Но двигался он очень медленно, может быть, потому
что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не
был.
Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни,
словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав,
заставляя подняться.
Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь
почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к
своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша,
стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок
снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от
замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
А Барни нигде не было видно...
Глава вторая
Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен* [Баннермен в
переводе с английского "знаменосец" (здесь далее примечания переводчика)]
представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о
сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и
женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не
смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые
порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался
перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в
самом разгаре.
Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали
туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя
родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
Происходящее казалось Баннермену декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
-- Ой! -- воскликнула она. В лицо Джона ударил запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать равновесие и пытаясь сфокусировать
взгляд на нахмурившемся лице незнакомца. -- Как кружится голова, --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
-- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
-- А? Немного? Нет, приятель, я нажралась! -- Глаза незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала лицо в складках
пальто Баннермена.
-- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
-- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
-- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
-- Турист в Эдинбурге, зимой? -- Девушка выглядела удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она захихикала. -- Глупость какая, --
сказала она, когда хихиканье стало тише. -- Значит, ты приехал сюда.
Господи, что за глупость?
Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
-- С вами все в порядке?
Девушка отчасти пришла в себя, взяла себя в руки, глядя сверху на
огромную толпу людей. Большая часть, толкаясь, отправилась прочь по
Королевской Миле.
-- Уже без десяти полночь! -- закричал кто-то, и люди внизу стали
двигаться много быстрее.
Они все идут на Аулд Кросс! -- задохнувшись, воскликнула девушка. А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
-- Отправиться на Аулд Кросс? -- повторил он. -- Там будет что-то
особенное?
-- Там-то?.. Не слишком-то ты похож на туриста? Джон опять лишь пожал
плечами.
-- А вы? -- спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то в отличие от большинства эдинбургских женщин выглядела очень
привлекательной.
На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
-- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц
и людей... и вздохнула. Потом девушка потащила Баннермена в переплетение
теней.
-- Они там, в толпе, -- прошептал она. -- Высматривают меня.
Баннермен осторожно выглянула из-за угла. Двое, которых боялась
девушка, стояли в стороне от толпы. В то время как остальные были пьяными,
полупьяными или по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта парочка
выглядела трезвой, таинственной, затаившейся, целеустремленной. У многих в
толпе сверкали глаза, но у этой парочки они сверкали ярче всех. Улыбки
замерли на их лицах, издали они казались отвратительными гримасами. Словно
эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.
"По местной мерке "крутые парни", -- прикинул Баннермен. -- К тому же
нетерпеливые".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не
был.
Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни,
словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав,
заставляя подняться.
Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь
почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к
своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша,
стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок
снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от
замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
А Барни нигде не было видно...
Глава вторая
Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен* [Баннермен в
переводе с английского "знаменосец" (здесь далее примечания переводчика)]
представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о
сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и
женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не
смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые
порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался
перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в
самом разгаре.
Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали
туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя
родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
Происходящее казалось Баннермену декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
-- Ой! -- воскликнула она. В лицо Джона ударил запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать равновесие и пытаясь сфокусировать
взгляд на нахмурившемся лице незнакомца. -- Как кружится голова, --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
-- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
-- А? Немного? Нет, приятель, я нажралась! -- Глаза незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала лицо в складках
пальто Баннермена.
-- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
-- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
-- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
-- Турист в Эдинбурге, зимой? -- Девушка выглядела удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она захихикала. -- Глупость какая, --
сказала она, когда хихиканье стало тише. -- Значит, ты приехал сюда.
Господи, что за глупость?
Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
-- С вами все в порядке?
Девушка отчасти пришла в себя, взяла себя в руки, глядя сверху на
огромную толпу людей. Большая часть, толкаясь, отправилась прочь по
Королевской Миле.
-- Уже без десяти полночь! -- закричал кто-то, и люди внизу стали
двигаться много быстрее.
Они все идут на Аулд Кросс! -- задохнувшись, воскликнула девушка. А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
-- Отправиться на Аулд Кросс? -- повторил он. -- Там будет что-то
особенное?
-- Там-то?.. Не слишком-то ты похож на туриста? Джон опять лишь пожал
плечами.
-- А вы? -- спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то в отличие от большинства эдинбургских женщин выглядела очень
привлекательной.
На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
-- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц
и людей... и вздохнула. Потом девушка потащила Баннермена в переплетение
теней.
-- Они там, в толпе, -- прошептал она. -- Высматривают меня.
Баннермен осторожно выглянула из-за угла. Двое, которых боялась
девушка, стояли в стороне от толпы. В то время как остальные были пьяными,
полупьяными или по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта парочка
выглядела трезвой, таинственной, затаившейся, целеустремленной. У многих в
толпе сверкали глаза, но у этой парочки они сверкали ярче всех. Улыбки
замерли на их лицах, издали они казались отвратительными гримасами. Словно
эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.
"По местной мерке "крутые парни", -- прикинул Баннермен. -- К тому же
нетерпеливые".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108