— Да... —Нермин повернулась к мужу: —Вы в чем-нибудь нуждаетесь? Я ничего не принесла. Трудно нести свертки в такой толпе. На этой неделе придет Элени. Отдайте ей грязное белье и напишите, что вам нужно.
— Хорошо, значит, никаких новостей не слышали?
— Дядя виделся с его превосходительством военным министром. Он обещал что-нибудь предпринять.
— Благодарю, но я не об этом. — Кямиль-бей не решался спросить, какие вести из Анатолии. — Я имею в виду военные новости.
— Они меня совершенно не занимают... Говорят, что будет мир... Говорят, его обсуждают в Лондоне.
— Да... Айше плохо себя чувствует?
— Простудилась... Не беспокойтесь... Позавчера приходила Сурейя, старшая дочь Ариф-паши. Я ее никогда раньше не видела. Говорили, что она косоглазая. И это, оказывается, правда. На минувшей неделе нас навестили
вес, кто услышал о вашем аресте. Все передают вам привет, все очень огорчены.
— Благодарю.
Муж и жена снова замолчали. Немного погодя Нермин спросила, как они проводят время. Лейтенант Шериф-эфенди, ждавший случая вмешаться в разговор, стал рассказывать, что Кямиль-бей рисует и очень хорошо, что его портреты имеют большое сходство с оригиналом и все, кто их видел, просто в восторге.
Кямиль-бею очень хотелось, чтобы жена заинтересовалась его рисунками и попросила бы их показать. Но Нермин молчала.
— Господин лейтенант, прикажите принести чайник и все что нужно, — попросил Шерифа Рамиз-эфенди. — Чайник внизу кипит, ханым-эфенди продрогла.
— Хорошо, — сказал лейтенант и позвал дежурного.
— Не нужно, эфендим, — возразила Нермин. — Не беспокойтесь, меня ждет фаэтон. Пора идти... ребенок болен...
— Нельзя, — решительно заявил Рамиз. — Если уйдете без чая, не приведи аллах, и вы заболеете, а тогда Кямиль-бей умрет от горя. Ведь уже все готово. Стаканы у нас чистые, положитесь на своего мужа.
— Да я вовсе не об этом говорю. Может быть, мы беспокоим бея-эфенди?
— Шериф-бея? Не думаю. Он будет доволен.
— Что вы, что вы, ханым-эфенди! — потер руки лейтенант. — Это наш служебный долг. Сидите хоть до вечера... Как вам будет угодно...
Лейтенант приказал дежурному принести чай и заговорил о плохой погоде, о своем опасении, как бы Хызыр-Ильяс тоже не выдался ненастным, о том, что он решил тем не менее сходить с товарищами в Кяатхане.
Дверь отворилась.
— Вы здесь? — спросила, входя в комнату, низенькая худая женщина. Ее вуаль была откинута, смуглое лицо в обрамлении черного чаршафа казалось совсем крошечным. Она посторонилась, кого-то пропуская.— Вот отец! Входи
же!
— Где же ты, негодник? — сказал Рамиз-эфенди, вставая.
Мальчик, нагнув голову, стремительно бросился к отцу. Ростом он был Рамизу по пояс и, чтобы дотянуться до его лица, встал на цыпочки.
— А мама говорила, что не разрешают видеться... Разрешают же...
— Да, дитя мое, разрешают.
Рамиз-эфенди присел на корточки и взял сына за руки.
— Замерз, негодник? Ну-ка, согрей руки. И скажи всем «здравствуйте». Вот дядя Кямиль-бей... А это тетя Нермин-ханым.
Сын Рамиза Кадир подошел к печке. В его худом лице не было ни кровинки. Эта бледность еще больше оттеняла черноту его глаз. Он не стеснялся, но вел себя скромно.
