Самое лучшее ему переехать к ней, в ее дом, на холме. В воскресенье, поскольку он теперь один, она ждет его к обеду. Она надеется, теперь, оставшись один, он приедет. Ее секретарша отправит ему письменное приглашение и вышлет за ним машину. Она приготовила адреса влиятельных людей, своих знакомых в Нью- Йорке, для Нади. Наде это пригодится.
Она слышала, он бросил службу в книжном магазине. Ничего страшного. Она сможет предложить ему нечто новенькое.
Репнин перед каждым извиняется, придумывает сотни причин, почему сразу не может всем ответить. Пытается отложить визиты. Оправдывается — мол, не совсем здоров. Но ничего не помогает.
Телефон надрывается. Ему звонят и звонят. Он слышит их голоса, их болтовню и ночью, когда телефон безмолвствует,— похоже, он сходит с ума.
И хотя Репнин уволен якобы по собственному желанию, словно бы никто в книжном магазине не вынуждал его на этот шаг, и хотя он получил извещение с биржи труда, что, в связи с самовольным уходом, потерял право требовать трудоустройства, он все же решает на следующий день отправиться на биржу в Мелибоун и еще раз попытать счастье.
У него бы хватило денег, чтобы выдержать до октября, прожить кое-как, в нищете, с которой он уже свыкся, которая казалась чем-то неизбежным, совсем естественным на чужбине. И тем не менее ему хотелось найти какой-нибудь заработок. Все, что у него было, в свое время заработала его жена на своих куклах, и он этого стыдился. Он собирался играть на скачках и внимательно изучил, где это всего лучше делать в Лондоне. Какой-то внутренний голос шептал, что скачки — это единственное, что ему осталось.
Всего больше рассмешила его жена доктора Крылова. Репнину и в голову не приходило, будто он может стать «помощником» в их браке. Капитана Беляева он презирал. Решил принять лишь предложение своей юной соотечественницы. Было любопытно еще раз встретиться с ее супругом после того, что они друг другу наговорили. Меньше всего ему хотелось увидеться со старухой, но он понимал, что должен быть ей благодарен за то, что она сделала для Нади. К тому же он жил, так сказать, в ее квартире, хотя за эту квартиру на восьмом этаже регулярно, и немало, платил.
Итак, лишь на третий день после Надиного отъезда он, словно восстав из мертвых, снова вышел на улицу. Чтобы поехать на биржу труда. В Лондоне уже установилась теплая, мягка? весна, был прекрасный майский день, после дождя. Походя он бросил: «Доброе утро, мистер Блек!» — портье, мистеру Уайту. Он твердо решил проявить энергию и во что бы то ни стало устроиться на какую-нибудь работу. Он решил доказать, что и русский эмигрант обладает железной волей. Что он в силах сам изменить свою жизнь и даже свою судьбу. Год чудес? Черта лысого.
Была годовщина всего того русского, царского, могущественного, что, почти тридцать лет назад, похоронено на дне Черного моря. Прошлого, которое не возвратится. Но будущее можно было бы изменить. Вероятно, может измениться и он сам, и его судьба? Надо проявить волю. Сурин убил себя, а жену не тронул. Барлов, который так часто является ему из какого-то иного мира, бросился в Америку вслед за Марией Петровной, оставившей его в Париже. А что сделал он в Америке? Назло ей женился на богатой американке. А затем, через несколько дней, выгнал жену и пробил себе башку пулей. Все эмигранты очень переменились за границей. И сами старались измениться. Новиков портняжничает в Перу. Алексеев продает газеты возле памятника актеру в Лондоне. Попов — бармен в Ницце, а он вот едет на биржу труда в Мелибоун.
Найдется ли там что-либо для него?
И снова будут о допрашивать, будто доселе с ним не встречались, будто не сообщали, что он потерял право на трудоустройство.
Его имя? Русский? Кто он? Чем занимался? Почему не работает? Регулярно ли платил подоходный налог? Каким ремеслом владеет? Какую работу мог бы выполнять в Лондоне?
Опять пересматривают его бумаги, а потом просят справиться через неделю. Тогда Репнин идет на ближайшую почту, чтобы получить временную подачку, так называемое «пособие для безработных», полтора фунта в неделю.
Постепенно, однако, на бирже труда он узнает неизвестный ему ранее мир безработных. Среди них много негров, которые переехали на жительство в Лондон. Но есть и безработные англичане. Даже два офицера, вернувшиеся из Египта, где, как говорят, они все потеряли.
