целых две делегации просили ее оставить деревню, и на двери квартиры несколько раз появлялись довольно непристойные и угрожающие записки. Но Эпонина упрямо отказалась съезжать. Кимберли Гендерсон редко бывала здесь, поэтому в распоряжении Эпонины оказалась куда большая жилплощадь, чем полагалось по норме. К тому же носителю RV-41 нигде в колонии радоваться не будут.
Эпонина уснула в своем кресле, ей снились поля, заросшие желтыми цветами. И она совершенно не слышала стука, хотя он был очень громким. Эпонина поглядела на часы – уже одиннадцать. Она отворила дверь и увидела перед собой Кимберли Гендерсон.
– Ой, Эп, я так рада, что ты дома. Мне просто до отчаяния надо с кем-то переговорить... с человеком, которому я могу доверять.
Трясущейся рукой Кимберли зажгла сигарету и немедленно разразилась монологом.
– Да-да, знаю, – сказала она, заметив осуждение в глазах Эпонины. – Ты права, я нанюхалась... Мне было необходимо... Добрый старый кокомо... лучше уж химия наделит тебя уверенностью, чем видеть в себе кусок дерьма. – Кимберли неистово затянулась и короткими вздохами выдохнула дым. – Этот паршивый козел на этот раз пошел до конца... Эп, он выгнал меня... Проклятый сукин сын – решил, что вправе делать все, что захочет... А я-то мирилась со всеми его увлечениями, даже позволяла ему брать в постель молодых девиц, чтобы вдвоем мы могли лучше развлечь его... но все-таки я была «ичибан» [первая, единственная (яп.) ], номером первым, во всяком случае, так считала...
Кимберли затушила сигарету и лихорадочно стиснула кулаки. Она готова была заплакать.
– Итак, сегодня он велел мне убираться... "Что, – спрашиваю, – что ты имеешь в виду?.. А он говорит: «Ты уезжаешь отсюда»... Ни улыбки, ни вопросов... "Забирай свои вещи, будешь жить на квартире в «Ксанаду».
– Я отвечаю: «Там же шлюхи живут»... Он улыбается и молчит... «Значит так, – говорю, – ты меня бросил»... Тут я рассвирепела... «Ты этого не сделаешь»... Я замахнулась, хотела ударить его, он как схватит меня за руку да как отвесит плюху... «Ты сделаешь так, – говорит, – как я приказываю»... «И не подумаю, – говорю, – мать твою так и этак»... Беру вазу и бросаю ее. Она ударилась о стул и разбилась. Тут пара мужиков заломила мне руки за спину... А он говорит: «Уберите ее отсюда».
– Словом, отвели они меня в новую квартиру. Все хорошо и уютно. В гостиной большая коробка кокомо. Я накурилась и вспорхнула... «Все, говорю себе, – не так уж и плохо. Во всяком случае, не придется теперь потакать сексуальным прихотям Тосио»... Иду я в казино повеселиться, а они красуются вдвоем. Тут я взбесилась, закричала, принялась браниться, визжать, бросилась на нее... кто-то ударил меня по голове... очнулась я на полу казино, а Тосио склоняется надо мной... шипит: «Если ты, мол, посмеешь еще раз выкинуть подобную штуку, тебя похоронят возле Марчелло Данни».
Кимберли укрыла лицо в ладонях и зарыдала.
– Ох, Эп, – проговорила она через несколько секунд. – Я такая беспомощная... Куда обратиться, что делать?
И прежде чем Эпонина могла что-либо ответить, Кимберли вновь заговорила:
– Знаю я, знаю... Можно вернуться на работу в госпиталь. Им до сих пор нужны сестры, настоящие. Кстати, где твой Линкольн?
Эпонина улыбнулась и показала на чулан.
– Неплохо придумала, – Кимберли расхохоталась. – Пусть сидит в темноте. Выпустишь, чтобы вытер в ванной, вымыл посуду и приготовил обед. А потом пусть топает обратно в свой чулан... – Она захихикала. – У них эта штука не работает, ты не пробовала? То есть они снабжены ею, на взгляд точно то же самое, но не твердеет. Раз ночью я набралась и потребовала, чтобы он залез на меня. Но когда я сказала ему «ну давай», он не знал, что делать... Впрочем, такое случается и с мужчинами.
Кимберли вскочила и зашагала по комнате.
– Даже не знаю, зачем я пришла, – проговорила она, раскуривая еще одну сигарету. – Наверное, решила, что, может быть, ты и я... мы же были когда-то подругами... – голос ее умолк. – Я совершенно опустилась, такая тоска. Ужасная, жуткая. Я не могу больше выносить все это. Не знаю, на что я рассчитывала... у тебя, конечно, своя собственная жизнь... Мне лучше идти.
