Обеим Тиассо пришлось поддерживать его, чтобы он не упал. Свою жену Ричард встретил с восторгом. Обняв и поцеловав Николь, он несколько секунд разглядывал ее.
– А шкурка ничуть не истерлась, – пошутил он. – Седины прибавилось, но кое-где еще попадаются черные клочки.
Николь улыбнулась. Как приятно слышать мужа.
– Кстати, – спросил он секундой позже, – сколько времени мы провели в этих дурацких гробах?
Николь пожала плечами.
– Не знаю. Пока не спрашивала: я успела разбудить только тебя.
Ричард повернулся к обеим Тиассо.
– А вы, добрые женщины, не подскажете, давно ли мы оставили Узел?
– Вы проспали девятнадцать лет по корабельному времени, – ответила Тиассо 009.
– А это что еще за такое время? – спросила Николь.
Ричард улыбнулся.
– Просто так говорят, дорогая. Время само по себе ничего не значит, если нет точки отсчета. Внутри Рамы прошло девятнадцать лет, но эти годы лишь...
– Не надо, – остановила его Николь. – Я проспала столько не затем, чтобы после пробуждения выслушивать лекции по теории относительности. Ты объяснишь мне это после обеда. К тому же у нас есть более важная тема: в каком порядке будить детей.
– У меня другое предложение, – произнес Ричард после недолгого раздумья. – Я знаю, тебе хочется их видеть. Мне тоже. Но пусть поспят еще несколько часов, вреда от этого не будет. А нам столько нужно обсудить. Мы можем сразу начать готовиться к рандеву, прикинуть, что делать с их образованием, неплохо бы разок-другой возобновить знакомство...
Николь не терпелось поговорить с детьми, но логика подсказывала, что в предложении Ричарда были свои достоинства. Они успели перед сном составить лишь грубую схему своих поступков после пробуждения, во многом потому, что Орел утверждал – неопределенных факторов чересчур много. И планированием будет легче заняться до пробуждения детей...
– Хорошо, – наконец сказала Николь, – если ясно, что все в порядке... она поглядела на первую Тиассо.
– Данные свидетельствуют о том, что все ваши дети перенесли сон без каких-либо негативных последствий, – ответил биот.
Николь повернулась и внимательно посмотрела на мужа. Он состарился, но в меньшей степени, чем можно было предположить.
– А где твоя борода? – вдруг выпалила она, осознав, что муж, как ни странно, чисто выбрит.
– Мы побрили мужчин вчера – во сне, – отозвалась Тиассо 009. – Всех подстригли и выкупали – в соответствии с плановой процедурой.
"Мужчин? – удивилась Николь. – Конечно же, поправила она себя. И Бенджи, и Патрик теперь мужчины! "
Она взяла Ричарда за руки, и оба они торопливо направились к ложу Патрика. За окном оказалось совсем незнакомое лицо: ее маленький Патрик больше не был ребенком. Лицо его чуть вытянулось, а детская округлость исчезла. Николь молча, минуту, наверное, глядела на сына.
– Теперь ему лет шестнадцать-семнадцать, – ответила на вопросительный взгляд Тиассо 017. – Мистер Бенджамин О'Тул на полтора года старше. Конечно, это приблизительный возраст. Как объяснял Орел перед вашим отправлением из Узла, мы сумели в какой-то мере задержать действие ключевых ферментов, определяющих старение, но не с одинаковой скоростью. Когда мы говорим, что мистеру Патрику О'Тулу шестнадцать или семнадцать, то имеем в виду лишь внутренние биологические часы. Этот возраст есть некое среднее, определяемое процессами роста, созревания и старения.
Ричард с Николь постояли возле каждого из детей, по нескольку минут разглядывая их через окна. Николь то и дело возбужденно трясла головой.
– Куда же подевались мои детки? – наконец вздохнула она, заметив, что за время путешествия даже Элли стала подростком.
– Мы же знали, что так и будет, – без особой печали прокомментировал Ричард, не собиравшийся сочувствовать материнской потере.
– Знать – это одно, – сказала Николь. – А вот увидеть все своими глазами, пережить – дело другое. Это же не обычная материнская беда, когда до мамаши с большим опозданием доходит, что ее дети выросли. Такого с людьми еще не бывало. Мы получим своих детей уже взрослыми. Их умственное и социальное развитие было прервано на десять-двенадцать лет. Как подготовить их за шесть месяцев к встрече с другими людьми?
Николь была взбудоражена. Какой-то частью рассудка она все-таки сомневалась в словах Орла, описывавшего ей то, что произойдет с семейством: Ну что ж, еще одно невероятное событие в немыслимой судьбе. «Итак, – размышляла Николь, – как мать я обязана сделать многое, а времени почти нет. Жаль, что я не запланировала всего этого еще перед отлетом из Узла».
