– в голосе Элли слышался девичий восторг.
– Попробую, – ответил доктор. Он подошел к Амаду Диаба и протянул вперед обе руки. – А вы знаете, что у вас не слишком много шансов проснуться?
– Да, сэр... да, доктор Тернер. Но между полным отсутствием шансов и почти полным есть кое-какая разница. Я благодарю вас.
Доктор Тернер повернулся к Николь.
– Приходите через пятнадцать минут в мой кабинет, обсудим методику операции... Кстати, доктор Уэйкфилд, не попросите ли вы Тиассо заварить нам кофе покрепче?
Подготовка к пересадке сердца пробудила воспоминания, которые доктор Тернер похоронил на задворках своего ума. На мгновение ему даже померещилось, что он снова находится в Медицинском центре Далласа. Он вспомнил, каким счастливым был в те далекие дни... в другом мире. Он любил свою работу, свою семью. Ему просто нечего было желать.
Прежде чем начать операцию, доктора Тернер и Уэйкфилд тщательно записали точную последовательность предстоящих действий. И во время всей операции, завершая основные этапы, они останавливались, чтобы свериться друг с другом. По ходу дела никаких неприятных неожиданностей не случилось. Удалив старое сердце Амаду, доктор Тернер перевернул его так, чтобы Николь и Элли (она настояла на своем присутствии на всякий случай вдруг потребуется какая-нибудь помощь) могли видеть атрофированную мышцу. Сердце находилось в скверном состоянии. Амаду, вероятно, умер бы, не протянув и месяца. Пока новое сердце подсоединяли к основным артериям и венам, кровообращение в организме пациента поддерживал автоматический насос. Наступила трудная и опасная стадия операции: насколько помнил доктор Тернер, она никогда не проводилась человеческими руками.
Однако множество ручных операций, которые доктору Тернеру пришлось провести за три года пребывания в Новом Эдеме, лишь отточили его хирургическое искусство. Он удивил даже себя самого той легкостью, с которой подсоединил новое сердце к основным кровеносным сосудам тела Амаду. К концу операции, когда все опасные стадии были завершены, Николь попросила разрешения закончить все оставшиеся мелочи. Но доктор Тернер покачал головой. И хотя в колонии уже наступало утро, он намеревался самостоятельно завершить операцию.
Должно быть, крайняя усталость все-таки сыграла с глазами доктора Тернера неприятную шутку в последние минуты операции... или, быть может, в ней следовало винить прилив адреналина, сопровождавший радостное возбуждение, предвкушение успешного конца операции, но, как бы то ни было, в эти последние мгновения Роберт Тернер время от времени замечал удивительные изменения в лице Амаду Диаба. Несколько раз оно словно расплывалось перед глазами врача, преображаясь в черты Карла Тайсона... молодого чернокожего, которого доктор Тернер убил в Далласе. Закончив очередной стежок, доктор Тернер глянул на лицо Амаду – тот ухмылялся совершенно как Тайсон. Доктор заморгал и поглядел снова... на операционном столе был Амаду Диаба. Когда это повторилось несколько раз, доктор Тернер спросил Николь, не замечает ли она чего-нибудь необычного в лице Амаду.
– Ничего, кроме улыбки, – ответила та. – Никогда не видела, чтобы человек улыбался под анестезией.
Когда операция завершилась и Тиассо смогли заключить, что пациент находится в великолепном состоянии, невзирая на крайнюю усталость, доктор Тернер, Николь и Элли испытали прилив восторга. Доктор пригласил обеих женщин в свой кабинет отпраздновать удачу за еще одной чашечкой кофе. В этот момент он даже не мог предположить, что собирается сделать предложение Элли.
Элли была ошеломлена. Она только глядела на доктора. Тот бросил взгляд на Николь, потом опять поглядел на Элли.
– Я понимаю, что это вышло так неожиданно, но я не сомневаюсь в своих чувствах. Я успел убедиться в этом. Я люблю вас и хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. И чем скорее, тем лучше.
Почти на минуту в комнате воцарилась абсолютная тишина. Не нарушая безмолвия, доктор подошел к двери кабинета и запер ее. Отсоединил телефон. Элли попыталась что-то сказать.
– Нет, – с горечью в голосе произнес он, – не надо ничего говорить. Я должен это сделать.
Он опустился в кресло и глубоко вздохнул.
– Мне следовало сделать это давно, – проговорил он ровным голосом. – К тому же теперь вы обе должны знать обо мне всю правду.
Слезы выступили на глазах доктора Тернера, и он приступил к повествованию. На первых словах голос его дрогнул, но он взял себя в руки.
