все отнял у нее Господь — и знатную фамилию, и земли, и поместье, и роскошную и беззаботную жизнь в высшем свете, зато он дал ей любовника взамен, которым она восхищалась, теряя сознание в его объятиях, от его поцелуев. (Правда, другого мужчины она не знала.) Ее приятельницы никогда не отзывались с воодушевлением о своих мужьях. Зато все они заглядывались на ее мужа. Что привлекало в нем женщин? Атлетическое сложение, лицо или эти глаза? Надина тетка со смущением ей признавалась: «Сущий дьявол этот твой Репнин. У-у, черный дьявол!» Дьявол, но о чем другом и остается мечтать женщинам!
Мозг Репнина сверлили скрипучие голоса лондонских нищих, оглашавшие одну из самых фешенебельных улиц Сент-Джеймса в Лондоне.
Нищих в Лондоне нет. Побираться запрещено. Однако не запрещено быть уличным певцом. Попадаются и приятные голоса. Некоторые исполняют старинные песни, оживляя пением улицы Лондона, как их предшественники в восемнадцатом веке, а надо сказать, эти старинные английские песни бывают очень трогательны. Но многие певцы уже состарились. Теперь это не певцы, а обыкновенные нищие. Один такой нищий через день появляется на фешенебельной лондонской улице Сент-Джеймса. Поет скрипучим, как у попугая, голосом. Он почти совсем слепой и движется вперед, повернув лицо вбок к обочине тротуара, о которую постукивает палкой. Мимо него проносятся автомобили. Так и кажется, вот сейчас они его заденут и поволокут за собой.
Этот нищий приходит на свое обычное место в одно и то же время, около полудня. Однажды Репнин вышел на него посмотреть. И застал картину, которую не думал увидеть в богатейшем городе Лондоне. Как раз в полдень к тротуару подкатил огромный черный «Роллс-ройс». Машину, видимо, намеревались остановить перед лавкой.
Заметив нищего, шофер притормозил и стал пережидать, когда удалится внезапная помеха. Он дождался, когда нищий закончил пение, и лишь тогда отворил дверцу машины и, сняв фуражку, произнес, словно извиняясь: «Сэр!» Из машины вылез эксцентричный старый господин. Господин посмотрел на удаляющегося нищего и покрутил головой.
Тут же неподалеку стоит один дом — в нем бывал адмирал Нельсон. Он преклоняется перед Нельсоном, заметил Репнин; он теперь рассказывал жене все касавшееся этой улицы, куда он ежедневно отправлялся на работу. Не громкий титул заставляет восхищаться им, а мужество адмирала, победителя Наполеона, потерявшего в битвах руку и глаз и остававшегося любовником. И владыкой Океана. Говорят, Нель-оон не стыдился слез. Где-то на этой улице был и дом, в котором некоторое время обитала леди Гамильтон.
Они как-то видели Нельсона, напоминает своей жене герой нашего романа. Разумеется, это был актер, исполнявший роль адмирала. Известнейший в то время киноактер Lesly Haward. По случаю каких-то торжеств он появился в образе адмирала Нельсона на ступенях церкви святого Павла. Помнишь, мы тогда стояли с тобой совершенно зачарованные? Так и чудилось, будто Нельсон встал из могилы. Он пришел, чтобы дать свой последний бой и увидеть еще раз леди Гамильтон. Словно бы Нельсон и на самом деле мог воскреснуть. Как странно, однако, устроена человеческая жизнь, в которой все связано незримыми узами. Судьба адмирала Нельсона с их собственной судьбой. Впрочем, теперь он приходит на эту улицу вовсе не для того, чтобы размышлять о Нельсоне или о войне. Теперь в его обязанности входит следить за тем, как шьют подметки, и отмечать, сколько пар сапог и женской обуви продано за неделю. Он до смерти будет помнить запах подметок. Он нисколько не напоминает запах океана. Репнин должен сообщать семейству Лахуров, сколько фунтов стерлингов за истекшую неделю положено в банк. Выйдя из подземной станции, он, подобно шахтерам поднявшимся на поверхность, окидывает взглядом широкий круг реклам, площадь Пикадилли с фонтаном в центре. Над фонтаном возвышается памятник некоему лорду, благотворителю, изображенному в виде крылатого Бога любви. Это греческий бог Эрос, лондонцы произносят его на английский манер. Они ничего о нем не знают, его имя ни о чем им не говорит. Бог любви венчает собою фонтан, он стоит на пальцах одной ноги и стреляет из лука. Кажется, он вот-вот упадет и уткнется носом в землю, однако же по-прежнему целится в незримую мишень.