Он узнает, что сейчас на их родине, за которую они проливали кровь, сотни тысяч безработных.
Раньше Репнин об этом как-то не думал.
Чиновник, который его в тот день допрашивал и просматривал его документы, дал ему целую стопку карточек с предложениями работы. Пусть все разузнает. Надо попробовать.
На первой бумажке (все бумаги, бумаги) требовался человек, который мог бы «урегулировать возникшие на стройке разногласия между строителями и покупателями новых домов». При этом, как указывалось далее, необходимо «отказаться от всякого высокомерия в переговорах и, главное, уметь быстро писать письма». Вот что в этой работе прежде всего требовалось. Репнин отправляется по указанному адресу, но по пути просматривает и другие предложения со своей обычной горькой, иронической улыбкой. Молча. Ему дали адреса и, следовательно, он должен везде побывать. Преимущество, как указывается в бумаге, имеют те, кто живет по ту сторону Темзы. И пусть поспешит. Так ему было сказано.
Указанная во второй заявке работа состояла в подыскании в Лондоне квартир для матерей-одиночек. Приложен адрес нанимателя: «Национальный комитет защиты матерей-одиночек и их детей». Тоже надо спешить.
Требуется также секретарь гольф-клуба в Мур- парке. В обязанности секретаря входит организация клубного ресторана. Дают адрес и номер телефона. Говорят, он прямо-таки рожден для этой работы. Судя по его бумагам. Он должен тотчас же туда звонить. Ехать туда как можно быстрей.
Он тотчас же звонил.
Сразу же являлся по адресам лично.
Он не пропустил ни одной карточки.
И везде ему ответили, что произошло какое-то недоразумение. Заявки давно устарели. Повсюду уже нашли то, что им требовалось.
Тогда Репнин долго сидит на скамейке на другом берегу Темзы, невдалеке от дворца Кентерберийского архиепископа и смотрит оттуда на Лондон и на Темзу. Темза течет спокойно. Только около полудня он возвращается на биржу.
Измученный, Репнин пытается утешить себя тем, что он не бездомный, что все-таки есть у него маленькая квартирка на восьмом этаже, да к тому же вдруг понимает, что есть и жена, плывущая где-то посреди океана. На бирже оправдываются, говорят, все заявки
получены ими только сегодня. Просят приехать на следующий день. Не терять надежды.
А затем сообщают то, на что он уже никак не рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Она слышала, он бросил службу в книжном магазине. Ничего страшного. Она сможет предложить ему нечто новенькое.
Репнин перед каждым извиняется, придумывает сотни причин, почему сразу не может всем ответить. Пытается отложить визиты. Оправдывается — мол, не совсем здоров. Но ничего не помогает.
Телефон надрывается. Ему звонят и звонят. Он слышит их голоса, их болтовню и ночью, когда телефон безмолвствует,— похоже, он сходит с ума.
И хотя Репнин уволен якобы по собственному желанию, словно бы никто в книжном магазине не вынуждал его на этот шаг, и хотя он получил извещение с биржи труда, что, в связи с самовольным уходом, потерял право требовать трудоустройства, он все же решает на следующий день отправиться на биржу в Мелибоун и еще раз попытать счастье.
У него бы хватило денег, чтобы выдержать до октября, прожить кое-как, в нищете, с которой он уже свыкся, которая казалась чем-то неизбежным, совсем естественным на чужбине. И тем не менее ему хотелось найти какой-нибудь заработок. Все, что у него было, в свое время заработала его жена на своих куклах, и он этого стыдился. Он собирался играть на скачках и внимательно изучил, где это всего лучше делать в Лондоне. Какой-то внутренний голос шептал, что скачки — это единственное, что ему осталось.
Всего больше рассмешила его жена доктора Крылова. Репнину и в голову не приходило, будто он может стать «помощником» в их браке. Капитана Беляева он презирал. Решил принять лишь предложение своей юной соотечественницы. Было любопытно еще раз встретиться с ее супругом после того, что они друг другу наговорили. Меньше всего ему хотелось увидеться со старухой, но он понимал, что должен быть ей благодарен за то, что она сделала для Нади. К тому же он жил, так сказать, в ее квартире, хотя за эту квартиру на восьмом этаже регулярно, и немало, платил.
