– Да, – сказала Элли. – Созидательная фантазия отца всегда пробуждается, если речь заходит о физике и электронике.
Эпонина глядела на мерцающий красный огонек.
– А его не тревожит, что мы направляемся в другую сторону – не к Сириусу и не к Узлу?
Элли пожала плечами.
– Не знаю, – призналась она. – Мы нечасто разговариваем об этом... Однажды он сказал, что никто из нас не сможет понять намерения и дела внеземлян.
Эпонина оглядела площадь.
– Погляди на этих людей – все куда-то торопятся, и никто даже не пытается остановиться на этом месте. А я проверяю наше положение не реже, чем раз в неделю. – Неожиданно она сделалась очень серьезной. – С тех пор как оказалось, что я заражена RV-41, мне почему-то вдруг захотелось точно знать, где именно я нахожусь во Вселенной... Интересно, не выражает ли все это отчасти мой страх перед смертью?
После долгого молчания Эпонина обняла Элли за плечи.
– А вы не спрашивали Орла о смерти? – проговорила она.
– Нет, – тихо ответила Элли. – Мне было всего лишь четыре года, когда мы оставили Узел, и я, безусловно, не имела никакого представления о смерти.
– Была ребенком и думала как все дети... – сказала себе самой Эпонина и усмехнулась. – А о чем вы разговаривали с Орлом?
– Я не помню. Патрик рассказывал мне, что Орлу особенно нравилось смотреть, как мы играем со своими игрушками.
– Действительно? – произнесла Эпонина. – Удивительно. Судя по описанию твоей матери, я полагала, что Орел – существо чересчур серьезное, чтобы интересоваться детскими играми.
– Я отчетливо вижу его до сих пор своим умственным взором, – сказала Элли, – хотя была тогда такой маленькой. Только не могу вспомнить голос.
– А он тебе никогда не снился? – спросила Эпонина через несколько секунд.
– О да, много раз. Однажды он стоял на вершине огромного дерева и глядел на меня сверху – с облаков.
Эпонина вновь рассмеялась. И торопливо глянула на часы.
– О Боже, – проговорила она. – Я опоздала на прием. Когда ты должна быть в госпитале?
– В семь часов.
– Тогда поспешим.
Когда Эпонина явилась в кабинет доктора Тернера на обязательную проверку, проводившуюся раз в две недели, дежурная Тиассо отвела ее в лабораторию, взяла пробы мочи и крови, а потом попросила сесть. Биот объяснил Эпонине, что доктор опаздывает.
В приемной сидел темнокожий человек с проницательными глазами и дружелюбной улыбкой.
– Привет, – сказал он, когда их взгляды встретились. – Меня зовут Амаду Диаба. Я фармаколог.
Эпонина представилась и подумала, что уже видела этого человека.
– Великий день, правда? – спросил мужчина после недолгого молчания. Как здорово, что можно снять эту проклятую повязку.
Эпонина теперь вспомнила Амаду. Она видела его раз или два на встречах носителей RV-41. Эпонина слыхала, что Амаду заработал свой ретровирус при переливании крови в первые дни существования колонии. «Сколько же нас всего? – подумала Эпонина. – Девяносто три. Или девяносто четыре? Пятеро заболели через переливание крови...»
– Похоже, добрые новости всегда ходят парами, – проговорил Амаду. Заявление Мышкина обнародовали за несколько часов перед появлением ногастиков.
Эпонина вопросительно поглядела на него.
– О чем это ты?
– Ты еще не слыхала о ногастиках? – спросил Амаду с легкой усмешкой. Где же тебя носило?
Помедлив несколько секунд, Амаду пустился в объяснения.
– Исследовательская бригада возле стены второго поселения как раз расширяла проделанное ими отверстие. И сегодня из него выбрались шестеро странных существ. Эти ногастики, как их окрестил телерепортер, очевидно, и есть жители другого поселения. Они похожи на волосатый мяч для гольфа, снабженный шестью длинными членистыми ногами. Они такие быстрые... целый час сновали вокруг людей, биотов и оборудования. А потом исчезли в той же дыре.
Эпонина собиралась задать какие-то вопросы о ногастиках, когда из кабинета появился мистер Тернер.
– Мистер Диаба и мисс Эпонина, – произнес он. – У меня для каждого из вас есть подробное сообщение. Кто хочет быть первым?
Дивные синие глаза доктора ничуть не переменились.
– Мистер Диаба пришел раньше меня, – ответила Эпонина. – Поэтому...
– Леди всегда проходят первыми, – перебил ее Амаду. – В Новом Эдеме тоже.
Эпонина вошла в кабинет доктора Тернера.
– Пока все в порядке, – проговорил доктор, когда они остались одни. Вирус не исчез из вашего организма, однако сердечные мышцы не обнаруживают ни малейшего следа поражения. Я не представляю, почему так происходит, но в ряде случаев болезнь прогрессирует медленнее, чем в других...
«Как же так получается, мой милый доктор, – думала Эпонина, – что ты столь пристально следишь за моим здоровьем, но ни разу не обратил внимания на то, какими глазами я смотрю на тебя?»
– Но мы будем продолжать регулярное лечение иммунной системы. Медикаменты не вызывают серьезных побочных эффектов, и, возможно, они отчасти сдерживают разрушительную активность вируса... Ну а как вы себя чувствуете?
В приемную они вышли вместе. Доктор Тернер описал Эпонине симптомы, которые проявятся, если вирус перейдет к следующей стадии развития. И пока очи разговаривали, дверь открылась, в комнату вошла Элли Уэйкфилд. Доктор Тернер не заметил ее, но буквально через мгновение исправил ошибку.
– Чем я могу помочь вам, молодая леди? – обратился он к Элли.
– У меня вопрос к Эпонине, – почтительно ответила Элли, – но если я не-вовремя, могу подождать снаружи.
Доктор Тернер покачал головой, а потом, путаясь, закончил беседу с Эпониной. Она сперва не поняла, что случилось, но, выходя вместе с Элли, заметила взгляд, брошенный доктором на ее студентку. «Три года, – подумала Эпонина, – я мечтала увидеть эти глаза такими. И уже не думала, что он способен на это. А Элли, благословенная, ничего и не заметила».
День вышел долгим, и Эпонина, направляясь от станции к своей квартире в Хаконе, ощущала крайнюю усталость. Эмоциональное облегчение, которое она получила, избавившись от повязки, уже миновало. Его сменило легкое уныние. Эпонина все пыталась изгнать из сердца ревность к Элли Уэйкфилд.
Она остановилась перед дверью своей квартиры. Широкая красная полоса на двери свидетельствовала – здесь живет носитель RV-41. Мысленно произнося благодарность судье Мышкину, Эпонина аккуратно отодрала полосу. На двери остался контур. «Завтра закрашу», – подумала она. Оказавшись дома, Эпонина плюхнулась в мягкое кресло и потянулась за табаком. Взяв сигарету в рот, она предвкушала удовольствие. «Я никогда не курю перед студентами, чтобы не подавать им плохого примера. Я курю только здесь – дома. Когда мне одиноко».
Эпонина редко выходила вечерами в поселок. Обитатели Хаконе недвусмысленно дали ей понять, что не желают видеть в своей среде таких, как она;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129