Возле этого памятника на площади Пикадилли встречаются в Лондоне парочки. Потом он проходит мимо церквушки святого Иакова, все еще в развалинах, мимо загроможденного обломками церковного садика, где теперь поставили скамейки.
Он старается поглубже дышать, ибо знает: когда он сойдет в свои катакомбы, ему уже не придется дышать полной грудью. Воздух в подвале тяжелый, наполненный паром. На одном из столов день-деньской кипятится вода для чая. Газ никогда не выключают. До его стола не доходит свет из окна, поскольку это окно прорублено в тротуаре, в асфальте. В углах подвала гнездятся вечные сумерки. Его стол и треногий табурет точно такие, какими пользовались в Англии счетоводы две сотни лет назад. В течение дня с ним переговаривается Зуки из-за досок.
В первый день по распоряжению мосье Жана ему представили мастеров. Кроме одного негра и одного чеха, все остальные были итальянцы. Трое из них работают в этом же доме, на четвертом этаже, на чердаке. Другие —- у себя дома в пригородах Лондона. Каждую пятницу он должен выплачивать им жалованье и удерживать налог, весьма солидный.
Он находится во власти некоего господина ван Мепе-ла, рассказывает дальше Репнин своей жене. Точно бы сойдя с картины Рембрандта «Ночной дозор», господин ван Мепел спускается к нему в подвал проверить кассу. Но прежде чем спуститься, непременно выпивает две-три кружки пива по соседству со своим другом, поставщиком мужских сорочек для адмиралтейства по имени Джордж. Они и Репнина пригласили однажды с собой. Но, по словам Зуки, он непоправимо испортил хорошее впечатление, которое на них сначала произвел. Все дело в том, что вместо черного, сладкого, тягучего английского пива он заказал континентальное.
По мнению Зуки, они ему этого никогда не простят.
Жена утешает Репнина. Разве можно возненавидеть человека только за пристрастие к континентальному пиву?
Зуки говорит — можно, а до сих пор у них в лавке все происходило точно так, как предсказывал Зуки. Перно с первого дня относился к нему дружески, но Репнин зависит от ван Мепела. Подобно знаменитым хирургам, редко оказывающим бесплатные услуги, и этот англичанин голландского происхождения появляется в заведении нечасто, но обойтись без него невозможно. Этот человек может найти выход из любого затруднения. Сегодня он распорядился, чтобы новому клерку выдали белый халат и пригласили на примерку обуви знаменитой актрисе.
Красавица высоко задрала юбку и заливалась весе лым смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Мозг Репнина сверлили скрипучие голоса лондонских нищих, оглашавшие одну из самых фешенебельных улиц Сент-Джеймса в Лондоне.
Нищих в Лондоне нет. Побираться запрещено. Однако не запрещено быть уличным певцом. Попадаются и приятные голоса. Некоторые исполняют старинные песни, оживляя пением улицы Лондона, как их предшественники в восемнадцатом веке, а надо сказать, эти старинные английские песни бывают очень трогательны. Но многие певцы уже состарились. Теперь это не певцы, а обыкновенные нищие. Один такой нищий через день появляется на фешенебельной лондонской улице Сент-Джеймса. Поет скрипучим, как у попугая, голосом. Он почти совсем слепой и движется вперед, повернув лицо вбок к обочине тротуара, о которую постукивает палкой. Мимо него проносятся автомобили. Так и кажется, вот сейчас они его заденут и поволокут за собой.
Этот нищий приходит на свое обычное место в одно и то же время, около полудня. Однажды Репнин вышел на него посмотреть. И застал картину, которую не думал увидеть в богатейшем городе Лондоне. Как раз в полдень к тротуару подкатил огромный черный «Роллс-ройс». Машину, видимо, намеревались остановить перед лавкой.
Заметив нищего, шофер притормозил и стал пережидать, когда удалится внезапная помеха. Он дождался, когда нищий закончил пение, и лишь тогда отворил дверцу машины и, сняв фуражку, произнес, словно извиняясь: «Сэр!» Из машины вылез эксцентричный старый господин. Господин посмотрел на удаляющегося нищего и покрутил головой.
Тут же неподалеку стоит один дом — в нем бывал адмирал Нельсон. Он преклоняется перед Нельсоном, заметил Репнин; он теперь рассказывал жене все касавшееся этой улицы, куда он ежедневно отправлялся на работу. Не громкий титул заставляет восхищаться им, а мужество адмирала, победителя Наполеона, потерявшего в битвах руку и глаз и остававшегося любовником. И владыкой Океана. Говорят, Нель-оон не стыдился слез. Где-то на этой улице был и дом, в котором некоторое время обитала леди Гамильтон.