Итак, лишь на третий день после Надиного отъезда он, словно восстав из мертвых, снова вышел на улицу. Чтобы поехать на биржу труда. В Лондоне уже установилась теплая, мягка? весна, был прекрасный майский день, после дождя. Походя он бросил: «Доброе утро, мистер Блек!» — портье, мистеру Уайту. Он твердо решил проявить энергию и во что бы то ни стало устроиться на какую-нибудь работу. Он решил доказать, что и русский эмигрант обладает железной волей. Что он в силах сам изменить свою жизнь и даже свою судьбу. Год чудес? Черта лысого.
Была годовщина всего того русского, царского, могущественного, что, почти тридцать лет назад, похоронено на дне Черного моря. Прошлого, которое не возвратится. Но будущее можно было бы изменить. Вероятно, может измениться и он сам, и его судьба? Надо проявить волю. Сурин убил себя, а жену не тронул. Барлов, который так часто является ему из какого-то иного мира, бросился в Америку вслед за Марией Петровной, оставившей его в Париже. А что сделал он в Америке? Назло ей женился на богатой американке. А затем, через несколько дней, выгнал жену и пробил себе башку пулей. Все эмигранты очень переменились за границей. И сами старались измениться. Новиков портняжничает в Перу. Алексеев продает газеты возле памятника актеру в Лондоне. Попов — бармен в Ницце, а он вот едет на биржу труда в Мелибоун.
Найдется ли там что-либо для него?
И снова будут о допрашивать, будто доселе с ним не встречались, будто не сообщали, что он потерял право на трудоустройство.
Его имя? Русский? Кто он? Чем занимался? Почему не работает? Регулярно ли платил подоходный налог? Каким ремеслом владеет? Какую работу мог бы выполнять в Лондоне?
Опять пересматривают его бумаги, а потом просят справиться через неделю. Тогда Репнин идет на ближайшую почту, чтобы получить временную подачку, так называемое «пособие для безработных», полтора фунта в неделю.
Постепенно, однако, на бирже труда он узнает неизвестный ему ранее мир безработных. Среди них много негров, которые переехали на жительство в Лондон. Но есть и безработные англичане. Даже два офицера, вернувшиеся из Египта, где, как говорят, они все потеряли.
Он узнает, что сейчас на их родине, за которую они проливали кровь, сотни тысяч безработных.
Раньше Репнин об этом как-то не думал.
Чиновник, который его в тот день допрашивал и просматривал его документы, дал ему целую стопку карточек с предложениями работы. Пусть все разузнает. Надо попробовать.
На первой бумажке (все бумаги, бумаги) требовался человек, который мог бы «урегулировать возникшие на стройке разногласия между строителями и покупателями новых домов». При этом, как указывалось далее, необходимо «отказаться от всякого высокомерия в переговорах и, главное, уметь быстро писать письма». Вот что в этой работе прежде всего требовалось. Репнин отправляется по указанному адресу, но по пути просматривает и другие предложения со своей обычной горькой, иронической улыбкой. Молча. Ему дали адреса и, следовательно, он должен везде побывать. Преимущество, как указывается в бумаге, имеют те, кто живет по ту сторону Темзы. И пусть поспешит. Так ему было сказано.
Указанная во второй заявке работа состояла в подыскании в Лондоне квартир для матерей-одиночек. Приложен адрес нанимателя: «Национальный комитет защиты матерей-одиночек и их детей». Тоже надо спешить.
Требуется также секретарь гольф-клуба в Мур- парке. В обязанности секретаря входит организация клубного ресторана. Дают адрес и номер телефона. Говорят, он прямо-таки рожден для этой работы. Судя по его бумагам. Он должен тотчас же туда звонить. Ехать туда как можно быстрей.
Он тотчас же звонил.
Сразу же являлся по адресам лично.
Он не пропустил ни одной карточки.
И везде ему ответили, что произошло какое-то недоразумение. Заявки давно устарели. Повсюду уже нашли то, что им требовалось.
Тогда Репнин долго сидит на скамейке на другом берегу Темзы, невдалеке от дворца Кентерберийского архиепископа и смотрит оттуда на Лондон и на Темзу. Темза течет спокойно. Только около полудня он возвращается на биржу.
Измученный, Репнин пытается утешить себя тем, что он не бездомный, что все-таки есть у него маленькая квартирка на восьмом этаже, да к тому же вдруг понимает, что есть и жена, плывущая где-то посреди океана. На бирже оправдываются, говорят, все заявки
получены ими только сегодня. Просят приехать на следующий день. Не терять надежды.
А затем сообщают то, на что он уже никак не рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201