Вот они нашли обломок корабля.
Мимо, прорезая волны, скользнул длинный белый плавник. Совсем рядом, и не подумав остановиться около нас, прошла легкая галера под флагом Порт-Кара. В небо взвился столб дыма — судовая катапульта дала залп. Где-то слева, вдалеке, запылал корабль. Наш, из Коса.
Отовсюду слышались сигналы горнов.
Подошли спущенные с одного из судов каравана два баркаса. На один подбирали матросов из воды, подняли на борт капитана с молодым помощником. Другой шел к нам. Четверо моих спутников поднялись на борт.
Приготовилась прыгнуть на баркас и я, но, отброшенная чьей-то рукой, отлетела в сторону.
— У нас нет места для рабынь!
— Пожалуйста, хозяин! — Я встала на колени на дощатом обломке. Грубая желтая туника промокла, облепила тело. Ни бюстгальтеров, ни белья рабыням носить не разрешается.
— Пожалуйста, хозяин! Меня втащили на баркас.
Сжавшись в комок, опустив голову, я стояла на коленях среди их ног.
Вскоре мы поравнялись с кораблем и благополучно поднялись на" борт.
Меня тут же отправили в трюм.
— Рабыня! — послышался женский голос. В трюме горела лампа.
— Прости, госпожа. — Я встала на колени. А она уже поднималась по лестнице.
— Я не буду сидеть в трюме с рабыней!
— Молчи, женщина! — раздался с палубы раздраженный мужской голос. Она попыталась откинуть тяжелый люк. Не тут-то было! Крышка задраена. Кипя от злости, женщина спустилась обратно. Я не смела взглянуть на нее.
— Прости, госпожа!
В гневе ходила она взад-вперед. Нас обеих запихнули в трюм. Обе мы женщины.
Прошел вечер, наступила ночь, а мы все сидели в трюме. Заговорить со мной моя соседка — как-никак свободная женщина! — не соблаговолила. Погасла лампа, мы остались в темноте. Бой продолжался несколько часов. Снаружи неслись крики, звуки лопающихся канатов, с палубных катапульт запускали сосуды с горючей смесью. Судно едва не протаранили — снесли несколько весел с левого борта. Затем попытались взять на абордаж, но атаку отбили.
А потом отворилась крышка люка.
— Корабль в безопасности, леди! — крикнул капитан. — Сейчас принесут поесть.
Женщина поднялась по лестнице, вышла на палубу. Вслед за ней, никем не замеченная, выползла и я.
Еще не рассвело. Палубу освещают тусклые фонари. Временами то с одного, то с другого корабля взмывали в небо пылающие сгустки, ярко вспыхивали, а потом, ровно горя, плавно, как на парашютах, опускались в воду и гасли. На воде плясали отблески горящих кораблей.
— Я в трюме больше не останусь, — заявила капитану дама.
— Я вынужден настаивать, — ответил он.
— Нет.
— Вы спуститесь по доброй воле, — предупредил он, — или вас придется приковать цепями.
— Вы не посмеете! — вскричала она.
— Принесите цепи!
— Я повинуюсь вашей воле, капитан, — недовольно проговорила она и начала спускаться по лестнице. Я проскользнула перед ней. Крышка люка закрылась. Потом опять открылась ненадолго — принесли еду и питье. Со мной она не поделилась.
Слышно было, как сменились вахтенные. Значит, наступило утро. Я заснула. Проснулась я от стука. Моя соседка колотила в крышку люка, требуя, чтобы ее выпустили.
Но нас не выпустили. Значит, опасность еще не миновала.
Судя по тому что удалось услышать, на судах каравана поддерживается должный порядок, перед врагом лицом в грязь не ударили. Очевидно, по обе стороны от нас стоят свои корабли.
И вдруг крик: «Парус! Парус!» Усталые мужчины бросились на палубы. Похоже, спустили на воду весла. Корабль тронулся с места. Послышались команды старшины гребцов. — Возвращаются! — гудели голоса. — Возвращаются!
Корабль разворачивался.
— А что будет с нами, — впервые обратилась ко мне свободу нал женщина, — если наш корабль возьмут на таран?
— Может быть, госпожа, — ответила я, — кто-нибудь вспомнит о нас и откроет люк.
— А если нет?
— Будем надеяться, что не забудут, госпожа.
— Ночью нас брали на абордаж.
— Да, госпожа.
— А что со мной сделают, — спросила она, — если я попаду в руки врагов?
— Разденут, госпожа, чтобы посмотреть, хороша ли ты для мужчин.
— Если да?
— Госпожу сделают рабыней, — проронила я и добавила: — Прости, госпожа.
— А если не хороша?
— Не знаю, госпожа. Они из Порт-Кара. Может, бросят на съедение акулам.