Пока Николь старалась справиться с собственной эмоциональной реакцией на неожиданное взросление детей, Ричард болтал с обеими Тиассо. Они непринужденно отвечали на его вопросы. Ричард весьма удивлялся их возможностям, физическим и умственным.
– Неужели весь этот объем информации вы храните в своей памяти? спросил он у роботов в середине разговора.
– Подробной информацией о вашем здоровье располагаем лишь мы, Тиассо, отвечала 009-я. – Однако все гуманоидные биоты имеют доступ к широкому диапазону основных фактов. Впрочем, в момент первого контакта с людьми все типы биотов будут лишены части своей памяти. В ней не останется ни одного события, связанного с Орлом, Узлом, теми ситуациями, что имели место во время вашего сна. Из всего этого раннего периода мы будем располагать лишь информацией о вашем здоровье – все эти данные сохранятся в нас, Тиассо.
Николь как раз подумала об Узле.
– Вы до сих пор находитесь в контакте с Орлом? – вдруг спросила она.
– Нет, – на этот раз ответила 017-я Тиассо. – Безусловно, Орел или кто-либо, представляющий интеллект Узла, периодически контролирует ход нашей экспедиции, однако, после того как Рама оставил Ангар, никаких контактов не осуществлялось. Вы, мы и Рама предоставлены самим себе до выполнения поставленной задачи.
Кэти стояла перед высоким зеркалом и изучала свое нагое тело. Прошел месяц, но оно все еще оставалось для нее новым. Ей нравилось трогать себя. В особенности ей нравилось гладить свои груди и следить за поднимающимися сосками. Тогда она начинала оглаживать себя повсюду, пока наконец по телу не начинали волнами бегать мурашки, и хотелось плакать от удовольствия.
Мать объяснила ей, что это такое, но, когда Кэти захотела поговорить обо всем еще пару раз, сказала ей тихонько перед обедом.
– Мастурбация – это очень личная вещь, дорогая, и о ней говорят разве что с самыми близкими друзьями.
Ждать помощи от Элли не приходилось. Кэти не видела, чтобы сестра разглядывала себя, хотя бы разок. «Наверное, она никогда так не делает, подумала Кэти. – И, безусловно, не хочет говорить об этом».
– Ты уже помылась? – услыхала Кэти голос сестры из соседней комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– А шкурка ничуть не истерлась, – пошутил он. – Седины прибавилось, но кое-где еще попадаются черные клочки.
Николь улыбнулась. Как приятно слышать мужа.
– Кстати, – спросил он секундой позже, – сколько времени мы провели в этих дурацких гробах?
Николь пожала плечами.
– Не знаю. Пока не спрашивала: я успела разбудить только тебя.
Ричард повернулся к обеим Тиассо.
– А вы, добрые женщины, не подскажете, давно ли мы оставили Узел?
– Вы проспали девятнадцать лет по корабельному времени, – ответила Тиассо 009.
– А это что еще за такое время? – спросила Николь.
Ричард улыбнулся.
– Просто так говорят, дорогая. Время само по себе ничего не значит, если нет точки отсчета. Внутри Рамы прошло девятнадцать лет, но эти годы лишь...
– Не надо, – остановила его Николь. – Я проспала столько не затем, чтобы после пробуждения выслушивать лекции по теории относительности. Ты объяснишь мне это после обеда. К тому же у нас есть более важная тема: в каком порядке будить детей.
– У меня другое предложение, – произнес Ричард после недолгого раздумья. – Я знаю, тебе хочется их видеть. Мне тоже. Но пусть поспят еще несколько часов, вреда от этого не будет. А нам столько нужно обсудить. Мы можем сразу начать готовиться к рандеву, прикинуть, что делать с их образованием, неплохо бы разок-другой возобновить знакомство...
Николь не терпелось поговорить с детьми, но логика подсказывала, что в предложении Ричарда были свои достоинства. Они успели перед сном составить лишь грубую схему своих поступков после пробуждения, во многом потому, что Орел утверждал – неопределенных факторов чересчур много. И планированием будет легче заняться до пробуждения детей...
– Хорошо, – наконец сказала Николь, – если ясно, что все в порядке... она поглядела на первую Тиассо.
– Данные свидетельствуют о том, что все ваши дети перенесли сон без каких-либо негативных последствий, – ответил биот.
Николь повернулась и внимательно посмотрела на мужа. Он состарился, но в меньшей степени, чем можно было предположить.
– А где твоя борода? – вдруг выпалила она, осознав, что муж, как ни странно, чисто выбрит.
