Только о некоторых слышал и кое-кого со станции возил. Есть там бухгалтер, Сидор Поликарпович Мышкин. Рабочие клянут его на все корки. А вот есть механик лесопилки, Михал Михалыч Дударь, — про того только хорошее говорят. Вишь, сынок, лесопильня-то большая. Целая фабрика. Только одно название — лесопильня. Тут тебе и доски режут, и планки, и брусья обтесывают, опять же столбы телеграфные. Таких мест, где пот проливают, в Лопатове много, а вот воды напиться негде — ни одного колодца чистого. Фельдшера тоже в Лопатове нет. Заболеешь— валяйся в бараке на топчане, чисто зверь лесной. Вот уж тогда Михал Михалыч с порошочками тут как тут. И все по доброй воле, сынок, по доброй воле. Он и письма бесплатно пишет. Хороший человек этот Дударь! Если что на сердце лежит, за советом обратиться можно. Честный мужик. Возил я его разок-другой на станцию. Бородка такая светлая, сам из себя тоже светлый, курчавый. Слышь, такой приязненный человек. Если кто выскажется посвободней, то только взглянет спокойненько, что твой месяц с неба... Дударь!
Гм... Гм... Дударь? Эта фамилия мне знакома. Ей-ей, знакома. Но с каких пор, откуда? Боже мой, она всю дорогу будет изводить меня!
Наконец облегченно вздохнул. Говорил же когда-то Тихон Бобров о механике... Ну да, Дударь. И к нему тоже в имении Фаньково ходили за советом, когда случалась беда. А может, это тот же самый? ..
В сумерках коняга одолел последний пригорок. Мне страшно хотелось спать. В ушах шумело, перед глазами мелькали искорки, так и тянуло зарыться поглубже в теплые очесы пакли. Дядя Клим, заметив это, пробурчал под нос:
— Мальчишка, слышь, мальчишка и есть. Всю ночь не спал небось. Кто знает, как ехал... Может, на буферах.— Он обернулся ко мне и добродушным тоном сказал: — Ну, паренек, приехали! Вот уж отдохнешь!
Я увидел «городок на колесах» — серые бараки, внизу тяжело сопел локомобиль, стучали топоры, скрипели сани... Здесь обрабатывались лесные богатства, но не насмешка ли: нигде у бараков ни деревца, ни кустика. Голая ложбина, по ней вихрем завивался снег.
В конторе было пусто. Пахомыч, пожилой мужик, веником из тонких прутьев подметал наслеженный пол.Пахомыч днем топил печь в конторе и варил чай для служащих, вечером убирал помещение, а ночью охранял штабеля брусьев и досок. Он был из тех, о ком в Белоруссии ходит такая побасенка. Хозяин, принимая прислугу, хвалился: «Ой, у тебя будет золотая жизнь! Как в сказке. Печь истопишь — и спи. Сходишь на рынок — и спи. Завтрак приготовишь — и спи. Ребенка понянчишь — и спи... Только спи да спи».
— Не знаю, паныч, куда тебя и направить, — сказал Пахомыч, услышав, зачем я приехал.
— Чуть на ногах держусь, папаша... Нельзя ли соснуть хотя бы на столе?
— В конторе? Нет-нет... — Он задумался. — Знаешь что, паныч, пойдем к Михаилу Михайловичу Дударю!
Он привел меня в небольшой барак и ворчливо сказал:
— Михайлыч, вот к вам не то гость, не то работник. ..
Механик читал книгу. Он был массизен и жилист, руки мускулистые, как у циркового борца Приподнявшись, он гостеприимно придвинул мне табуретку:
— Садитесь! У нас запросто.
— Спасибо. Если у вас так просто, я с удовольствием завалился бы соснуть.
— С этим будет немного потруднее. — Михаил Михайлович задумчиво огляделся. Между деревянными топчанами были узкие проходы.
— Ничего, не беспокойтесь. Я ведь могу где-нибудь в уголке...
— Устроимся.
Дударь вышел. Спустя некоторое время он вернулся с двумя досками. Положил их на табуретки и весело улыбнулся:
— Принесу еще мешок с опилками. Переночуете у нас по-княжески.
Скоро собрались обитатели барака и, взбив тощие матрацы, улеглись спать.
Меня Дударь заставил еще выпить чаю и съесть кусок хлеба, намазанный салом.
— Так вы из Витебска?.. Встречали в городе кого-нибудь из здешних мест?
— Как же — Домбровых.
— Хм, Домбровых...
— Да Обольских, дворян.
— Куда дворянам до нас... зольных птиц! А кого-нибудь еще из здешних?
— Встретил бывшего одноклассника по Земской школе Тихона Боброва — сына кучера фаньковского помещика. Но где вам его знать!
