Мы вновь сели на лошадь, и теперь, пока продолжался спуск с холма по направлению к невидимому и неизвестному пункту назначения, я постаралась покрепче держаться за гриву.
А ведь мы еще не добрались до самых труднопроходимых гор, подумала я. Сдюжу ли я? Если даже не могу удержаться на лошади. Они меня бросят.
Ночь становилась все морознее и мрачнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Звезды исчезли. Порывистый ветер задувал в лицо противным, колючим снегом.
Подъемы чередовались со спусками до тех пор, пока холмы не превратились в горы – одна страшнее другой.
Идти наверх было всегда легче, так как мы были защищены от ветра. Лошадь двигалась быстро, замедляя ход лишь на наледях или запутавшись ногами в низком кустарнике.
Спуски же были коварными. Всякий раз, когда мы одолевали перевал, ветер с силой ударял нам в лицо. Снег больно ранил кожу. Да и намело же его тут. Мы увязали в сугробах, которые грозили поглотить пеших.
У меня ломило руки. Пальцы на ногах онемели. Мне хотелось с плачем соскользнуть с лошади и забыться. Я боялась за отмороженные места. После этой кошмарной ночи мы с Махтаб наверняка лишимся пальцев ног. Бедняжка Махтаб никак не могла унять дрожь.
Постоянным усилием воли я гнала себя вперед. Я не представляла себе, сколь долгим и далеким окажется путь.
Я утратила счет времени. Даже если бы я и смогла разглядеть стрелки на циферблате, нельзя было ни на секунду выпустить гриву. Время и пространство слились в вакуум. Мы были навечно затеряны в этой темной, промерзшей, безлюдной стране.
Вдруг откуда-то сверху донеслись голоса. Меня охватило глубокое отчаяние. Я не сомневалась – это пасдар. Неужели после всего, что нам пришлось вынести, нас схватят?
Однако «человек, который вернулся» невозмутимо вел нас вперед, и через несколько минут мы наткнулись на стадо овец. Как странно было видеть здесь этих животных! Неужели им хватает выносливости в этом суровом климате? Ну и жесткое же у них должно быть мясо, подумала я. Я позавидовала их теплым шубам.
Приблизившись к стаду, я увидела, что старик, наш передовой, беседует с пастухом, с ног до головы одетым в черное. Все, что я могла разглядеть, – это контуры его лица и какую-то поклажу.
Пастух тихо приветствовал «человека, который вернулся». Взял у него из рук уздечку и как ни в чем не бывало повел нас дальше, бросив овец; его ноша помогала ему сохранять равновесие. Я оглянулась, инстинктивно ища глазами своего защитника, но он исчез, не простившись.
Старик ушел вперед разведывать путь, нас же теперь сопровождал пастух.
Мы преодолели еще один перевал. За ним – следующий. Каким-то образом нам удавалось удерживаться на лошади, но мои руки стали словно чужими, будто бы их ко мне приморозили. Я их не чувствовала. Ничего у нас не выйдет, причитала я про себя. После всех мучений ничего не выйдет. Махтаб дрожала у меня под руками – единственный подаваемый ею признак жизни.
Я случайно посмотрела наверх. Впереди, на вершине еще более высокой и крутой горы, я различила призрачные силуэты, они вырисовывались черными пятнами на убеленном бурей небосклоне. Это были всадники. «Пасдар», – прошептала я.
Из всех подстерегавших нас опасностей самой страшной было попасться в когти пасдару. Я была наслышана о его злодеяниях. Прежде чем убить женщину, ее насиловали, исключения не составляли даже маленькие девочки. Я содрогнулась при воспоминании об ужасных словах: «Ни одна женщина не должна умереть девственницей».
Я задрожала еще сильнее, хотя, казалось, это было уже невозможно.
Однако мы продолжали путь.
Через некоторое время я вновь услышала голоса, на сей раз они звучали громче – похоже, люди ссорились. Теперь я была уверена, что нас схватит пасдар! Я крепко прижала к себе Махтаб, приготовившись ее защищать. Слезы боли и отчаяния замерзали у меня на щеках.
Насторожившись, пастух остановил лошадь.
Мы прислушались.
Ветер доносил до нас голоса. Там, наверху, было несколько мужчин, вовсе не пытавшихся скрыть своего присутствия. Но интонации их беседы стали мирными.
Мы ждали возвращения старика, который все не появлялся. Прошло еще несколько тягостных минут.
Наконец пастух, по-видимому, решил, что мы вне опасности. Он потянул за уздечку, и мы двинулись на голоса.
Почуяв других лошадей, наша вскинула уши. Мы вошли в круг из четырех человек, непринужденно беседовавших, словно во время обычной прогулки. При них было три лошади.
– Салом, – тихо произнес один из них.
Даже в завываниях бури голос показался мне знакомым, хотя я не сразу разглядела лица того, кому он принадлежал. Это был Мосейн! Он вернулся, чтобы выполнить свое обещание.
– Я никогда и ни с кем не пересекал границу, – сказал главарь этой «разбойничьей» банды. – Но сегодня ради вас я это сделаю. Спешивайтесь.
Сначала я передала ему Махтаб, затем с облегчением спрыгнула на землю сама – оказывается, мои ноги онемели до такой же степени, что и руки. Я едва могла стоять.
Мосейн сказал, что разработан новый план. Днем, когда наш грузовичок был обстрелян и остановлен солдатом, нам удалось уцелеть только благодаря сообразительности водителя, который кое-как сумел оправдать наше присутствие в районе, где велись боевые действия. Однако этот случай заставил всех насторожиться. Теперь, по мнению Мосейна, ехать в карете «Скорой помощи» было слишком рискованно – мы могли подвергнуться новому допросу. Поэтому придется продвигаться верхом до самой Турции – вдали от дорог, по безлюдным, суровым горам.
– Махтаб должна сесть на лошадь с одним из нас, – сказал Мосейн на фарси.
– Нет, не хочу, – со слезами воскликнула Махтаб.
Мы были в бегах уже пять дней – после многочисленных часов голода, боли и неизвестности она наконец сломалась. Слезы текли у нее по щекам, замерзая льдинками на шарфе. Это были ее первые слезы, первый момент слабости с тех пор, как она решилась отправиться в Америку без своего кролика. Моя храбрая, терпеливая малышка до сих пор не проронила ни единой жалобы, однако угроза разлуки со мной была выше ее сил.
– Мамочка, я хочу ехать с тобой!
– Ш-ш, – произнесла я. – Мы преодолели огромный путь. И находимся уже у самой границы. Еще немного, и мы пересечем ее, а тогда уже сможем добраться до Америки. Иначе нам придется вернуться к папе. Пожалуйста, ради меня, сделай то, о чем тебя просят.
– Я не хочу одна скакать на лошади, – рыдала она.
– С тобой будет кто-то из мужчин.
– Я не хочу сидеть на лошади без тебя.
– Придется. Они знают, как лучше. Пожалуйста, подчинись. Доверься им.
Где-то в потайных резервах своего организма Махтаб нашла силы. Она утерла слезы – к ней вернулось мужество. Она согласилась выполнить требование Мосейна, но при одном условии:
– Я хочу в туалет, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116