В
конце концов он - верно, со скуки - разговорился, причем сперва обращался
как бы не ко мне, а неизвестно к кому, расставляя акценты ударами кулаком
по столу. Я продолжал молчать, а этот энцианский мужлан, выпрямившись,
заявил, что традиция, собственно, требует объяснить похищенному, кем и за
что он будет пущен в расход, и хотя я особо вредоносная тварь, недостойная
его слушать, он снизойдет до меня, ибо я чужеземец. Те все еще не
приходили, а он вынул из кармана листок и, поминутно заглядывая в него,
приступил к делу.
ЗАЯВЛЕНИЕ ГЛАВАРЯ ВТОРЫХ ПОХИТИТЕЛЕЙ
Слушай в оба, землистолицый, я ведь долго говорить не привык.
Столетья назад никакой тут Люзании не было, только Гидия, но пришли чужаки
и отняли землю предков. Мы красноперые гидийцы, а не видать того, затем
что выцвели мы от подземного прозябания. Земли над нами все были наши, по
правде и по закону. Великий Дух велел нам подстерегать Злых, и мы их
ловили и приглашали на последний танец. А теперь - ничего, только лучшего
чаем, считаем часы да газеты читаем. А намедни дошло до нас, будто брат
прибывает к нам, на наше тело небесное, чужой, издалече, однако же брат по
разуму. И спросили мы ученых родичей наших, сидящих в приказах, что-де за
брат такой является гостем в страну наших предков? Они же, хоть пух у них
побелел, по-прежнему красноперы душою, и поведали как на духу, кто такой
прибывает и откудова. Что чествовать его будут с великою славой, оттого
что со звезд он, и не птичьего рода, а будто совсем напротив. А что за
таковые почести и слава великая, за какие заслуги? Пишут: посланник, а
посланничество его от кого? И открыли они нам, кто вы такие. Войны любите,
оружие копите, с виду мир, а в груди измена. И все-то воевание ваше -
сплошное коварство, ибо изготовили вы уже восемнадцать атомных топоров на
каждую свою голову, и вам того мало. Дальше вооружаетесь, яды смертельные
варите, без роздыху, без перерыву, а ежели что, усмехаетесь, мы-де людишки
мирные - затем что на уме у вас не честное ратоборство, а хитрости да
измена. Соседей мучаете, самих себя травите, а ныне вздумалось вам в гости
пожаловать ради подглядывания, вынюхиванья да выслеживанья, где какая
добыча. А мы что на это? Мы (он уже ревел, колотя кулаком по столу) тоже
собрались тебя поприветствовать, разбойный посол! Слышал ли кто в целой
Галактике, млечная ее гать, чтобы Землистолицые, те самые, что пускают в
расход соплеменников, и даже малых детишек, по расстеленному ковру мира
лезли на глаза доблестным гидийцам, которые наставления отцов о ворогах
чужеземных не забыли? Думали кротостью мнимой люзанцев-олухов поймать на
крючок, да мы-то не таковы! Нас на этой мякине не проведешь! О, жестоко
обманется разум твой высший, падалью вскормленный! Что, не хватает уже у
себя желтолицых, зеленолицых, чернолицых для истребления? Сидел бы ты в
своей тундре, у этих своих могил, тогда, глядишь, и уберег бы свою лысую,
не стоящую выделки шкуру, но не здесь, где бдит красноперый муж! Побили,
порезали, пограбили соплеменников, а после - покойников в землю, одежонку
получше - на себя, и айда на посиделки с "братьями по Разуму", так, что
ли? Ну так красный братишка по разуму тебе растолкует, уж брат
постарается, выкопает военный топор и закопает мертвеца-землеца, выпишет
на братской шкуре счет и засушит ее на память... Ну что, Землистолицый,
слушаешь красноперого брата по разуму? Вижу, что слушаешь... И молчишь?..
Слышу, что молчишь... Так вот: теперь красноперый брат своими руками
прикончит брательника-висельника, спровадит его в Страну Вечного
Бесчестья, куда немало уже отправили Злых, но такого, как Землистолицый,
покамест не было...
Сам не знаю, как и когда он опрокинул лавку вместе со мною, прыгнул
через стол, отшвырнул ненужный уже листок с диспозицией и, пустившись
вприсядку, жутким, диким голосом грянул:
Млекопита мы словили,
Эх, били его, били,
Босиком ужо попляшем,
Эх, на его могиле...