Они как-то видели Нельсона, напоминает своей жене герой нашего романа. Разумеется, это был актер, исполнявший роль адмирала. Известнейший в то время киноактер Lesly Haward. По случаю каких-то торжеств он появился в образе адмирала Нельсона на ступенях церкви святого Павла. Помнишь, мы тогда стояли с тобой совершенно зачарованные? Так и чудилось, будто Нельсон встал из могилы. Он пришел, чтобы дать свой последний бой и увидеть еще раз леди Гамильтон. Словно бы Нельсон и на самом деле мог воскреснуть. Как странно, однако, устроена человеческая жизнь, в которой все связано незримыми узами. Судьба адмирала Нельсона с их собственной судьбой. Впрочем, теперь он приходит на эту улицу вовсе не для того, чтобы размышлять о Нельсоне или о войне. Теперь в его обязанности входит следить за тем, как шьют подметки, и отмечать, сколько пар сапог и женской обуви продано за неделю. Он до смерти будет помнить запах подметок. Он нисколько не напоминает запах океана. Репнин должен сообщать семейству Лахуров, сколько фунтов стерлингов за истекшую неделю положено в банк. Выйдя из подземной станции, он, подобно шахтерам поднявшимся на поверхность, окидывает взглядом широкий круг реклам, площадь Пикадилли с фонтаном в центре. Над фонтаном возвышается памятник некоему лорду, благотворителю, изображенному в виде крылатого Бога любви. Это греческий бог Эрос, лондонцы произносят его на английский манер. Они ничего о нем не знают, его имя ни о чем им не говорит. Бог любви венчает собою фонтан, он стоит на пальцах одной ноги и стреляет из лука. Кажется, он вот-вот упадет и уткнется носом в землю, однако же по-прежнему целится в незримую мишень.
Возле этого памятника на площади Пикадилли встречаются в Лондоне парочки. Потом он проходит мимо церквушки святого Иакова, все еще в развалинах, мимо загроможденного обломками церковного садика, где теперь поставили скамейки.
Он старается поглубже дышать, ибо знает: когда он сойдет в свои катакомбы, ему уже не придется дышать полной грудью. Воздух в подвале тяжелый, наполненный паром. На одном из столов день-деньской кипятится вода для чая. Газ никогда не выключают. До его стола не доходит свет из окна, поскольку это окно прорублено в тротуаре, в асфальте. В углах подвала гнездятся вечные сумерки. Его стол и треногий табурет точно такие, какими пользовались в Англии счетоводы две сотни лет назад. В течение дня с ним переговаривается Зуки из-за досок.
В первый день по распоряжению мосье Жана ему представили мастеров. Кроме одного негра и одного чеха, все остальные были итальянцы. Трое из них работают в этом же доме, на четвертом этаже, на чердаке. Другие —- у себя дома в пригородах Лондона. Каждую пятницу он должен выплачивать им жалованье и удерживать налог, весьма солидный.
Он находится во власти некоего господина ван Мепе-ла, рассказывает дальше Репнин своей жене. Точно бы сойдя с картины Рембрандта «Ночной дозор», господин ван Мепел спускается к нему в подвал проверить кассу. Но прежде чем спуститься, непременно выпивает две-три кружки пива по соседству со своим другом, поставщиком мужских сорочек для адмиралтейства по имени Джордж. Они и Репнина пригласили однажды с собой. Но, по словам Зуки, он непоправимо испортил хорошее впечатление, которое на них сначала произвел. Все дело в том, что вместо черного, сладкого, тягучего английского пива он заказал континентальное.
По мнению Зуки, они ему этого никогда не простят.
Жена утешает Репнина. Разве можно возненавидеть человека только за пристрастие к континентальному пиву?
Зуки говорит — можно, а до сих пор у них в лавке все происходило точно так, как предсказывал Зуки. Перно с первого дня относился к нему дружески, но Репнин зависит от ван Мепела. Подобно знаменитым хирургам, редко оказывающим бесплатные услуги, и этот англичанин голландского происхождения появляется в заведении нечасто, но обойтись без него невозможно. Этот человек может найти выход из любого затруднения. Сегодня он распорядился, чтобы новому клерку выдали белый халат и пригласили на примерку обуви знаменитой актрисе.
Красавица высоко задрала юбку и заливалась весе лым смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201