— Да, — согласился Михаил Михайлович, — действительно, разве со всеми перезнакомишься...
Мне хотелось выяснить, не фаньковский ли это Дударь. Нет-нет, не из-за простого любопытства или каприза. Я чувствовал, если оправдается моя догадка, на душе сразу станет как-то... теплее.
— Михаил Михайлович, в Фанькове тоже был механик Дударь. Мне о нем Тихон Бобров рассказывал.
Я не терял надежды выведать, не этот ли человек был когда-то для моего ершистого друга тем же. чем для меня дядя Давис. Я не спускал глаз с механика, но он прервал меня и равнодушным тоном сказал:
— Мало ли Дударей на свете! Если всех собрать, целый уезд заселить можно.
Все же, когда я еще раз упомянул Тихона Боброва, механик внимательно посмотрел на меня и словно от нечего делать спросил:
— Чем же он занимается в Витебске? В трактире чай варит?
— Что вы! Станет Тихон Бобров пьяницам чай варить! Нет, работает наборщиком.
Глава VI
Чернильная душа. — Мой дядюшка-полковник. — Первый день самостоятельной работы. — «Дрова не лекарство». — Заповеди Мышкина.
В конторе сидел необыкновенный человек. Казалось, его лицо в детстве расплющил какой-то силач: правую щеку посильнее, левую послабее. Может быть, казалось так оттого, что человек собственноручно остригся, оставив бакенбарды на левой щеке более густые, чем, на правой. Тонкий нос тоже определенно тянулся влево. К тому же на левой щеке торчала безобразная шишка. Вообще человек этот не внушал ни доверия, ни симпатии. Серо-зеленые глаза светились зловеще, как у кошки, которую отогнали от крынки с молоком.
Это был Сидор Поликарпыч Мышкин, который заве-дывал конторой «Братьев Ивановых и компании».
— Здравствуйте, — сказал я.
Мышкин, не поднимая головы от объемистой счетной книги, пробурчал:
— Здррр...
Немного откашлявшись, я решил подождать. Нельзя же мешать занятому человеку! Но прошло минут пять, он как клещ всосался взглядом в одну точку... даже. страницы не перелистывал. Это ободрило меня.
— Я приехал сюда на работу. Сидор Поликарпович наконец поднял злые глаза:
— Приехал на работу? Что же не остался в лесу, чего лезешь в контору? Деревья в .лесу растут.
— Меня прислали работать в конторе.
— Я тебя не звал! — грубо отрезал Мышкин. — Нет, не вы, а господин Крысов... Илья Степанович.
— Ничего не знаю! — Он снова наклонился над книгой, словно в ней заключалась волшебная сила.
Однако видно было, что проклятая чернильная душа уже знает, зачем явился я в Лопатово. С первого взгляда Мышкин возненавидел меня. «Мальчишка, не умеет себя вести! Вошел в контору, здоровается с начальством, как с равным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Гм... Гм... Дударь? Эта фамилия мне знакома. Ей-ей, знакома. Но с каких пор, откуда? Боже мой, она всю дорогу будет изводить меня!
Наконец облегченно вздохнул. Говорил же когда-то Тихон Бобров о механике... Ну да, Дударь. И к нему тоже в имении Фаньково ходили за советом, когда случалась беда. А может, это тот же самый? ..
В сумерках коняга одолел последний пригорок. Мне страшно хотелось спать. В ушах шумело, перед глазами мелькали искорки, так и тянуло зарыться поглубже в теплые очесы пакли. Дядя Клим, заметив это, пробурчал под нос:
— Мальчишка, слышь, мальчишка и есть. Всю ночь не спал небось. Кто знает, как ехал... Может, на буферах.— Он обернулся ко мне и добродушным тоном сказал: — Ну, паренек, приехали! Вот уж отдохнешь!
Я увидел «городок на колесах» — серые бараки, внизу тяжело сопел локомобиль, стучали топоры, скрипели сани... Здесь обрабатывались лесные богатства, но не насмешка ли: нигде у бараков ни деревца, ни кустика. Голая ложбина, по ней вихрем завивался снег.
В конторе было пусто. Пахомыч, пожилой мужик, веником из тонких прутьев подметал наслеженный пол.Пахомыч днем топил печь в конторе и варил чай для служащих, вечером убирал помещение, а ночью охранял штабеля брусьев и досок. Он был из тех, о ком в Белоруссии ходит такая побасенка. Хозяин, принимая прислугу, хвалился: «Ой, у тебя будет золотая жизнь! Как в сказке. Печь истопишь — и спи. Сходишь на рынок — и спи. Завтрак приготовишь — и спи. Ребенка понянчишь — и спи... Только спи да спи».