Кимберли пересекла комнату и обняла Эпонину.
– Ну будь умницей. До свидания. Не беспокойся обо мне, все будет в порядке.
И только после того как за Кимберли закрылась дверь, Эпонина осознала, что не произнесла ни единого слова, пока ее бывшая приятельница находилась в комнате. Эпонина не сомневалась, что никогда более не увидит Кимберли.
5
Шло открытое заседание сената, которое вправе был посетить любой колонист. Все три сотни мест на галерее были заняты. Еще сотня людей стояла возле стен или сидела в проходах. Находящиеся в зале 24 члена законодательного органа Нового Эдема слушали выступление председательствовавшего губернатора Кэндзи Ватанабэ.
– Сегодня мы продолжим слушания по вопросам бюджета, – проговорил Кэндзи, несколько раз стукнув молотком, чтобы утихомирить собравшихся. Сейчас выступит директор госпиталя Нового Эдема, доктор Роберт Тернер. Он представит отчет о расходовании средств, выделенных на здравоохранение в прошлом году, и сообщит о своих потребностях на будущий год.
Подойдя к трибуне, доктор Тернер подозвал двух Тиассо, сидевших возле нее. Биоты торопливо установили проектор и подвесили кубический экран для наглядного материала, которым доктор намеревался подкрепить свои аргументы.
– За последний год мы достигли немалых успехов, – начал Тернер, – как в области медицинского обеспечения, так и в постижении природы нашей кары ретровируса RV-41, продолжающего поражать население колонии. За последние двенадцать месяцев мы полностью изучили жизненный цикл этого сложного организма, разработали методики, позволяющие в точности определять наличие вируса в организме...
– Семь месяцев назад каждый обитатель Нового Эдема в течение трех недель прошел соответствующее обследование. Тогда ретровирусом были заражены 96 человек. После завершения всеобщего обследования обнаружился лишь один новый носитель. Однако за истекшее время вирус RV-41 погубил трех человек, так что в настоящее время им заражено 94 человека...
– RV-41 – это смертельно опасный ретровирус, который поражает сердечную мышцу, приводя к необратимой атрофии; все носители его в конечном счете погибают. Лекарства от болезни пока не существуют. Сейчас мы экспериментируем с самыми разнообразными средствами, позволяющими замедлить развитие болезни, и добились некоторых, впрочем относительных, успехов. Но если нас не посетит внезапное озарение, приходится с прискорбием констатировать, что все пораженные ретровирусом в конце концов падут его жертвой.
– На схеме, которую вы видите в проекционном кубе, показаны различные стадии развития болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Эпонина уснула в своем кресле, ей снились поля, заросшие желтыми цветами. И она совершенно не слышала стука, хотя он был очень громким. Эпонина поглядела на часы – уже одиннадцать. Она отворила дверь и увидела перед собой Кимберли Гендерсон.
– Ой, Эп, я так рада, что ты дома. Мне просто до отчаяния надо с кем-то переговорить... с человеком, которому я могу доверять.
Трясущейся рукой Кимберли зажгла сигарету и немедленно разразилась монологом.
– Да-да, знаю, – сказала она, заметив осуждение в глазах Эпонины. – Ты права, я нанюхалась... Мне было необходимо... Добрый старый кокомо... лучше уж химия наделит тебя уверенностью, чем видеть в себе кусок дерьма. – Кимберли неистово затянулась и короткими вздохами выдохнула дым. – Этот паршивый козел на этот раз пошел до конца... Эп, он выгнал меня... Проклятый сукин сын – решил, что вправе делать все, что захочет... А я-то мирилась со всеми его увлечениями, даже позволяла ему брать в постель молодых девиц, чтобы вдвоем мы могли лучше развлечь его... но все-таки я была «ичибан» [первая, единственная (яп.) ], номером первым, во всяком случае, так считала...
Кимберли затушила сигарету и лихорадочно стиснула кулаки. Она готова была заплакать.
– Итак, сегодня он велел мне убираться... "Что, – спрашиваю, – что ты имеешь в виду?.. А он говорит: «Ты уезжаешь отсюда»... Ни улыбки, ни вопросов... "Забирай свои вещи, будешь жить на квартире в «Ксанаду».
– Я отвечаю: «Там же шлюхи живут»... Он улыбается и молчит... «Значит так, – говорю, – ты меня бросил»... Тут я рассвирепела... «Ты этого не сделаешь»... Я замахнулась, хотела ударить его, он как схватит меня за руку да как отвесит плюху... «Ты сделаешь так, – говорит, – как я приказываю»... «И не подумаю, – говорю, – мать твою так и этак»... Беру вазу и бросаю ее. Она ударилась о стул и разбилась. Тут пара мужиков заломила мне руки за спину... А он говорит: «Уберите ее отсюда».