– Мне было тридцать три года и, не осознавая того, я был слепо и немыслимо счастлив. Один из ведущих кардиохирургов Америки... прекрасная любящая жена, две дочери – трех и двух лет. Мы жили в Техасе – в особняке с бассейном – в коммуне в сорока километрах к северу от Далласа.
– Однажды я поздно вернулся домой из госпиталя – пришлось следить за необычайно тонкой операцией по вскрытию сердца. И у ворот нашей коммуны меня остановили охранники. Они были в смятении, словно бы не знали, что делать, но потом позвонили куда-то и, странными глазами поглядев на меня, разрешили пройти.
– Перед нашим домом оказались две полицейские машины и скорая помощь. В тупике за ним примостились три передвижных телефургона. Я повернул к дверям и полицейский остановил меня. Вспыхнули лампы, какие-то телевизионщики ослепили меня своими огнями. Потом полицейский отвел меня к дому.
– На лежанке в передней прямо у лестницы на второй этаж под простыней лежала моя жена. Горло ее было перерезано. Я услышал, что наверху переговариваются люди, и бросился, чтобы отыскать дочерей. Девочки лежали там, где встретили смерть... Кристин – на полу в ванной, Аманда – в постели. Эта сволочь перерезала горло и им.
Доктора Тернера сотрясали отчаянные рыдания.
– Не могу забыть этого зрелища... Аманда, наверное, спала – у нее была только одна рана на горле... Каким же чудовищем нужно быть, чтобы поднять руку на такие невинные создания!
Слезы текли по щекам доктора Тернера. Грудь его вздымалась. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. Элли тихо подошла к его креслу и уселась на пол, взяв его за руку.
– На пять месяцев я просто оцепенел: не мог работать, не мог есть. Мне пытались помочь – друзья, врачи, прочие мои коллеги, но я сломался. И не мог, не мог смириться с тем, что моей жены и детей нет в живых, что их убили.
– Полиция обнаружила подозреваемого менее чем за неделю. Его звали Карл Тайсон. Это был молодой чернокожий 23 лет от роду, рассыльный, доставлявший покупки из ближайшего супермаркета. Моя жена всегда пользовалась телевизором для закупок. Этот Карл Тайсон уже бывал в нашем доме несколько раз (я даже вспомнил его) и, безусловно, знал расположение комнат.
– Несмотря на оцепенение, охватившее меня тогда, я прекрасно помню все подробности расследования убийства Линды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Попробую, – ответил доктор. Он подошел к Амаду Диаба и протянул вперед обе руки. – А вы знаете, что у вас не слишком много шансов проснуться?
– Да, сэр... да, доктор Тернер. Но между полным отсутствием шансов и почти полным есть кое-какая разница. Я благодарю вас.
Доктор Тернер повернулся к Николь.
– Приходите через пятнадцать минут в мой кабинет, обсудим методику операции... Кстати, доктор Уэйкфилд, не попросите ли вы Тиассо заварить нам кофе покрепче?
Подготовка к пересадке сердца пробудила воспоминания, которые доктор Тернер похоронил на задворках своего ума. На мгновение ему даже померещилось, что он снова находится в Медицинском центре Далласа. Он вспомнил, каким счастливым был в те далекие дни... в другом мире. Он любил свою работу, свою семью. Ему просто нечего было желать.
Прежде чем начать операцию, доктора Тернер и Уэйкфилд тщательно записали точную последовательность предстоящих действий. И во время всей операции, завершая основные этапы, они останавливались, чтобы свериться друг с другом. По ходу дела никаких неприятных неожиданностей не случилось. Удалив старое сердце Амаду, доктор Тернер перевернул его так, чтобы Николь и Элли (она настояла на своем присутствии на всякий случай вдруг потребуется какая-нибудь помощь) могли видеть атрофированную мышцу. Сердце находилось в скверном состоянии. Амаду, вероятно, умер бы, не протянув и месяца. Пока новое сердце подсоединяли к основным артериям и венам, кровообращение в организме пациента поддерживал автоматический насос. Наступила трудная и опасная стадия операции: насколько помнил доктор Тернер, она никогда не проводилась человеческими руками.
Однако множество ручных операций, которые доктору Тернеру пришлось провести за три года пребывания в Новом Эдеме, лишь отточили его хирургическое искусство. Он удивил даже себя самого той легкостью, с которой подсоединил новое сердце к основным кровеносным сосудам тела Амаду. К концу операции, когда все опасные стадии были завершены, Николь попросила разрешения закончить все оставшиеся мелочи. Но доктор Тернер покачал головой. И хотя в колонии уже наступало утро, он намеревался самостоятельно завершить операцию.