У нее вырвался невнятный возглас. Боится! Вот так-то! Наверно, теперь куда яснее осознала, что значит быть женщиной.
— А если корабль протаранят, — испуганно лепетала она, — а мужчины позабудут или не успеют открыть люк, что тогда?
— Бывает, — объяснила я, — проламывается обшивка. Может, удастся выбраться.
— Но скрыться нам вряд ли удастся.
— Вряд ли, госпожа.
Старшина гребцов считал все громче. Других звуков с палубы почти не слышалось.
Спустя примерно пол-ана корабль круто изменил курс. Звучно шлепали по воде весла.
— Я хочу знать, что происходит! — закричала женщина и снова заколотила в крышку люка. Но никто и ухом не повел.
Еще через четверть ана с палубы донеслись крики, и не прошло и трех-четырех инов, как, к нашему ужасу, затрещали, ломаясь, доски, и прямо на нас поехала стена — в борту корабля зиял пролом. В первые мгновения ничего разглядеть мы не сумели. В трюм ударил бурлящий поток ледяной воды. Мы зашлись в крике. Но вот забрезжил свет, в проломе замаячил нос неизвестного корабля, пронзивший обшивку борта изогнутый таран. Давая задний ход, налегли на весла гребцы, и, перемалывая доски, сделавший свое дело таран двинулся назад. В огромную — больше ярда шириной — пробоину хлынула вода. Вот мы уже по пояс в воде. Корабль покачнулся — в проеме показалось небо, течь прекратилась; корпус качнулся назад — и снова в трюм плавно потекла вода.
Не переставая кричать, мы вскарабкались по лестнице. Крышка люка откинулась. Над ней стоял человек с обнаженным мечом.
Не помня себя от страха, мы выбрались на палубу. Схватив женщину за руки, человек с мечом потащил ее к баркасу. На меня никто не обращал внимания. Напавший на нас корабль отошел, выискивая новую жертву. Вокруг — множество судов. Раннее утро. Море подернуто дымкой. К северу туман сгущается. На судах идет бой: над водой разносятся крики, лязгает оружие. Примерно в сотне ярдов — четыре-пять кораблей. Два из них горят. Люди бросились к баркасам, набились до отказа. Вот один баркас перевернулся. В другой спешно пересаживали свободную женщину. Мужчины пытаются вновь поставить на воду перевернувшийся баркас, но корма его уже погружается. Матросы попрыгали в воду и поплыли к другим судам. Подбежав к поручням, я смотрю им вслед. Не заметила, как сзади подошел корабль. Корабль из Коса шел на полном ходу и, не успев отвернуть в сторону, врезался в корму судна, на котором стояла я. Отчаянно вскрикнув, я упала, меня швырнуло на палубу. Судно накренилось, меня потащило назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Мимо, прорезая волны, скользнул длинный белый плавник. Совсем рядом, и не подумав остановиться около нас, прошла легкая галера под флагом Порт-Кара. В небо взвился столб дыма — судовая катапульта дала залп. Где-то слева, вдалеке, запылал корабль. Наш, из Коса.
Отовсюду слышались сигналы горнов.
Подошли спущенные с одного из судов каравана два баркаса. На один подбирали матросов из воды, подняли на борт капитана с молодым помощником. Другой шел к нам. Четверо моих спутников поднялись на борт.
Приготовилась прыгнуть на баркас и я, но, отброшенная чьей-то рукой, отлетела в сторону.
— У нас нет места для рабынь!
— Пожалуйста, хозяин! — Я встала на колени на дощатом обломке. Грубая желтая туника промокла, облепила тело. Ни бюстгальтеров, ни белья рабыням носить не разрешается.
— Пожалуйста, хозяин! Меня втащили на баркас.
Сжавшись в комок, опустив голову, я стояла на коленях среди их ног.
Вскоре мы поравнялись с кораблем и благополучно поднялись на" борт.
Меня тут же отправили в трюм.
— Рабыня! — послышался женский голос. В трюме горела лампа.
— Прости, госпожа. — Я встала на колени. А она уже поднималась по лестнице.
— Я не буду сидеть в трюме с рабыней!
— Молчи, женщина! — раздался с палубы раздраженный мужской голос. Она попыталась откинуть тяжелый люк. Не тут-то было! Крышка задраена. Кипя от злости, женщина спустилась обратно. Я не смела взглянуть на нее.
— Прости, госпожа!
В гневе ходила она взад-вперед. Нас обеих запихнули в трюм. Обе мы женщины.
Прошел вечер, наступила ночь, а мы все сидели в трюме. Заговорить со мной моя соседка — как-никак свободная женщина! — не соблаговолила. Погасла лампа, мы остались в темноте. Бой продолжался несколько часов. Снаружи неслись крики, звуки лопающихся канатов, с палубных катапульт запускали сосуды с горючей смесью. Судно едва не протаранили — снесли несколько весел с левого борта. Затем попытались взять на абордаж, но атаку отбили.
