка с картошкой и шашлык.
— Набирают кого ни попадя. Лишь бы ляжками дрыгала. Никакого представления о сервисе, — посетовал Бурлюк, даже не дождавшись, пока официантка отойдет от стола.
А Коломнин и без того уже понял, что нынешний разговор выйдет очень непростым.
Буквально через минуту официантка с лицом, сведенным в приветливую улыбку, поставила две кружки пива и порхнула было дальше. Но тут же была остановлена возмущенным Бурлюком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109