Должно быть, крайняя усталость все-таки сыграла с глазами доктора Тернера неприятную шутку в последние минуты операции... или, быть может, в ней следовало винить прилив адреналина, сопровождавший радостное возбуждение, предвкушение успешного конца операции, но, как бы то ни было, в эти последние мгновения Роберт Тернер время от времени замечал удивительные изменения в лице Амаду Диаба. Несколько раз оно словно расплывалось перед глазами врача, преображаясь в черты Карла Тайсона... молодого чернокожего, которого доктор Тернер убил в Далласе. Закончив очередной стежок, доктор Тернер глянул на лицо Амаду – тот ухмылялся совершенно как Тайсон. Доктор заморгал и поглядел снова... на операционном столе был Амаду Диаба. Когда это повторилось несколько раз, доктор Тернер спросил Николь, не замечает ли она чего-нибудь необычного в лице Амаду.
– Ничего, кроме улыбки, – ответила та. – Никогда не видела, чтобы человек улыбался под анестезией.
Когда операция завершилась и Тиассо смогли заключить, что пациент находится в великолепном состоянии, невзирая на крайнюю усталость, доктор Тернер, Николь и Элли испытали прилив восторга. Доктор пригласил обеих женщин в свой кабинет отпраздновать удачу за еще одной чашечкой кофе. В этот момент он даже не мог предположить, что собирается сделать предложение Элли.
Элли была ошеломлена. Она только глядела на доктора. Тот бросил взгляд на Николь, потом опять поглядел на Элли.
– Я понимаю, что это вышло так неожиданно, но я не сомневаюсь в своих чувствах. Я успел убедиться в этом. Я люблю вас и хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. И чем скорее, тем лучше.
Почти на минуту в комнате воцарилась абсолютная тишина. Не нарушая безмолвия, доктор подошел к двери кабинета и запер ее. Отсоединил телефон. Элли попыталась что-то сказать.
– Нет, – с горечью в голосе произнес он, – не надо ничего говорить. Я должен это сделать.
Он опустился в кресло и глубоко вздохнул.
– Мне следовало сделать это давно, – проговорил он ровным голосом. – К тому же теперь вы обе должны знать обо мне всю правду.
Слезы выступили на глазах доктора Тернера, и он приступил к повествованию. На первых словах голос его дрогнул, но он взял себя в руки.
– Мне было тридцать три года и, не осознавая того, я был слепо и немыслимо счастлив. Один из ведущих кардиохирургов Америки... прекрасная любящая жена, две дочери – трех и двух лет. Мы жили в Техасе – в особняке с бассейном – в коммуне в сорока километрах к северу от Далласа.
– Однажды я поздно вернулся домой из госпиталя – пришлось следить за необычайно тонкой операцией по вскрытию сердца. И у ворот нашей коммуны меня остановили охранники. Они были в смятении, словно бы не знали, что делать, но потом позвонили куда-то и, странными глазами поглядев на меня, разрешили пройти.
– Перед нашим домом оказались две полицейские машины и скорая помощь. В тупике за ним примостились три передвижных телефургона. Я повернул к дверям и полицейский остановил меня. Вспыхнули лампы, какие-то телевизионщики ослепили меня своими огнями. Потом полицейский отвел меня к дому.
– На лежанке в передней прямо у лестницы на второй этаж под простыней лежала моя жена. Горло ее было перерезано. Я услышал, что наверху переговариваются люди, и бросился, чтобы отыскать дочерей. Девочки лежали там, где встретили смерть... Кристин – на полу в ванной, Аманда – в постели. Эта сволочь перерезала горло и им.
Доктора Тернера сотрясали отчаянные рыдания.
– Не могу забыть этого зрелища... Аманда, наверное, спала – у нее была только одна рана на горле... Каким же чудовищем нужно быть, чтобы поднять руку на такие невинные создания!
Слезы текли по щекам доктора Тернера. Грудь его вздымалась. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. Элли тихо подошла к его креслу и уселась на пол, взяв его за руку.
– На пять месяцев я просто оцепенел: не мог работать, не мог есть. Мне пытались помочь – друзья, врачи, прочие мои коллеги, но я сломался. И не мог, не мог смириться с тем, что моей жены и детей нет в живых, что их убили.
– Полиция обнаружила подозреваемого менее чем за неделю. Его звали Карл Тайсон. Это был молодой чернокожий 23 лет от роду, рассыльный, доставлявший покупки из ближайшего супермаркета. Моя жена всегда пользовалась телевизором для закупок. Этот Карл Тайсон уже бывал в нашем доме несколько раз (я даже вспомнил его) и, безусловно, знал расположение комнат.
– Несмотря на оцепенение, охватившее меня тогда, я прекрасно помню все подробности расследования убийства Линды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129