— Не знаю, паныч, куда тебя и направить, — сказал Пахомыч, услышав, зачем я приехал.
— Чуть на ногах держусь, папаша... Нельзя ли соснуть хотя бы на столе?
— В конторе? Нет-нет... — Он задумался. — Знаешь что, паныч, пойдем к Михаилу Михайловичу Дударю!
Он привел меня в небольшой барак и ворчливо сказал:
— Михайлыч, вот к вам не то гость, не то работник. ..
Механик читал книгу. Он был массизен и жилист, руки мускулистые, как у циркового борца Приподнявшись, он гостеприимно придвинул мне табуретку:
— Садитесь! У нас запросто.
— Спасибо. Если у вас так просто, я с удовольствием завалился бы соснуть.
— С этим будет немного потруднее. — Михаил Михайлович задумчиво огляделся. Между деревянными топчанами были узкие проходы.
— Ничего, не беспокойтесь. Я ведь могу где-нибудь в уголке...
— Устроимся.
Дударь вышел. Спустя некоторое время он вернулся с двумя досками. Положил их на табуретки и весело улыбнулся:
— Принесу еще мешок с опилками. Переночуете у нас по-княжески.
Скоро собрались обитатели барака и, взбив тощие матрацы, улеглись спать.
Меня Дударь заставил еще выпить чаю и съесть кусок хлеба, намазанный салом.
— Так вы из Витебска?.. Встречали в городе кого-нибудь из здешних мест?
— Как же — Домбровых.
— Хм, Домбровых...
— Да Обольских, дворян.
— Куда дворянам до нас... зольных птиц! А кого-нибудь еще из здешних?
— Встретил бывшего одноклассника по Земской школе Тихона Боброва — сына кучера фаньковского помещика. Но где вам его знать!
— Да, — согласился Михаил Михайлович, — действительно, разве со всеми перезнакомишься...
Мне хотелось выяснить, не фаньковский ли это Дударь. Нет-нет, не из-за простого любопытства или каприза. Я чувствовал, если оправдается моя догадка, на душе сразу станет как-то... теплее.
— Михаил Михайлович, в Фанькове тоже был механик Дударь. Мне о нем Тихон Бобров рассказывал.
Я не терял надежды выведать, не этот ли человек был когда-то для моего ершистого друга тем же. чем для меня дядя Давис. Я не спускал глаз с механика, но он прервал меня и равнодушным тоном сказал:
— Мало ли Дударей на свете! Если всех собрать, целый уезд заселить можно.
Все же, когда я еще раз упомянул Тихона Боброва, механик внимательно посмотрел на меня и словно от нечего делать спросил:
— Чем же он занимается в Витебске? В трактире чай варит?
— Что вы! Станет Тихон Бобров пьяницам чай варить! Нет, работает наборщиком.
Глава VI
Чернильная душа. — Мой дядюшка-полковник. — Первый день самостоятельной работы. — «Дрова не лекарство». — Заповеди Мышкина.
В конторе сидел необыкновенный человек. Казалось, его лицо в детстве расплющил какой-то силач: правую щеку посильнее, левую послабее. Может быть, казалось так оттого, что человек собственноручно остригся, оставив бакенбарды на левой щеке более густые, чем, на правой. Тонкий нос тоже определенно тянулся влево. К тому же на левой щеке торчала безобразная шишка. Вообще человек этот не внушал ни доверия, ни симпатии. Серо-зеленые глаза светились зловеще, как у кошки, которую отогнали от крынки с молоком.
Это был Сидор Поликарпыч Мышкин, который заве-дывал конторой «Братьев Ивановых и компании».
— Здравствуйте, — сказал я.
Мышкин, не поднимая головы от объемистой счетной книги, пробурчал:
— Здррр...
Немного откашлявшись, я решил подождать. Нельзя же мешать занятому человеку! Но прошло минут пять, он как клещ всосался взглядом в одну точку... даже. страницы не перелистывал. Это ободрило меня.
— Я приехал сюда на работу. Сидор Поликарпович наконец поднял злые глаза:
— Приехал на работу? Что же не остался в лесу, чего лезешь в контору? Деревья в .лесу растут.
— Меня прислали работать в конторе.
— Я тебя не звал! — грубо отрезал Мышкин. — Нет, не вы, а господин Крысов... Илья Степанович.
— Ничего не знаю! — Он снова наклонился над книгой, словно в ней заключалась волшебная сила.
Однако видно было, что проклятая чернильная душа уже знает, зачем явился я в Лопатово. С первого взгляда Мышкин возненавидел меня. «Мальчишка, не умеет себя вести! Вошел в контору, здоровается с начальством, как с равным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116