По иронии судьбы процесс, породивший Сан-Мигель – уровень жизни там составлял лишь половину того, что существовал в трех остальных поселках Нового Эдема, начался сразу по прибытии «Пинты». Первая группа колонистов в основном поселилась в юго-восточном поселке, (позже он стал называться Бовуа), тем самым установив прецедент, который лишь усилился после прибытия «Ниньи». Всякий имел право селиться там, где хотел, и почти все азиаты решили жить вместе в Хаконе; европейцы, белые американцы и люди с Ближнего Востока избрали местом жительства либо Позитано, либо свободные еще дома в Бовуа. Мексиканцы и прочие люди с испанской кровью, темнокожие американцы и африканцы сами собой собрались в Сан-Мигеле.
Еще пребывая губернатором, Николь пыталась разрешить проблему фактической сегрегации в колонии, предложив утопический план переселения, в соответствии с которым в каждом из поселков следовало создать то же соотношение рас, что и во всей колонии в целом. В самом начале истории колонии, в особенности сразу после дней, проведенных в сомнариуме, ее предложение может быть и приняли бы. Тогда большая часть поселенцев видела в Николь полубогиню. Но через год стало слишком поздно. Свободная инициатива уже разделила людей по личному благосостоянию, внесла различия и в стоимость земли. Даже самые лояльные последователи Николь считали подобные планы переселения нереальными.
После завершения срока пребывания Николь на посту губернатора сенат единогласно одобрил предложение Кэндзи назначить ее одним из пяти постоянных судей Нового Эдема. Тем не менее общественное мнение о ней значительно ухудшилось, когда стали известны аргументы, которые она выдвигала в пользу несостоявшегося переселения. Николь полагала, что колонистам необходимо пожить вместе по соседству, чтобы действительно оценить величину расовых и культурных различий. Критики считали подобную точку зрения безнадежно наивной.
Отдыхая после энергичного подъема в гору, Николь еще несколько минут глядела на мерцающие огни Сан-Мигеля. И перед тем как наконец повернуть к дому, вдруг вспомнила другие мерцающие огни... вспомнила Давос, швейцарский городок на далекой планете Земля. Во время последнего отпуска, проведенного на лыжах с дочерью Женевьевой, они обедали на горе высоко над Давосом, а после еды стояли на балконе ресторана, взявшись за руки и обнявшись на холоде. Далеко внизу крохотными самоцветами мерцали огни городка. Слезы прихлынули к глазам Николь, когда ей представилась тонкая и остроумная старшая дочь, которую она не видела столько лет. «Вот спасибо тебе, Кэндзи, – пробормотала она, снова пускаясь в путь и вспоминая фотографии, которые новый друг доставил ей с Земли. – Спасибо за то, что посетил Женевьеву».
Вокруг было темно, когда Николь направилась вниз по склону горы. Теперь внешняя стена колонии находилась слева от нее. Николь продолжала думать о жизни в Новом Эдеме. «Нам нужна отвага, – сказала она себе. – Отвага, ценности и предвидение». Но в сердце своем Николь опасалась, что худшее у колонистов еще впереди. «К несчастью, – подумала она, – не только мы с Ричардом, но далее наши дети остались чужими для них, невзирая на все наши старания. Едва ли мы сумеем что-нибудь изменить».
Удостоверившись в том, что все три биота-Эйнштейна без ошибок скопировали методики и данные с нескольких мониторов, находившихся в его кабинете, Ричард велел им идти. Они вчетвером покидали дом, и Николь поцеловала его.
– Ты удивительный человек, Ричард Уэйкфилд, – проговорила она.
– Пожалуй, лишь для тебя одной, – ответил он с деланной улыбкой.
– Точнее, кроме меня этого никто здесь не знает, – сказала Николь и, помедлив, продолжила: – Серьезно, дорогой. Я ценю твои усилия. Я знаю...
– Я ненадолго, – перебил он ее. – И у меня, и у троих Алов остались лишь две неопробованные идеи... Придется сдаваться, если сегодня нам не улыбнется удача.
Ричард и трое Эйнштейнов спустились к станции Бовуа и сели на поезд до Позитано. Поезд сделал короткую остановку в большом парке на берегу озера Шекспир, где два месяца назад состоялся пикник в честь Дня Поселения. Через несколько минут Ричард со своими биотами высадился в Позитано и направился через поселок к юго-западной оконечности колонии. Там их документы проверили один человек и две Гарсиа перед тем, как пропустить в кольцевой проход, окружавший всю территорию Нового Эдема. После еще одного короткого электронного обследования они миновали единственную дверь, прорезанную в толстой внешней стене поселения. Она отворилась и Ричард вывел биотов на просторы Рамы.
Когда восемнадцать месяцев назад сенат проголосовал за проведение исследований Рамы за пределами поселения, Ричард протестовал. Тем не менее ему пришлось войти в состав комитета, осуществляющего проектирование проникающего зонда; он боялся, что внешние условия могут оказаться чрезвычайно неподходящими и конструкция зонда не позволит обеспечить целостность поселения. Инженерам пришлось потратить много времени и денег, чтобы надежно изолировать границы Нового Эдема во время работы зонда, по дюйму прогрызавшего свой путь через стену.
Но когда выяснилось, что условия на Раме не слишком-то отличаются от тех, что были в колонии, доверие к Ричарду пошатнулось. Снаружи царила постоянная темнота, происходили небольшие периодические изменения состава атмосферы и давления, но среда внутри Рамы оказалась во всем аналогичной той, что была в Новом Эдеме, поэтому исследователям не потребовались скафандры. И через две недели после того, как первый зонд засвидетельствовал, что снаружи можно дышать, колонисты завершили картографирование всей доступной области Центральной равнины.
Новый Эдем и второе, расположенное к югу, почти идентичное ему сооружение, – Ричард и Николь считали его местом жительства другой разумной формы жизни – находились в прямоугольной области, огороженной чрезвычайно высокой серо-металлической стеной. С севера и юга она продолжала стены поселений. К востоку и западу стена отстояла от обоих поселений примерно на два километра. В четырех углах этого внешнего прямоугольника размещались массивные цилиндрические сооружения. Ричард, как и прочие инженеры, не сомневался в том, что в непроницаемых цилиндрах находились жидкости и насосные механизмы, создающие погоду внутри поселения.
Здесь, снаружи, не было потолка, над головой высилась противоположная сторона Рамы – большая часть Северного полуцилиндра космического корабля. Между обоими поселениями на Центральной равнине располагалась только огромная металлическая хижина, напоминавшая эскимосское иглу. Она была центром управления Новым Эдемом и находилась приблизительно в двух километрах к югу от стены колонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129