Забившись в угол возле дымохода, я ни разу не звякнул цепями ему в
такт, - я знал, что дело плохо. Хуже и быть не могло. Этот похититель не
был, к сожалению, настолько уж темен, как мне поначалу показалось, раз до
него дошли обрывки нашей всеобщей истории, а дистанция между нашими мирами
заранее обрекала на неудачу любые попытки защитить себя: он считал меня
шпионом уголовной звездной расы, и я не представлял себе, как втолковать
ему тонкости, убедительные для любого земного суда, но не здесь, в
чужепланетном подвале. Я был словно в параличе, не имея ни сил, ни охоты
снова лезть за перочинным ножом, как вдруг послышались какие-то
неотчетливые крики, топот, и в двери ворвался орущий клубок энциан. Я
узнал художника Кситю, антипредседателя и Гагуся - они все еще имели
человеческий облик, но некоторых я до сих пор не видел, возможно, это были
товарищи моего стража, не знаю, ведь ни одного из них я не мог рассмотреть
в темноте, когда они запихивали меня в сундук. В первое мгновение мне
показалось, что они дерутся друг с другом, но это было нечто иное, гораздо
более удивительное: каждый из них словно боролся с самим собою. Мой
стражник вскочил с пола, ничуть не удивленный, и закричал:
- Сымайте одежу, мигом, - вас уже схватывает, вот зараза, не иначе
криминофильтры пробило! кальсонами нас повяжет! Ну, живо, а то уже
застывает... - вопя таким образом, он в то же время стаскивал с себя
штаны, но шло это у него все тяжелее, все медленнее, а те, дергаясь и
выгибаясь как рыбы на берегу, тоже боролись, кто с курткой, кто с рубахой,
или, может, туникой, и все же двигались все медленнее, словно их заливал
какой-то невидимый, быстро схватывающий клей, какой-то густой сироп, - и
через каких-нибудь полминуты едва подергивали руками и ногами, прямо как
мухи в невидимой паучьей сети. Мой цербер, который перед пляской сбросил с
себя куртку, имел дело с одними только штанами, но они так держали его,
что он мог лишь ползать по полу на спине, задрав ноги к бревенчатому
накату; он рвал перья на голове и ругался ругательски. Так что же,
выручка? Помощь? Никого, однако, в подвале не было, кроме меня -
по-прежнему ничем не стесненного в движениях, хотя и на цепи... а они,
валяясь кто на боку, кто на животе, кто навзничь, кричали с яростью и
отчаянием:
- Зараза... фильтр криминальный пробило... ох, задыхаюсь... Гургакс,
помоги же, у тебя рука свободна... куда ты своими ножищами, кретин... это
не я, это штаны... председатель, есть у тебя кримистор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
конце концов он - верно, со скуки - разговорился, причем сперва обращался
как бы не ко мне, а неизвестно к кому, расставляя акценты ударами кулаком
по столу. Я продолжал молчать, а этот энцианский мужлан, выпрямившись,
заявил, что традиция, собственно, требует объяснить похищенному, кем и за
что он будет пущен в расход, и хотя я особо вредоносная тварь, недостойная
его слушать, он снизойдет до меня, ибо я чужеземец. Те все еще не
приходили, а он вынул из кармана листок и, поминутно заглядывая в него,
приступил к делу.
ЗАЯВЛЕНИЕ ГЛАВАРЯ ВТОРЫХ ПОХИТИТЕЛЕЙ
Слушай в оба, землистолицый, я ведь долго говорить не привык.
Столетья назад никакой тут Люзании не было, только Гидия, но пришли чужаки
и отняли землю предков. Мы красноперые гидийцы, а не видать того, затем
что выцвели мы от подземного прозябания. Земли над нами все были наши, по
правде и по закону. Великий Дух велел нам подстерегать Злых, и мы их
ловили и приглашали на последний танец. А теперь - ничего, только лучшего
чаем, считаем часы да газеты читаем. А намедни дошло до нас, будто брат
прибывает к нам, на наше тело небесное, чужой, издалече, однако же брат по
разуму. И спросили мы ученых родичей наших, сидящих в приказах, что-де за
брат такой является гостем в страну наших предков? Они же, хоть пух у них
побелел, по-прежнему красноперы душою, и поведали как на духу, кто такой
прибывает и откудова. Что чествовать его будут с великою славой, оттого
что со звезд он, и не птичьего рода, а будто совсем напротив. А что за
таковые почести и слава великая, за какие заслуги? Пишут: посланник, а
посланничество его от кого? И открыли они нам, кто вы такие. Войны любите,
оружие копите, с виду мир, а в груди измена. И все-то воевание ваше -
сплошное коварство, ибо изготовили вы уже восемнадцать атомных топоров на
каждую свою голову, и вам того мало. Дальше вооружаетесь, яды смертельные
варите, без роздыху, без перерыву, а ежели что, усмехаетесь, мы-де людишки
