Николь разговаривала по телефону с Кэндзи Ватанабэ:
– Пусть всех Тиассо немедленно пришлют в госпиталь. Тех, кто ухаживает за стариками и младенцами, могут подменить Гарсиа или даже Эйнштейны. А люди пусть подежурят в поселковых клиниках. Положение весьма серьезное.
За шумом в госпитале она едва слышала Кэндзи.
– Плохо, очень плохо, – повторила она, отвечая на его вопрос. Пострадали двадцать семь человек, погибло четверо. Сгорела вся область Нара, весь район построенных в японском стиле деревянных домов. Этот окруженный лесом поселок целиком оказался в зоне бедствия, пожар налетел слишком быстро, и люди ударились в панику.
– Доктор Уэйкфилд, доктор Уэйкфилд, придите, пожалуйста, немедленно в номер 204. – Николь повесила трубку и побежала по коридору. По ступенькам она поднялась на второй этаж. В номере 204 умирал старый друг, кореец Ким Ли, обеспечивавший контакты с Хаконе, когда Николь исполняла обязанности временного губернатора.
Мистер Ким одним из первых построил себе новый дом в Наре. И теперь бросился в свое горящее жилище, чтобы спасти семилетнего сына. Ребенок останется жить, мистер Ким успел вовремя, но получил сильнейшие ожоги третьей степени, покрывавшие почти все его тело.
В коридоре Николь столкнулась с доктором Тернером.
– Едва ли мы сумеем помочь вашему другу из 204-й, – проговорил он, – но мне хотелось бы услышать ваше мнение... Позвоните мне в операционную: принесли еще одного с тяжелыми ожогами, тоже не сумел вовремя выбраться из дома.
Глубоко вздохнув, Николь медленно открыла дверь в комнату. Жена мистера Кима, симпатичная кореянка – ей уже было за тридцать, – тихонько сидела в углу. Николь подошла к ней и обняла за плечи. Пока Николь утешала миссис Ким, ходившая за мистером Кимом Тиассо принесла набор графиков. Состояние потерпевшего было действительно безнадежным. Когда Николь закончила чтение, она с удивлением заметила возле кровати мистера Кима свою собственную дочь Элли в широкой повязке на правой стороне головы. Элли держала умирающего за руку.
– Николь, – шепнул мистер Ким, преодолевая боль. Вся кожа на его лице почернела. Даже одно произнесенное слово причиняло ему нестерпимую муку. Я хочу умереть, – сказал он, повернув голову в сторону сидевшей в углу жены.
Миссис Ким встала и подошла к Николь.
– Мой муж хочет, чтобы я подписала бумаги на эвтаназию [умерщвление безнадежно больных по гуманным соображениям]. Но я сделаю это, только если вы скажете, что никакой надежды уже нет. – Она всхлипнула и умолкла.
Николь не стала медлить.
– Ничего не могу гарантировать вам, миссис Ким, – скорбным голосом проговорила Николь, переводя взгляд то на обгоревшего человека, то на его жену. – Скорее всего ваш муж умрет в ближайшие 24 часа и будет непрестанно страдать до самой смерти. Но если случится медицинское чудо и он все-таки выживет, останется калекой до конца дней своих.
– Я хочу умереть поскорее, – с трудом выговорил мистер Ким.
Николь отослала Тиассо за документами на эвтаназию. Их следовало подписать врачу, супруге и самому больному, если, по мнению доктора, он еще мог принимать решение. Когда Тиассо ушла, Николь жестом пригласила Элли за собой в коридор.
– Зачем ты пришла сюда? – негромко спросила Николь, когда они вышли наружу. – Я же велела тебе оставаться дома и отдыхать. У тебя тяжелое сотрясение мозга.
– Я себя прекрасно чувствую, мама, – ответила Элли. – Потом я услыхала, что мистер Ким сильно обгорел, и захотела помочь ему чем-нибудь. В прежние дни он был для нас таким хорошим Другом.
– Он в ужасном состоянии, – сказала Николь, покачивая головой. – Не могу даже поверить тому, что он еще жив.
Элли прикоснулась к руке матери.
– Он хочет, чтобы его смерть послужила людям. Миссис Ким сказала мне об этом... и уже послала за Амаду, но я хочу, чтобы ты сама переговорила с доктором Тернером.
Николь посмотрела на дочь.
– О чем ты?
– Помнишь Амаду Диаба?.. приятеля Эпонины, фармаколога из Нигерии, у которого бабушка была сенуфо. Он тоже подхватил RV-41 при переливании крови... во всяком случае, Эпонина сказала мне, что его сердце быстро разрушается.
Николь замолчала, она не могла поверить своим ушам.
– Итак, ты хочешь, чтобы я, – проговорила она наконец, – попросила доктора Тернера выполнить пересадку сердца без помощи робота-хирурга, притом во время всей этой трагедии?
