Я повернулась к Амалю, и мы оба испытали внезапный прилив чувств. Наступил миг прощания.
– Вы уверены, что хотите этого? – спросил Амаль.
– Да, уверена, – ответила я.
Со слезами на глазах он произнес:
– Я по-настоящему люблю вас обеих. – Затем обратился к Махтаб: – У тебя необыкновенная мама, береги ее.
– Хорошо, – серьезно пообещала она.
– Спасибо за все, что вы для нас сделали, – сказала я. – Как только мы доберемся до Америки, я верну долг – двенадцать тысяч долларов.
– Ладно.
– Но вы вложили в нас еще и душу, и я постараюсь вас отблагодарить.
Амаль взглянул на мою дочь. Она была испугана.
– Самой большой благодарностью для меня будет улыбка Махтаб.
Тут он слегка приоткрыл мою чадру и нежно поцеловал меня в щеку.
– А теперь вперед! – скомандовал он.
Мы с Махтаб скользнули за дверь, следом за нами тот, кого я окрестила Фонзи. Второй человек остался в квартире с Амалем.
На улице Фонзи подвел нас к немыслимой машине. Я забралась в нее, затем втащила Махтаб и усадила ее к себе на колени. По неизведанному, чреватому новыми опасностями маршруту мы помчались в сгущавшуюся тьму, к неизвестному месту назначения. Ну что ж, подумала я. Либо мы справимся, либо нет. Нам суждено справиться только в одном случае – если это угодно Богу. Если нет, значит, Он уготовил нам другую участь. Однако, проезжая мимо сигналящих машин, бранящихся водителей и угрюмых, грустных пешеходов, я не могла заставить себя поверить в то, что Господь хочет для нас такой жизни.
Сирены и сигналы раздавались со всех сторон. То был обычный городской шум, однако мне казалось, что все это из-за нас. Я плотнее укуталась в чадру, оставив открытым только левый глаз, и все же у меня было чувство, словно я вся у всех на виду.
Мы проехали с полчаса по направлению к северной части города, туда, где находился наш дом. Внезапно Фонзи нажал на тормоз и резко выкрутил руль, завернув в узкий переулок.
– Выходите, быстро! – скомандовал он.
Мы вылезли на тротуар и забрались на заднее сиденье другой машины. Задавать вопросы было некогда. Вслед за нами в машину вскочило несколько незнакомцев, и мы покатили дальше, оставив Фонзи позади.
Я тут же принялась разглядывать новых попутчиков. Мы с Махтаб сидели за спиной у водителя – человека лет тридцати с небольшим. Рядом с ним находился мальчик лет двенадцати, а с краю – мужчина постарше водителя. Справа от нас сидела девочка в возрасте Махтаб, в пальто с плащевым верхом, за ней – женщина. Они говорили на фарси – слишком быстро, чтобы я могла уловить смысл разговора, но по манере общения можно было догадаться, что все они – одна семья.
Ну конечно! – осенило меня. Это же наше прикрытие.
Кто эти люди? Что им о нас известно? Может, они тоже пытаются бежать?
Водитель повел машину на запад, петляя по городским улицам в направлении шоссе, пролегавшего по открытой местности. На краю города мы притормозили у контрольно-пропускного пункта. Инспектор заглянул в машину – ружейное дуло смотрело прямо на нас. Но увидел лишь типичную иранскую семью – семеро человек в одной машине, – куда-то направлявшуюся в пятницу вечером.
Выехав на шоссе – современную, поделенную надвое автостраду, – мы постепенно набрали ход и теперь рассекали темноту со скоростью под восемьдесят километров в час. Женщина на заднем сиденье попыталась завязать со мной разговор, перемежая английский с фарси. Я вспомнила предостережения Амаля – никому ничего не рассказывать. По логике эта женщина не должна была знать, что мы американки, но явно знала. Я сделала вид, что не понимаю. И побыстрее притворилась спящей, чтобы избежать общения. Махтаб тревожно дремала.
Из краткой лекции Амаля мне было известно, что до Тебриза по меньшей мере 300 миль, и еще около ста – до границы. Остальные пассажиры умолкли и стали клевать носом. Мне бы тоже не мешало поспать, но сон не шел.
Левым глазом я косила на дорогу. Мои часы отсчитывали бесконечные минуты. При такой скорости, подсчитала я, каждая минута приближала нас к границе почти на целую милю.
За окном мелькали дорожные знаки с незнакомыми названиями городов: Казвин, Такистан, Зияабад.
Было за полночь, когда где-то между Зияабадом и Зенджаном, в иранской пустоши, водитель сбавил скорость. Я насторожилась, увидев, что мы остановились на стоянке рядом с бензоколонкой и маленьким придорожным кафе. Мои попутчики пригласили меня. Но я не хотела рисковать – вдруг меня кто-нибудь узнает. Я боялась, что нас уже ищет полиция.
Я указала на Махтаб, спавшую у меня на руках, и дала понять, что мы останемся в машине.
Семья вошла в кафе и просидела там, как мне показалось, целую вечность. На стоянке было довольно много машин. Сквозь стеклянные окна кафе я могла разглядеть, как люди, потягивая чай, отдыхают с дороги. Я завидовала сну Махтаб – когда спишь, время идет быстрее. Если б только можно было закрыть глаза, уснуть и проснуться в Америке!
Наконец один из попутчиков вернулся к машине.
– Нескафе, – пробормотал он, протягивая мне редкостное угощение – чашку кофе.
В Тегеране найти кофе практически невозможно, однако же передо мной была сия дымящаяся жидкость, принесенная из дешевого ресторанчика посреди пустынной местности. Кофе был ужасен, но как мило со стороны этого человека проявить подобное внимание. Я произнесла слова благодарности и отхлебнула кофе. Махтаб не пошевелилась.
Вскоре все вернулись в машину, и мы покатили дальше от Тегерана по направлению к границе. Шоссе сужалось, превращаясь в дорогу с двусторонним движением, змеевидной спиралью уходившую вверх.
В считанные минуты ветровое стекло запорошили снежные хлопья. Водитель включил дворники и стеклообогреватель. Снегопад перерос в настоящий буран. Дорога впереди была покрыта толстым, зеркальным слоем льда, однако водитель гнал машину с прежней скоростью. Если по счастливой случайности мы избежим полиции, то наверняка погибнем в чудовищной автокатастрофе, мелькнуло у меня в голове. Время от времени машину заносило, но водитель ни разу не потерял управление. Он был асом, но если бы ему пришлось резко затормозить, то не спасло бы и его мастерство.
Усталость победила страх. И я задремала, просыпаясь от каждого толчка.
Наконец над морозным, чужим пейзажем взошло солнце. Со всех сторон нависали горы, покрытые глубоким снегом. Далеко на западе вздымались еще более высокие и устрашающие вершины. Мы же продолжали мчаться по обледенелой дороге.
Увидев, что я проснулась, женщина вновь попыталась со мной заговорить. Кажется, насчет того, что хотела бы поехать в Америку.
– Иран такой плохой, мы не можем получить визы. Махтаб заворочалась, потягиваясь и зевая.
– Сделай вид, что не понимаешь, – шепнула я ей. – Не переводи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116