– Мы побрили мужчин вчера – во сне, – отозвалась Тиассо 009. – Всех подстригли и выкупали – в соответствии с плановой процедурой.
"Мужчин? – удивилась Николь. – Конечно же, поправила она себя. И Бенджи, и Патрик теперь мужчины! "
Она взяла Ричарда за руки, и оба они торопливо направились к ложу Патрика. За окном оказалось совсем незнакомое лицо: ее маленький Патрик больше не был ребенком. Лицо его чуть вытянулось, а детская округлость исчезла. Николь молча, минуту, наверное, глядела на сына.
– Теперь ему лет шестнадцать-семнадцать, – ответила на вопросительный взгляд Тиассо 017. – Мистер Бенджамин О'Тул на полтора года старше. Конечно, это приблизительный возраст. Как объяснял Орел перед вашим отправлением из Узла, мы сумели в какой-то мере задержать действие ключевых ферментов, определяющих старение, но не с одинаковой скоростью. Когда мы говорим, что мистеру Патрику О'Тулу шестнадцать или семнадцать, то имеем в виду лишь внутренние биологические часы. Этот возраст есть некое среднее, определяемое процессами роста, созревания и старения.
Ричард с Николь постояли возле каждого из детей, по нескольку минут разглядывая их через окна. Николь то и дело возбужденно трясла головой.
– Куда же подевались мои детки? – наконец вздохнула она, заметив, что за время путешествия даже Элли стала подростком.
– Мы же знали, что так и будет, – без особой печали прокомментировал Ричард, не собиравшийся сочувствовать материнской потере.
– Знать – это одно, – сказала Николь. – А вот увидеть все своими глазами, пережить – дело другое. Это же не обычная материнская беда, когда до мамаши с большим опозданием доходит, что ее дети выросли. Такого с людьми еще не бывало. Мы получим своих детей уже взрослыми. Их умственное и социальное развитие было прервано на десять-двенадцать лет. Как подготовить их за шесть месяцев к встрече с другими людьми?
Николь была взбудоражена. Какой-то частью рассудка она все-таки сомневалась в словах Орла, описывавшего ей то, что произойдет с семейством: Ну что ж, еще одно невероятное событие в немыслимой судьбе. «Итак, – размышляла Николь, – как мать я обязана сделать многое, а времени почти нет. Жаль, что я не запланировала всего этого еще перед отлетом из Узла».
Пока Николь старалась справиться с собственной эмоциональной реакцией на неожиданное взросление детей, Ричард болтал с обеими Тиассо. Они непринужденно отвечали на его вопросы. Ричард весьма удивлялся их возможностям, физическим и умственным.
– Неужели весь этот объем информации вы храните в своей памяти? спросил он у роботов в середине разговора.
– Подробной информацией о вашем здоровье располагаем лишь мы, Тиассо, отвечала 009-я. – Однако все гуманоидные биоты имеют доступ к широкому диапазону основных фактов. Впрочем, в момент первого контакта с людьми все типы биотов будут лишены части своей памяти. В ней не останется ни одного события, связанного с Орлом, Узлом, теми ситуациями, что имели место во время вашего сна. Из всего этого раннего периода мы будем располагать лишь информацией о вашем здоровье – все эти данные сохранятся в нас, Тиассо.
Николь как раз подумала об Узле.
– Вы до сих пор находитесь в контакте с Орлом? – вдруг спросила она.
– Нет, – на этот раз ответила 017-я Тиассо. – Безусловно, Орел или кто-либо, представляющий интеллект Узла, периодически контролирует ход нашей экспедиции, однако, после того как Рама оставил Ангар, никаких контактов не осуществлялось. Вы, мы и Рама предоставлены самим себе до выполнения поставленной задачи.
Кэти стояла перед высоким зеркалом и изучала свое нагое тело. Прошел месяц, но оно все еще оставалось для нее новым. Ей нравилось трогать себя. В особенности ей нравилось гладить свои груди и следить за поднимающимися сосками. Тогда она начинала оглаживать себя повсюду, пока наконец по телу не начинали волнами бегать мурашки, и хотелось плакать от удовольствия.
Мать объяснила ей, что это такое, но, когда Кэти захотела поговорить обо всем еще пару раз, сказала ей тихонько перед обедом.
– Мастурбация – это очень личная вещь, дорогая, и о ней говорят разве что с самыми близкими друзьями.
Ждать помощи от Элли не приходилось. Кэти не видела, чтобы сестра разглядывала себя, хотя бы разок. «Наверное, она никогда так не делает, подумала Кэти. – И, безусловно, не хочет говорить об этом».
– Ты уже помылась? – услыхала Кэти голос сестры из соседней комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129