Думаю, что я легко все пойму. Если будет трудно, мне поможет Ахмет или я зайду к вам за советом. Что же вы не сказали мне об этом раньше...
— Не беспокойтесь... У нас еще есть время. Она слегка нахмурилась.
— Я, конечно, должна была об этом сказать, извините. Иногда я выгляжу очень усталой. Но мне не хочется, что-
бы вы приписали это тому, что мне надоела работа. Вы, мне кажется, не говорили с Ихсаном о самом главном...
Она подождала, пока слуга, принесший чай, выйдет и закроет за собой дверь. Затем, наклонившись к Кямиль-бею и понизив голос, продолжала:
— Мы здесь занимаемся не только изданием газеты. Конечно, вы можете не вмешиваться в эти дела.
— Я? Почему же?
— Поймите меня правильно. Мне трудно выразить свою мысль... Сейчас вам нет необходимости вмешиваться. Вы могли бы даже не знать об этом. Но я сочла более правильным открыто поговорить с вами в первый же день. Если вы будете знать все, легче избежать опасности. Мы никогда не оставляем редакцию без присмотра, даже днем. Часть информации для Анатолии проходит через нас. — Она замолчала, вглядываясь в лицо Кямиль-бея, стараясь понять, какое впечатление произвели ее слова.
— В определенные дни сюда заходит кое-кто из товарищей. Я решила организовать сбор пожертвований, — продолжала Недиме-ханым. —Мы будем собирать пожертвования для анатолийских сирот. Я уже нашла несколько женщин, согласившихся помогать мне. В Европе уже давно делаются такие вещи.
Кямиль-бей мгновенно подумал о Нермин. Она могла бы прекрасно помочь, собирая пожертвования в высшем свете через свою тетку.
— Иногда в одно и то же место приходится ходить по четыре раза в день,— рассказывала Недиме-ханым. — Времени совсем не хватает. Кроме того, мы думаем устраивать благотворительные вечера.
Кямиль-бей, понимая бестактность своего поступка, все же вынужден был перебить ее.
— Сейчас вам надо передать мне все, что касается газеты... Это сложно?
— Нет. Очень просто... Да, о чем я говорила... Вот что вы должны знать. Сюда приходят не только друзья. Очевидно, мы на подозрении. Приходят сыщики. Появляются под разными предлогами агенты тайной полиции, осведомители. Если они нас разоблачат, мы погубим все дело. А теперь вот что я хочу вам сказать... Только пейте свой чай, ведь он совсем остыл... Сначала вы должны узнать наших друзей, и в первую очередь Ниязи-агабея. Да, Ния зи-агабея.
Кямиль-бей терпеть не мог браться за дела, в' которых ничего не смыслил. Такой уж у него был характер. Когда он думал о совместной работе с Недиме-ханым, его больше всего удручало сознание своей неопытности в журналистской работе, и он предвидел, что это будет особенно чувствоваться в первые дни. Но однажды вечером, возвращаясь из редакции домой, Кямиль-бей понял, что его мучила не неопытность, а отсутствие денег. Теперь он был твердо убежден, что уверенность, с которой он жил до сих пор, придавало ему богатство и что только благодаря деньгам удавалось ему все, за что он брался. Все казалось таким легким, делалось само собой, не нужны были ни опыт, ни знания. «Значит, если бы мне пришлось зарабатывать, ну хоть рисованием... я стал бы другим человеком...—думал он. — У меня не было бы этого страха».
Всю дорогу до Ускюдара Кямиль-бей думал о своей неопытности и об огромной власти богатства. Когда же он сел в фаэтон и тот, скрипя плохими рессорами и содрогаясь всем корпусом, стал подниматься в гору, ему пришла в голову мысль—перевезти в пустую комнату редакции на Ба-быали мебель из своего домашнего кабинета: большой письменный стол, покрытый зеркальным стеклом, этажерки, чернильные приборы, энциклопедии и словари в сафьяновых переплетах, два кресла, диван черного дерева, старый ширазский ковер, картины... «Рабочий кабинет... Какой позор! Позор, позор!» — повторил он несколько раз. На создание какого шедевра вдохновили его эти предметы «рабочего кабинета»? Разве что на составление писем адвокату!
Как обрадуется Недиме-ханым, увидев свою грязную комнату заново обставленной! Не забыть бы прихватить занавески. И, конечно, печурку... Но одних вещей недостаточно, необходимы деньги. Надо достать хоть немного денег, кроме тех, которые пойдут на жизнь Айше и Нермин. И нужна-то до смешного мизерная, ничтожная сумма. Однако сейчас эта сумма казалась ему совершенно недосягаемой. Каких-нибудь семьдесят пять, сто лир... На всякие мелочи... Может быть, хватит даже пятидесяти... Кямиль-бею никогда не приходилось продавать своих вещей, но сейчас другого выхода не было, и он решил завтра же во что бы то ни стало достать денег.
На следующий день он проснулся рано и, быстро одевшись, вышел на улицу. Торговец фруктами Али-ага только что открыл лавку и разжигал мангал. Кямиль-бей сказал ему, что хотел бы перевезти немного вещей в Стамбул, но не знает, как это сделать, а сделать это нужно срочно.
— Где вещи?—спросил лавочник.
— Дома.
— Упакованы?
— Нет.
— Не беда. Поместятся на одну повозку?
— Думаю, что поместятся.
— Хорошо. В таком случае найдем людей и доставим ваши вещи по адресу.
— Но так, чтобы расплатиться с ними в Стамбуле.
— Это неважно. Можете заплатить там, а если хотите, я заплачу здесь, и потом мы с вами рассчитаемся.
— Благодарю, Али-эфенди!
Вернувшись домой, Кямиль-бей сказал Нермин, какие вещи нужно отправить, и ушел, чтобы поспеть на пароход. В городе Кямиль-бей сел на трамвай, доехал до площади Беязит и, пройдя через крытый рынок, зашел к знакомому антиквару. Его лавка находилась в самом начале улицы Махмут-паша.
— Здравствуйте, Соломон-эфенди, вот хочу продать эту штучку, — сказал Кямиль-бей, протягивая антиквару золотую статуэтку Будды, приобретенную им некогда в Индии. Работая переводчиком в Испании, Кямиль-бей пользовался статуэткой как пресс-папье.
Соломон-эфенди повертел золотого Будду в руках.
— Хороша штучка,—сказал он.—Если найдется любитель, ее, возможно, удастся продать за двести—двести пятьдесят лир. Оставьте. Я покажу клиентам. Американцы дают сейчас хорошие деньги.
— Я не могу ждать. Деньги мне нужны сейчас, немедленно...
Старый еврей посмотрел на Кямиль-бея с удивлением, но сейчас же сообразил: «Ага, попалось выгодное дело. Он теряет голову... Значит, готов на все».
— Сколько же вы хотите?
— Не знаю... Предложите что-нибудь... Сойдемся...
— Вы купили ее до войны? — Да, до войны...
— Впрочем, это не имеет значения. Золото всегда золото. Я спросил просто так. Прошу извинить. А сколько вы отдали!
— Не знаю, не помню. Кажется, тридцать золотых.
— Правильно, цена нормальная.
Антиквар снова повертел в руках статуэтку. Когда-то Кямиль-бей был одним из тех клиентов, которые, не задумываясь и не торгуясь, щедро платили за то, что им нравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89