– Если он согласится, можно пересадку произвести и потом, разве не так? Сердце мистера Кима можно сохранить на какое-то время.
– Видишь ли, Элли мы даже не знаем...
– Я уже все проверила, – перебила ее Элли. – Одна из Тиассо подтвердила, что мистер Ким вполне подходит в качестве донора.
Николь вновь покачала головой.
– Ну хорошо, хорошо, – сказала она. – Я подумаю об этом. А сейчас я хочу, чтобы ты легла и отдохнула. Сотрясение мозга – не пустяк.
– Вы понимаете, чего добиваетесь от меня? Неужели вы действительно хотите, чтобы я это сделал? – доктор Тернер с недоверием поглядел на Николь.
– Видите ли, доктор Тернер, – проговорил Амаду с заметным британским акцентом, – прошу вас я, а не доктор Уэйкфилд. И хочу, чтобы вы сделали эту операцию. Только не стоит преувеличивать риск. Вы сами говорили мне, что я не проживу более трех месяцев. Конечно, я могу умереть и на операционном столе. Но если выживу, то в соответствии с вашей статистикой, быть может, проживу еще восемь лет... с вероятностью 50%. Можно даже жениться и завести ребенка.
Доктор Тернер повернулся и поглядел на стенные часы в кабинете.
– Мистер Диаба, попробуем забыть, что сейчас уже заполночь и что я проработал девять часов, оперируя получивших ожоги. Подумайте сами: целых пять лет мне не приходилось пересаживать сердце. А на Земле я никогда не делал подобных пересадок без самого лучшего кардиологического оборудования. Например, операции всегда проводятся роботами.
– Я понимаю все это, доктор Тернер. Только это неважно. Без операции меня ждет верная смерть. Кроме того, в ближайшее время нового донора наверняка не будет. К тому же Элли сказала мне, что вы недавно освежили в памяти все методики пересадки, подготавливая бюджетный запрос на новое оборудование.
Доктор Тернер бросил на Элли вопросительный взгляд.
– Моя мать говорила мне, как тщательно вы подготовились, доктор Тернер. Надеюсь, вы не станете винить меня в том, что я кое о чем сказала Амаду.
– Я рада помочь вам всеми средствами, – добавила Николь. – Мне не приходилось заниматься хирургией сердца, однако я проходила практику в кардиологическом институте.
Доктор Тернер оглядел комнату, перевел взгляд на Элли, потом на Амаду и Николь.
– Ну хорошо, хватит разговоров. Похоже, что вы не оставляете мне никакого выбора.
– Значит, вы сделаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Пусть всех Тиассо немедленно пришлют в госпиталь. Тех, кто ухаживает за стариками и младенцами, могут подменить Гарсиа или даже Эйнштейны. А люди пусть подежурят в поселковых клиниках. Положение весьма серьезное.
За шумом в госпитале она едва слышала Кэндзи.
– Плохо, очень плохо, – повторила она, отвечая на его вопрос. Пострадали двадцать семь человек, погибло четверо. Сгорела вся область Нара, весь район построенных в японском стиле деревянных домов. Этот окруженный лесом поселок целиком оказался в зоне бедствия, пожар налетел слишком быстро, и люди ударились в панику.
– Доктор Уэйкфилд, доктор Уэйкфилд, придите, пожалуйста, немедленно в номер 204. – Николь повесила трубку и побежала по коридору. По ступенькам она поднялась на второй этаж. В номере 204 умирал старый друг, кореец Ким Ли, обеспечивавший контакты с Хаконе, когда Николь исполняла обязанности временного губернатора.
Мистер Ким одним из первых построил себе новый дом в Наре. И теперь бросился в свое горящее жилище, чтобы спасти семилетнего сына. Ребенок останется жить, мистер Ким успел вовремя, но получил сильнейшие ожоги третьей степени, покрывавшие почти все его тело.
В коридоре Николь столкнулась с доктором Тернером.
– Едва ли мы сумеем помочь вашему другу из 204-й, – проговорил он, – но мне хотелось бы услышать ваше мнение... Позвоните мне в операционную: принесли еще одного с тяжелыми ожогами, тоже не сумел вовремя выбраться из дома.
Глубоко вздохнув, Николь медленно открыла дверь в комнату. Жена мистера Кима, симпатичная кореянка – ей уже было за тридцать, – тихонько сидела в углу. Николь подошла к ней и обняла за плечи. Пока Николь утешала миссис Ким, ходившая за мистером Кимом Тиассо принесла набор графиков. Состояние потерпевшего было действительно безнадежным. Когда Николь закончила чтение, она с удивлением заметила возле кровати мистера Кима свою собственную дочь Элли в широкой повязке на правой стороне головы. Элли держала умирающего за руку.
– Николь, – шепнул мистер Ким, преодолевая боль. Вся кожа на его лице почернела. Даже одно произнесенное слово причиняло ему нестерпимую муку. Я хочу умереть, – сказал он, повернув голову в сторону сидевшей в углу жены.