– Словом, отвели они меня в новую квартиру. Все хорошо и уютно. В гостиной большая коробка кокомо. Я накурилась и вспорхнула... «Все, говорю себе, – не так уж и плохо. Во всяком случае, не придется теперь потакать сексуальным прихотям Тосио»... Иду я в казино повеселиться, а они красуются вдвоем. Тут я взбесилась, закричала, принялась браниться, визжать, бросилась на нее... кто-то ударил меня по голове... очнулась я на полу казино, а Тосио склоняется надо мной... шипит: «Если ты, мол, посмеешь еще раз выкинуть подобную штуку, тебя похоронят возле Марчелло Данни».
Кимберли укрыла лицо в ладонях и зарыдала.
– Ох, Эп, – проговорила она через несколько секунд. – Я такая беспомощная... Куда обратиться, что делать?
И прежде чем Эпонина могла что-либо ответить, Кимберли вновь заговорила:
– Знаю я, знаю... Можно вернуться на работу в госпиталь. Им до сих пор нужны сестры, настоящие. Кстати, где твой Линкольн?
Эпонина улыбнулась и показала на чулан.
– Неплохо придумала, – Кимберли расхохоталась. – Пусть сидит в темноте. Выпустишь, чтобы вытер в ванной, вымыл посуду и приготовил обед. А потом пусть топает обратно в свой чулан... – Она захихикала. – У них эта штука не работает, ты не пробовала? То есть они снабжены ею, на взгляд точно то же самое, но не твердеет. Раз ночью я набралась и потребовала, чтобы он залез на меня. Но когда я сказала ему «ну давай», он не знал, что делать... Впрочем, такое случается и с мужчинами.
Кимберли вскочила и зашагала по комнате.
– Даже не знаю, зачем я пришла, – проговорила она, раскуривая еще одну сигарету. – Наверное, решила, что, может быть, ты и я... мы же были когда-то подругами... – голос ее умолк. – Я совершенно опустилась, такая тоска. Ужасная, жуткая. Я не могу больше выносить все это. Не знаю, на что я рассчитывала... у тебя, конечно, своя собственная жизнь... Мне лучше идти.
Кимберли пересекла комнату и обняла Эпонину.
– Ну будь умницей. До свидания. Не беспокойся обо мне, все будет в порядке.
И только после того как за Кимберли закрылась дверь, Эпонина осознала, что не произнесла ни единого слова, пока ее бывшая приятельница находилась в комнате. Эпонина не сомневалась, что никогда более не увидит Кимберли.
5
Шло открытое заседание сената, которое вправе был посетить любой колонист. Все три сотни мест на галерее были заняты. Еще сотня людей стояла возле стен или сидела в проходах. Находящиеся в зале 24 члена законодательного органа Нового Эдема слушали выступление председательствовавшего губернатора Кэндзи Ватанабэ.
– Сегодня мы продолжим слушания по вопросам бюджета, – проговорил Кэндзи, несколько раз стукнув молотком, чтобы утихомирить собравшихся. Сейчас выступит директор госпиталя Нового Эдема, доктор Роберт Тернер. Он представит отчет о расходовании средств, выделенных на здравоохранение в прошлом году, и сообщит о своих потребностях на будущий год.
Подойдя к трибуне, доктор Тернер подозвал двух Тиассо, сидевших возле нее. Биоты торопливо установили проектор и подвесили кубический экран для наглядного материала, которым доктор намеревался подкрепить свои аргументы.
– За последний год мы достигли немалых успехов, – начал Тернер, – как в области медицинского обеспечения, так и в постижении природы нашей кары ретровируса RV-41, продолжающего поражать население колонии. За последние двенадцать месяцев мы полностью изучили жизненный цикл этого сложного организма, разработали методики, позволяющие в точности определять наличие вируса в организме...
– Семь месяцев назад каждый обитатель Нового Эдема в течение трех недель прошел соответствующее обследование. Тогда ретровирусом были заражены 96 человек. После завершения всеобщего обследования обнаружился лишь один новый носитель. Однако за истекшее время вирус RV-41 погубил трех человек, так что в настоящее время им заражено 94 человека...
– RV-41 – это смертельно опасный ретровирус, который поражает сердечную мышцу, приводя к необратимой атрофии; все носители его в конечном счете погибают. Лекарства от болезни пока не существуют. Сейчас мы экспериментируем с самыми разнообразными средствами, позволяющими замедлить развитие болезни, и добились некоторых, впрочем относительных, успехов. Но если нас не посетит внезапное озарение, приходится с прискорбием констатировать, что все пораженные ретровирусом в конце концов падут его жертвой.
– На схеме, которую вы видите в проекционном кубе, показаны различные стадии развития болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129