Жена Рамиза достала из-под чаршафа узелок и положила его на табуретку. Несмотря на то, что на улице было холодно, на ее лице блестели капельки пота. Она казалась очень слабой, но взгляд у нее был смелый и решительный. Сев на табуретку, пододвинутую ей Рамизом-эфенди, она взглянула на Нермин и снова повернулась к мужу.
— Эта ханым — жена Кямиль-бея?
— Да... Вы опять пришли пешком? Вон сколько грязи на ваших башмаках.
— Мы шли в гору. Не всегда найдешь фаэтон.
— Они идут из Джеррахпаши, — сказал Рамиз, улыбнувшись Нермин.
Нермин ничего не ответила. Она не знала, где находится район Джеррахпаша.
Ибрагим и дежурный солдат принесли чай и стаканы.
— Значит, и до вас дошла радостная весть? — увидев их, спросила жена Рамиза. — Поэтому и пиршество?
— Какая радостная весть?
— Да будет тебе! Чего притворяться? Разве ханым-эфенди не сказала?
— Говори, что случилось?
Рамиз почти прокричал эти слова. Кямиль-бей встал, сердце его замерло. Женщина была поражена.
— Как? Вы ничего не слышали? Такая новость! Знали бы вы, что сейчас везде творится! Мы опять победили под Инёню.
— Под Инёню?
— Прошу вас на политические темы не говорить. Имеется инструкция, — сказал лейтенант обиженным тоном.
Жена Рамиза-эфенди, Фатьма-ханым, взглянула на Шерифа-эфенди и презрительно сощурила глаза, словно увидела вошь.
— Что значит политические?—огрызнулась она. — Я не знаю ничего политического... Я говорю о том, что все знают... Наши поколотили врага под Инёню. А разве вы не рады?
— Что вы? Но у меня инструкция.
— Никто не имеет права давать такие инструкции. Слава аллаху, мы не среди гяуров. — Она нахмурилась и возмущенно посмотрела на мужа.
— Эфендим, вы же хотели угостить нас чаем,— сказала Нермин.
Рамиз-эфенди и Кямиль-бей почти одновременно схватились за чайник. У обоих дрожали руки. Наполняя стаканы, Рамиз тихо спросил:
— Как это произошло? Когда?
— Что? Сражение? Да очень просто... Вчера... Ну и дрались же! Мы здорово им задали... Даже камень, выпущенный из рогатки, теперь не догонит их. Говорят, что на этот раз Кемаль-паша отвоюет Измир. — Фатьма повернулась к Нермин. — А разве вы не слышали?
— Нет, эфендим.
— Удивительно, право... Сколько ночей мы не спали. Все молились. Говорят, что вначале дела были плохи. Чуть было враг не разбил нашу армию. А вчера ночью, когда я уже спала, слышу, стучат в решетку. Кто это, спрашиваю? «Эй, Кадир! Неужели ты спишь, осел?» — говорит Мустафа, сын Нури-уста. Я забеспокоилась, встала. Мустафа сообщил нам радостную новость — да будет им доволен аллах! — и побежал в соседний дом... В кварта-ле такое творилось, что мне и не передать... Во всех домах зажигался свет... Двери так и хлопали. Хорошо, что Нури-уста не растерялся и стал успокаивать женщин. Все женщины собрались в одном доме. Те, у кого сыновья, братья, мужья в Анатолии, были печальны. Понятно, ведь там идут бои. У скольких матерей погибнут дети! Мы успокаивали их. Мужчины заставили открыть кофейню. До утра новости сыпались одна за другой, словно дождь. Говорят, враг бежит к Бурсе, много убитых и раненых... Сказали точно сколько, только я не запомнила... Благословенный наш Стамбул! В нем сразу все становится известно, как в газете...
Кямиль-бей слышал в Европе многих певцов с прекрасными голосами, музыку гениальных композиторов, мудрые слова бессмертных пьес. Но ничто не захватывало его так, как слова этой черной, худой, маленькой женщины.
Рамиз-эфенди побледнел и оперся на плечо сына. Он понимал все значение этой новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89