мирные - затем что на уме у вас не честное ратоборство, а хитрости да
измена. Соседей мучаете, самих себя травите, а ныне вздумалось вам в гости
пожаловать ради подглядывания, вынюхиванья да выслеживанья, где какая
добыча. А мы что на это? Мы (он уже ревел, колотя кулаком по столу) тоже
собрались тебя поприветствовать, разбойный посол! Слышал ли кто в целой
Галактике, млечная ее гать, чтобы Землистолицые, те самые, что пускают в
расход соплеменников, и даже малых детишек, по расстеленному ковру мира
лезли на глаза доблестным гидийцам, которые наставления отцов о ворогах
чужеземных не забыли? Думали кротостью мнимой люзанцев-олухов поймать на
крючок, да мы-то не таковы! Нас на этой мякине не проведешь! О, жестоко
обманется разум твой высший, падалью вскормленный! Что, не хватает уже у
себя желтолицых, зеленолицых, чернолицых для истребления? Сидел бы ты в
своей тундре, у этих своих могил, тогда, глядишь, и уберег бы свою лысую,
не стоящую выделки шкуру, но не здесь, где бдит красноперый муж! Побили,
порезали, пограбили соплеменников, а после - покойников в землю, одежонку
получше - на себя, и айда на посиделки с "братьями по Разуму", так, что
ли? Ну так красный братишка по разуму тебе растолкует, уж брат
постарается, выкопает военный топор и закопает мертвеца-землеца, выпишет
на братской шкуре счет и засушит ее на память... Ну что, Землистолицый,
слушаешь красноперого брата по разуму? Вижу, что слушаешь... И молчишь?..
Слышу, что молчишь... Так вот: теперь красноперый брат своими руками
прикончит брательника-висельника, спровадит его в Страну Вечного
Бесчестья, куда немало уже отправили Злых, но такого, как Землистолицый,
покамест не было...
Сам не знаю, как и когда он опрокинул лавку вместе со мною, прыгнул
через стол, отшвырнул ненужный уже листок с диспозицией и, пустившись
вприсядку, жутким, диким голосом грянул:
Млекопита мы словили,
Эх, били его, били,
Босиком ужо попляшем,
Эх, на его могиле...
Забившись в угол возле дымохода, я ни разу не звякнул цепями ему в
такт, - я знал, что дело плохо. Хуже и быть не могло. Этот похититель не
был, к сожалению, настолько уж темен, как мне поначалу показалось, раз до
него дошли обрывки нашей всеобщей истории, а дистанция между нашими мирами
заранее обрекала на неудачу любые попытки защитить себя: он считал меня
шпионом уголовной звездной расы, и я не представлял себе, как втолковать
ему тонкости, убедительные для любого земного суда, но не здесь, в
чужепланетном подвале. Я был словно в параличе, не имея ни сил, ни охоты
снова лезть за перочинным ножом, как вдруг послышались какие-то
неотчетливые крики, топот, и в двери ворвался орущий клубок энциан. Я
узнал художника Кситю, антипредседателя и Гагуся - они все еще имели
человеческий облик, но некоторых я до сих пор не видел, возможно, это были
товарищи моего стража, не знаю, ведь ни одного из них я не мог рассмотреть
в темноте, когда они запихивали меня в сундук. В первое мгновение мне
показалось, что они дерутся друг с другом, но это было нечто иное, гораздо
более удивительное: каждый из них словно боролся с самим собою. Мой
стражник вскочил с пола, ничуть не удивленный, и закричал:
- Сымайте одежу, мигом, - вас уже схватывает, вот зараза, не иначе
криминофильтры пробило! кальсонами нас повяжет! Ну, живо, а то уже
застывает... - вопя таким образом, он в то же время стаскивал с себя
штаны, но шло это у него все тяжелее, все медленнее, а те, дергаясь и
выгибаясь как рыбы на берегу, тоже боролись, кто с курткой, кто с рубахой,
или, может, туникой, и все же двигались все медленнее, словно их заливал
какой-то невидимый, быстро схватывающий клей, какой-то густой сироп, - и
через каких-нибудь полминуты едва подергивали руками и ногами, прямо как
мухи в невидимой паучьей сети. Мой цербер, который перед пляской сбросил с
себя куртку, имел дело с одними только штанами, но они так держали его,
что он мог лишь ползать по полу на спине, задрав ноги к бревенчатому
накату; он рвал перья на голове и ругался ругательски. Так что же,
выручка? Помощь? Никого, однако, в подвале не было, кроме меня -
по-прежнему ничем не стесненного в движениях, хотя и на цепи... а они,
валяясь кто на боку, кто на животе, кто навзничь, кричали с яростью и
отчаянием:
- Зараза... фильтр криминальный пробило... ох, задыхаюсь... Гургакс,
помоги же, у тебя рука свободна... куда ты своими ножищами, кретин... это
не я, это штаны... председатель, есть у тебя кримистор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97