«О, силы небесные, пошлите и мне побольше приключений! Да-да, заставьте пострадать, помучиться... Я пройду сквозь огонь и воду с высоко поднятой головой». Так вот, голубчик, получай то, что сам испрашивал у судьбы!
Фу ты, с кем это я столкнулся? Уму непостижимо, каким образом наскочил на фонарный столб. И куда забрел? Если не ошибаюсь, здесь где-то живет Вася Уго-лев. Ну-ка, ну-ка, протри, Букашка, глаза и погляди внимательнее: разве не Вася впереди? Сейчас свернет в переулок... Догоняй-ка поскорее...
Мы сердечно поздоровались.
— Роб, иди за мной, спешу. Один паренек обещал устроить на работу в типографию. Но ночам буду крутить колесо машины — «американкой» называется... Идем, потолкуем по дороге.
Пошли ускоренным шагом. Вася нежданно-негаданно обрадовал меня:
— Квартиру найти помогу... есть кое-что на примете. А насчет работы —трудновато. Ох, и не говори! Вот бегу.
Познакомился недавно с парнем... бедовый такой. Сам он учится на наборщика. Обещал... Как ты сказал? Что может ученик сделать? Так я тебе, браток, уже говорил: бедовый парень, бедовый! Куда нам с тобой до него...
В типографии мы робко остановились в коридоре. Вася сунул приготовленную дома записку какой-то женщине. Через минуту к нам выскочил юноша в синем халате. Повеяло чем-то знакомым... Где-то я его видел... Когда-то знал...
Память прорезал яркий луч: шум и гам... «Лей, лей, не жалей...» — «Почему ты не вцепился мне в волосы?» — «Все вы трусы!»
Да, перед нами Тихон Бобров!
— Здорово, Вася! А это что за тип увязался за тобой?
— Тишка, позволь познакомить... Мой лучший друг...
— Помолчи. Ободранного Букашку я узнал бы и во фраке! — Насмешливо прищурив левый глаз, Тихон оглядел мою гимназическую форму и небрежно пожал мне руку. — Так ты теперь: вас ист дас, кислый квас? — Он отвернулся и бросил Васе: —Твое дело уже на мази. По ночам будешь плясать, а днем денежки считать да пересчитывать.
— Тихон... — нерешительно начал я, — быть может, и для меня что-нибудь найдется?
— Для тебя... — Он круто повернулся на каблуках. — Гутен морген, гутен таг...
Вася Уголев вспыхнул.
— Не безобразничай!—воскликнул он гневно.— Лучше спроси, завтракал ли Роб.
Бобров усмехнулся:
— Мелюзга, как разговариваешь с начальством! А что, если я вас обоих выставлю за дверь?
— Ну и выставляй!.. — У Васи раздувались ноздри. Лицо молодого наборщика медленно тускнело. Он прислонился к стене и дружески заговорил:
— Ребята, Васю я еле устроил, а второго никак не удастся... Впрочем, крутить колесо не так легко — прольешь пота на рубль, а масла купишь на копейку.
Я простился и двинулся к выходу. Вдруг мое плечо сжали цепкие пальцы.
— Не спеши!..
В моем кармане звякнула мелочь.
— Что ты? — заупрямился я. — Банкир какой нашелся... Не возьму! Забирай свою подачку!
— Видали, Букашка брыкается! —Лицо Тихона осветилось широкой улыбкой. — Не важничай там, где не требуется... Ну, проваливай, а то бока намну!,.
Спасибо Васе Уголеву: он помог мне устроиться с жильем. Я все время говорил в гимназии, что живу у гробовщика, и вот в конце концов так оно и вышло. Моя новая квартира представляла собой просторный подвал. В нем при желании можно было устраивать танцевальные вечера, а иногда помещение становилось тесным. Это случалось, когда Яцкин—так звали гробовщика— загружал его своими изделиями. Нужно отметить, что для гробовщика этот год был весьма урожайным, простые гробы долго не застаивались.
Жилье стоило мне дешево, ибо хозяин верно рассчитал: я заменял ему сторожа.
В первый же вечер Яцкин пригласил меня к себе на ужин. Он налил мне рюмку водки, от которой я решительно отказался. Увидев, что и еда не лезет квартиранту в горло, мастер поинтересовался, что со мной.
Гм, что со мной?.. Мне нужна работа! Яцкин в раздумье рассуждал: он достал бы мне работу, но не хочется толкать в беду хорошего парня. Я засмеялся: какая это работа может оказаться бедой?
Хозяин усмехнулся: у его брата, довольно состоятель-лого человека, есть дочка, но такая капризная и ленивая, что страшно подумать. Брат чего пи испробовал, да только зря потратил деньги па учителей и на книги: никак не может определить девчонку и школу. Теперь он решил: платить только такому учителю, который письменно обяжется подготовить эту бездельницу в гимназию.
