– На чем вы сюда приехали? – резко спросил Махмуди.
– На такси с телефоном. Оно ждет у подъезда.
Я сжалась от страха. Мне вовсе не хотелось, чтобы Махмуди понял – любая американка может запросто передвигаться по Тегерану.
После ее ухода Махмуди надолго погрузился в глубокую задумчивость. Он позвонил Амех Бозорг, которая остановилась в одной из гостиниц Мешхеда, и справился у нее, не говорила ли она кому-нибудь, что ее брат – врач из Америки; она ничего такого не говорила.
В тот вечер, не обращая внимания на мое присутствие, Махмуди поведал эту странную историю Маммалю и Нассерин, подробно обосновав причину своих подозрений.
– Наверняка у нее под одеждой был спрятан микрофон, – сказал он. – Я не сомневаюсь, что она из ЦРУ.
Возможно ли это? Неужели эта женщина – агент ЦРУ?
Подобно зверю, загнанному в клетку, я желала только одного – вырваться на свободу вместе с дочерью, поэтому я постоянно анализировала каждый разговор, любое мелкое происшествие. По зрелом размышлении я отвергла вывод Махмуди. Действия женщины не были профессиональными, да и с какой стати ЦРУ вызволять из Ирана меня и Махтаб. Действительно ли ЦРУ столь вездесуще и всемогуще, как говорят? Я сомневаюсь, чтобы американские агенты успешно действовали в Иране. У аятоллы была своя агентура, армия, полиция и пасдар – он оплел этой паутиной всю страну. Как большинство благополучных американцев, я переоценила возможности своего правительства в чужом, фанатически-религиозном государстве.
Вероятнее всего, женщина узнала о моей беде либо от Джуди, либо от Хамида. Выяснить это я не могла; мне оставалось только сидеть и ждать дальнейшего развития событий.
Неопределенность порождала одновременно и тревогу, и радость. Мой стратегический план начал приносить первые плоды. Не следует пренебрегать ни единой возможностью обращаться за помощью к каждому, кто вызывает доверие, и рано или поздно найдутся нужные люди. Но я ясно отдавала себе отчет в необходимости тщательно просчитывать каждое действие, чтобы не попасться в капканы, ловко расставленные Махмуди.
Однажды по пути на рынок я заглянула к Хамиду, чтобы позвонить Рашиду – знакомому Джуди, – который обещал связаться с человеком, нелегально вывозившим людей в Турцию.
– Он не берет детей, – сказал Рашид.
– Пожалуйста, разрешите мне с ним поговорить! – взмолилась я. – Махтаб не причинит никаких хлопот.
– Нет. Он и вас-то не хочет брать, потому что вы женщина. Там даже мужчинам трудно. Надо четыре дня идти через горы. О ребенке не может быть и речи.
– Но я очень сильная, – я и сама не знала, правда это или нет, – в хорошей форме. Я вполне могу все время нести ее на себе. Главное, подпустите меня к этому человеку.
– Сейчас это все равно бесполезно. В горах снег. Зимой до Турции не добраться.
Декабрь близился к концу, но Махмуди запретил мне праздновать Рождество. Чтобы не было ни подарков для Махтаб, никаких других «глупостей», сказал он. В кругу наших иранских знакомых никто не признавал этого христианского праздника.
С гор в Тегеран пришли морозы. Холодные ветры наметали снежные сугробы. Из-за гололеда на дорогах участились аварии, однако сумасшедшие водители не желали сбавлять скорость или ездить осторожнее.
Махмуди простудился. Как-то утром он проснулся, чтобы проводить нас в школу, но не смог подняться с постели.
– У тебя температура, – сказала я, ощупав его лоб.
– Эти холода… – проворчал он. – Надо бы нам обзавестись зимней одеждой. Неужели твои родители не понимают, что должны прислать нам теплые пальто.
Я пропустила эту жалобу – нелепую и эгоистичную – мимо ушей, так как незачем было затевать ссору тогда, когда у меня появилась возможность что-то предпринять. Причесывая Махтаб, я обронила как бы между прочим:
– Ничего страшного, мы сами доберемся до школы. Махмуди так плохо себя чувствовал, что ему было не до подозрений, однако он все же беспокоился, что я не справлюсь с задачей.
– Сама ты вряд ли сможешь поймать такси.
– Смогу, и без труда. Я изо дня в день наблюдала, как ты это делаешь.
Я сказала, что должна дойти до улицы Шариати и крикнуть: «Седа Зафар», что значит «Такси до улицы Зафар».
– Ты должна проявить настойчивость.
– И проявлю.
– Ладно, – буркнул он, повернувшись на другой бок. Стоял сильный мороз, но и ему я была рада. Прошло много времени, прежде чем мне удалось остановить такси. Рискуя попасть под колеса, я вышла на мостовую и преградила машине путь – я твердо решила не отступать. Я должна была доказать себе, что могу самостоятельно передвигаться по Тегерану – еще один шаг на пути из этого города и из этой страны.
Битком набитое такси лавировало в потоке автомобилей, то дергаясь с места на полном ходу, то резко останавливаясь под визг тормозов, при этом водитель изо всех сил жал на сигнал и обзывал своих сограждан «саг» – бранное словцо, в буквальном переводе означающее «собака».
Мы добрались до школы вовремя и без происшествий. Однако, спустя четыре часа, когда пришло время возвращаться домой и я стояла перед школой, пытаясь остановить оранжевое такси, у правой обочины медленно затормозил белый «пакон» (распространенная иранская модель автомобиля), в котором сидело четверо женщин в черных чадрах. К моему изумлению, женщина на переднем сиденье опустила стекло и что-то прокричала на фарси.
Она что, спрашивает, как куда-то проехать?
Машина остановилась совсем близко. Все четыре пассажирки, выкарабкавшись из «пакона», устремились к нам. Придерживая чадры под подбородками, они что-то кричали хором.
Я никак не могла понять, в чем дело, пока мне не подсказала Махтаб:
– Поправь русари.
Ощупав платок, я обнаружила, что из-под него выбилось несколько прядей волос, оскорблявших достоинство окружающих; я скорее натянула русари на лоб.
Четверо незнакомок отбыли так же быстро, как и появились. Я остановила оранжевое такси, и мы с Махтаб поехали домой.
Махмуди был горд тем, что я сумела договориться с таксистами, а я в глубине души была довольна собой – мне удалось справиться с самой что ни на есть сложной задачей; правда, мы оба были обескуражены поведением четверки из белого «пакона».
На следующий день отгадку подсказала миссис Азар.
– Вчера я увидела, что вам грозят неприятности. К вам направлялись четверо женщин, когда вы пытались поймать такси. Я заспешила к вам на помощь, но они уехали.
– Кто это такие? – спросила я.
– Пасдар. Женский пасдар.
Наконец-то все встало на свои места. Специальные отряды женской полиции выполняли свой долг с тем же усердием, что и мужчины: и те и другие неусыпно следили за строгим соблюдением правил женской одежды.
Двадцать пятое декабря 1984 года было самым тяжелым днем в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116