Миссис Ким встала и подошла к Николь.
– Мой муж хочет, чтобы я подписала бумаги на эвтаназию [умерщвление безнадежно больных по гуманным соображениям]. Но я сделаю это, только если вы скажете, что никакой надежды уже нет. – Она всхлипнула и умолкла.
Николь не стала медлить.
– Ничего не могу гарантировать вам, миссис Ким, – скорбным голосом проговорила Николь, переводя взгляд то на обгоревшего человека, то на его жену. – Скорее всего ваш муж умрет в ближайшие 24 часа и будет непрестанно страдать до самой смерти. Но если случится медицинское чудо и он все-таки выживет, останется калекой до конца дней своих.
– Я хочу умереть поскорее, – с трудом выговорил мистер Ким.
Николь отослала Тиассо за документами на эвтаназию. Их следовало подписать врачу, супруге и самому больному, если, по мнению доктора, он еще мог принимать решение. Когда Тиассо ушла, Николь жестом пригласила Элли за собой в коридор.
– Зачем ты пришла сюда? – негромко спросила Николь, когда они вышли наружу. – Я же велела тебе оставаться дома и отдыхать. У тебя тяжелое сотрясение мозга.
– Я себя прекрасно чувствую, мама, – ответила Элли. – Потом я услыхала, что мистер Ким сильно обгорел, и захотела помочь ему чем-нибудь. В прежние дни он был для нас таким хорошим Другом.
– Он в ужасном состоянии, – сказала Николь, покачивая головой. – Не могу даже поверить тому, что он еще жив.
Элли прикоснулась к руке матери.
– Он хочет, чтобы его смерть послужила людям. Миссис Ким сказала мне об этом... и уже послала за Амаду, но я хочу, чтобы ты сама переговорила с доктором Тернером.
Николь посмотрела на дочь.
– О чем ты?
– Помнишь Амаду Диаба?.. приятеля Эпонины, фармаколога из Нигерии, у которого бабушка была сенуфо. Он тоже подхватил RV-41 при переливании крови... во всяком случае, Эпонина сказала мне, что его сердце быстро разрушается.
Николь замолчала, она не могла поверить своим ушам.
– Итак, ты хочешь, чтобы я, – проговорила она наконец, – попросила доктора Тернера выполнить пересадку сердца без помощи робота-хирурга, притом во время всей этой трагедии?
– Если он согласится, можно пересадку произвести и потом, разве не так? Сердце мистера Кима можно сохранить на какое-то время.
– Видишь ли, Элли мы даже не знаем...
– Я уже все проверила, – перебила ее Элли. – Одна из Тиассо подтвердила, что мистер Ким вполне подходит в качестве донора.
Николь вновь покачала головой.
– Ну хорошо, хорошо, – сказала она. – Я подумаю об этом. А сейчас я хочу, чтобы ты легла и отдохнула. Сотрясение мозга – не пустяк.
– Вы понимаете, чего добиваетесь от меня? Неужели вы действительно хотите, чтобы я это сделал? – доктор Тернер с недоверием поглядел на Николь.
– Видите ли, доктор Тернер, – проговорил Амаду с заметным британским акцентом, – прошу вас я, а не доктор Уэйкфилд. И хочу, чтобы вы сделали эту операцию. Только не стоит преувеличивать риск. Вы сами говорили мне, что я не проживу более трех месяцев. Конечно, я могу умереть и на операционном столе. Но если выживу, то в соответствии с вашей статистикой, быть может, проживу еще восемь лет... с вероятностью 50%. Можно даже жениться и завести ребенка.
Доктор Тернер повернулся и поглядел на стенные часы в кабинете.
– Мистер Диаба, попробуем забыть, что сейчас уже заполночь и что я проработал девять часов, оперируя получивших ожоги. Подумайте сами: целых пять лет мне не приходилось пересаживать сердце. А на Земле я никогда не делал подобных пересадок без самого лучшего кардиологического оборудования. Например, операции всегда проводятся роботами.
– Я понимаю все это, доктор Тернер. Только это неважно. Без операции меня ждет верная смерть. Кроме того, в ближайшее время нового донора наверняка не будет. К тому же Элли сказала мне, что вы недавно освежили в памяти все методики пересадки, подготавливая бюджетный запрос на новое оборудование.
Доктор Тернер бросил на Элли вопросительный взгляд.
– Моя мать говорила мне, как тщательно вы подготовились, доктор Тернер. Надеюсь, вы не станете винить меня в том, что я кое о чем сказала Амаду.
– Я рада помочь вам всеми средствами, – добавила Николь. – Мне не приходилось заниматься хирургией сердца, однако я проходила практику в кардиологическом институте.
Доктор Тернер оглядел комнату, перевел взгляд на Элли, потом на Амаду и Николь.
– Ну хорошо, хватит разговоров. Похоже, что вы не оставляете мне никакого выбора.
– Значит, вы сделаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129