Да, нелегкая задача... Я знал этаких избалованных маменькиных сынков и дочек. Бьешься, бьешься над ними и наконец только и думаешь, как бы удрать — тут и от денег откажешься. А все-таки что мне оставалось делать? Я сказал:
— Пусть дает задаток — уж обломаю упрямицу!
Так я продал себя в рабство на многие месяцы; эта девочка действительно оказалась необыкновенно заносчивой, капризной и ленивой. Однако я получил задаток и, чтобы деньги не разошлись на мелочи, внес плату за обучение двоюродной сестры Альмы, послал несколько рублей сестренке Зенте, обзавелся кое-какой необходимой мелочью.
Себе купил две буханки хлеба и несколько связок лука. После этого у меня еще осталось девяносто четыре копейки.Затем я хорошенько выспался и начал собираться в гимназию: наступило 10 сентября.
Глава XXVI
Война. — Кобыленко-Соколовский. — Мой отец в Галиции. — Листовка.
Начались занятия. Я снова писал для сытых лентяев сочинения за двадцать — тридцать копеек. Решал для них алгебраические задачи — по три копейки за штуку. Жизнь вздорожала, но они не добавляли ни гроша: найдутся, мол, другие, которые напишут подешевле. Это означало, что увеличилось число голодных гимназистов, реалистов и учеников коммерческих училищ. Война разорила многих, ранее живших в достатке. Спасаясь от ужасов войны, в Витебск нахлынули волны беженцев.
К моему великому удивлению, я увидел Толю Радке-вича в шестом классе. Как это случилось — ведь он должен быть уже в седьмом!
Толя прищурился:
— Надо использовать эту чертову гимназию для самозащиты. Война! У меня осенью была переэкзаменовка по латыни — нарочно провалился: куда спешить? Если война продолжится... скажем, пять лет, что тогда? Буду сидеть в каждом классе по два года. Мне, сыну почтового чиновника, не нужны ни Дарданеллы, ни Галиция...— Помолчав, он пожал плечами и продолжал: — Посмотри, какие киты наплыли в шестой и седьмой классы! Всё господские сынки! Отцы домогаются Дарданелл, а дети прячутся по гимназиям. В наш класс поступил некий Кобыленко-Соколовский. Настоящий великан! У отца больше трех тысяч десятин земли. До сих пор сын занимался
только с домашними учителями. Но вот подошло время идти в армию. Будет он воевать, как же! Директору взятку, учителям взятку — детина попал в гимназию. А из гимназии в армию не берут. Кто-то воюет, а наш директор Неруш набивает карманы. Посмотри, как Хорек принарядился — точно вылез из модного магазина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Фу ты, с кем это я столкнулся? Уму непостижимо, каким образом наскочил на фонарный столб. И куда забрел? Если не ошибаюсь, здесь где-то живет Вася Уго-лев. Ну-ка, ну-ка, протри, Букашка, глаза и погляди внимательнее: разве не Вася впереди? Сейчас свернет в переулок... Догоняй-ка поскорее...
Мы сердечно поздоровались.
— Роб, иди за мной, спешу. Один паренек обещал устроить на работу в типографию. Но ночам буду крутить колесо машины — «американкой» называется... Идем, потолкуем по дороге.
Пошли ускоренным шагом. Вася нежданно-негаданно обрадовал меня:
— Квартиру найти помогу... есть кое-что на примете. А насчет работы —трудновато. Ох, и не говори! Вот бегу.
Познакомился недавно с парнем... бедовый такой. Сам он учится на наборщика. Обещал... Как ты сказал? Что может ученик сделать? Так я тебе, браток, уже говорил: бедовый парень, бедовый! Куда нам с тобой до него...
В типографии мы робко остановились в коридоре. Вася сунул приготовленную дома записку какой-то женщине. Через минуту к нам выскочил юноша в синем халате. Повеяло чем-то знакомым... Где-то я его видел... Когда-то знал...
Память прорезал яркий луч: шум и гам... «Лей, лей, не жалей...» — «Почему ты не вцепился мне в волосы?» — «Все вы трусы!»
Да, перед нами Тихон Бобров!
— Здорово, Вася! А это что за тип увязался за тобой?
— Тишка, позволь познакомить... Мой лучший друг...
— Помолчи. Ободранного Букашку я узнал бы и во фраке! — Насмешливо прищурив левый глаз, Тихон оглядел мою гимназическую форму и небрежно пожал мне руку. — Так ты теперь: вас ист дас, кислый квас? — Он отвернулся и бросил Васе: —Твое дело уже на мази. По ночам будешь плясать, а днем денежки считать да пересчитывать.
— Тихон... — нерешительно начал я, — быть может, и для меня что-нибудь найдется?
— Для тебя... — Он круто повернулся на каблуках. — Гутен морген, гутен таг...
Вася Уголев вспыхнул.
— Не безобразничай!—воскликнул он гневно.— Лучше спроси, завтракал ли Роб.
Бобров усмехнулся:
— Мелюзга, как разговариваешь с начальством! А что, если я вас обоих выставлю за дверь?
— Ну и выставляй!.. — У Васи раздувались ноздри. Лицо молодого наборщика медленно тускнело. Он прислонился к стене и дружески заговорил:
— Ребята, Васю я еле устроил, а второго никак не удастся... Впрочем, крутить колесо не так легко — прольешь пота на рубль, а масла купишь на копейку.
Я простился и двинулся к выходу. Вдруг мое плечо сжали цепкие пальцы.
— Не спеши!..
В моем кармане звякнула мелочь.
— Что ты? — заупрямился я. — Банкир какой нашелся... Не возьму! Забирай свою подачку!
— Видали, Букашка брыкается! —Лицо Тихона осветилось широкой улыбкой. — Не важничай там, где не требуется... Ну, проваливай, а то бока намну!,.
Спасибо Васе Уголеву: он помог мне устроиться с жильем. Я все время говорил в гимназии, что живу у гробовщика, и вот в конце концов так оно и вышло. Моя новая квартира представляла собой просторный подвал. В нем при желании можно было устраивать танцевальные вечера, а иногда помещение становилось тесным. Это случалось, когда Яцкин—так звали гробовщика— загружал его своими изделиями. Нужно отметить, что для гробовщика этот год был весьма урожайным, простые гробы долго не застаивались.
Жилье стоило мне дешево, ибо хозяин верно рассчитал: я заменял ему сторожа.
В первый же вечер Яцкин пригласил меня к себе на ужин. Он налил мне рюмку водки, от которой я решительно отказался. Увидев, что и еда не лезет квартиранту в горло, мастер поинтересовался, что со мной.
Гм, что со мной?.. Мне нужна работа! Яцкин в раздумье рассуждал: он достал бы мне работу, но не хочется толкать в беду хорошего парня. Я засмеялся: какая это работа может оказаться бедой?
Хозяин усмехнулся: у его брата, довольно состоятель-лого человека, есть дочка, но такая капризная и ленивая, что страшно подумать. Брат чего пи испробовал, да только зря потратил деньги па учителей и на книги: никак не может определить девчонку и школу. Теперь он решил: платить только такому учителю, который письменно обяжется подготовить эту бездельницу в гимназию.
Да, нелегкая задача... Я знал этаких избалованных маменькиных сынков и дочек. Бьешься, бьешься над ними и наконец только и думаешь, как бы удрать — тут и от денег откажешься. А все-таки что мне оставалось делать? Я сказал:
— Пусть дает задаток — уж обломаю упрямицу!
Так я продал себя в рабство на многие месяцы; эта девочка действительно оказалась необыкновенно заносчивой, капризной и ленивой. Однако я получил задаток и, чтобы деньги не разошлись на мелочи, внес плату за обучение двоюродной сестры Альмы, послал несколько рублей сестренке Зенте, обзавелся кое-какой необходимой мелочью.
Себе купил две буханки хлеба и несколько связок лука. После этого у меня еще осталось девяносто четыре копейки.Затем я хорошенько выспался и начал собираться в гимназию: наступило 10 сентября.
Глава XXVI
Война. — Кобыленко-Соколовский. — Мой отец в Галиции. — Листовка.
Начались занятия. Я снова писал для сытых лентяев сочинения за двадцать — тридцать копеек. Решал для них алгебраические задачи — по три копейки за штуку. Жизнь вздорожала, но они не добавляли ни гроша: найдутся, мол, другие, которые напишут подешевле. Это означало, что увеличилось число голодных гимназистов, реалистов и учеников коммерческих училищ. Война разорила многих, ранее живших в достатке. Спасаясь от ужасов войны, в Витебск нахлынули волны беженцев.
К моему великому удивлению, я увидел Толю Радке-вича в шестом классе. Как это случилось — ведь он должен быть уже в седьмом!
Толя прищурился:
— Надо использовать эту чертову гимназию для самозащиты. Война! У меня осенью была переэкзаменовка по латыни — нарочно провалился: куда спешить? Если война продолжится... скажем, пять лет, что тогда? Буду сидеть в каждом классе по два года. Мне, сыну почтового чиновника, не нужны ни Дарданеллы, ни Галиция...— Помолчав, он пожал плечами и продолжал: — Посмотри, какие киты наплыли в шестой и седьмой классы! Всё господские сынки! Отцы домогаются Дарданелл, а дети прячутся по гимназиям. В наш класс поступил некий Кобыленко-Соколовский. Настоящий великан! У отца больше трех тысяч десятин земли. До сих пор сын занимался
только с домашними учителями. Но вот подошло время идти в армию. Будет он воевать, как же! Директору взятку, учителям взятку — детина попал в гимназию. А из гимназии в армию не берут. Кто-то воюет, а наш директор Неруш набивает карманы. Посмотри, как Хорек принарядился — точно вылез из модного магазина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116