А потом отворилась крышка люка.
— Корабль в безопасности, леди! — крикнул капитан. — Сейчас принесут поесть.
Женщина поднялась по лестнице, вышла на палубу. Вслед за ней, никем не замеченная, выползла и я.
Еще не рассвело. Палубу освещают тусклые фонари. Временами то с одного, то с другого корабля взмывали в небо пылающие сгустки, ярко вспыхивали, а потом, ровно горя, плавно, как на парашютах, опускались в воду и гасли. На воде плясали отблески горящих кораблей.
— Я в трюме больше не останусь, — заявила капитану дама.
— Я вынужден настаивать, — ответил он.
— Нет.
— Вы спуститесь по доброй воле, — предупредил он, — или вас придется приковать цепями.
— Вы не посмеете! — вскричала она.
— Принесите цепи!
— Я повинуюсь вашей воле, капитан, — недовольно проговорила она и начала спускаться по лестнице. Я проскользнула перед ней. Крышка люка закрылась. Потом опять открылась ненадолго — принесли еду и питье. Со мной она не поделилась.
Слышно было, как сменились вахтенные. Значит, наступило утро. Я заснула. Проснулась я от стука. Моя соседка колотила в крышку люка, требуя, чтобы ее выпустили.
Но нас не выпустили. Значит, опасность еще не миновала.
Судя по тому что удалось услышать, на судах каравана поддерживается должный порядок, перед врагом лицом в грязь не ударили. Очевидно, по обе стороны от нас стоят свои корабли.
И вдруг крик: «Парус! Парус!» Усталые мужчины бросились на палубы. Похоже, спустили на воду весла. Корабль тронулся с места. Послышались команды старшины гребцов. — Возвращаются! — гудели голоса. — Возвращаются!
Корабль разворачивался.
— А что будет с нами, — впервые обратилась ко мне свободу нал женщина, — если наш корабль возьмут на таран?
— Может быть, госпожа, — ответила я, — кто-нибудь вспомнит о нас и откроет люк.
— А если нет?
— Будем надеяться, что не забудут, госпожа.
— Ночью нас брали на абордаж.
— Да, госпожа.
— А что со мной сделают, — спросила она, — если я попаду в руки врагов?
— Разденут, госпожа, чтобы посмотреть, хороша ли ты для мужчин.
— Если да?
— Госпожу сделают рабыней, — проронила я и добавила: — Прости, госпожа.
— А если не хороша?
— Не знаю, госпожа. Они из Порт-Кара. Может, бросят на съедение акулам.
У нее вырвался невнятный возглас. Боится! Вот так-то! Наверно, теперь куда яснее осознала, что значит быть женщиной.
— А если корабль протаранят, — испуганно лепетала она, — а мужчины позабудут или не успеют открыть люк, что тогда?
— Бывает, — объяснила я, — проламывается обшивка. Может, удастся выбраться.
— Но скрыться нам вряд ли удастся.
— Вряд ли, госпожа.
Старшина гребцов считал все громче. Других звуков с палубы почти не слышалось.
Спустя примерно пол-ана корабль круто изменил курс. Звучно шлепали по воде весла.
— Я хочу знать, что происходит! — закричала женщина и снова заколотила в крышку люка. Но никто и ухом не повел.
Еще через четверть ана с палубы донеслись крики, и не прошло и трех-четырех инов, как, к нашему ужасу, затрещали, ломаясь, доски, и прямо на нас поехала стена — в борту корабля зиял пролом. В первые мгновения ничего разглядеть мы не сумели. В трюм ударил бурлящий поток ледяной воды. Мы зашлись в крике. Но вот забрезжил свет, в проломе замаячил нос неизвестного корабля, пронзивший обшивку борта изогнутый таран. Давая задний ход, налегли на весла гребцы, и, перемалывая доски, сделавший свое дело таран двинулся назад. В огромную — больше ярда шириной — пробоину хлынула вода. Вот мы уже по пояс в воде. Корабль покачнулся — в проеме показалось небо, течь прекратилась; корпус качнулся назад — и снова в трюм плавно потекла вода.
Не переставая кричать, мы вскарабкались по лестнице. Крышка люка откинулась. Над ней стоял человек с обнаженным мечом.
Не помня себя от страха, мы выбрались на палубу. Схватив женщину за руки, человек с мечом потащил ее к баркасу. На меня никто не обращал внимания. Напавший на нас корабль отошел, выискивая новую жертву. Вокруг — множество судов. Раннее утро. Море подернуто дымкой. К северу туман сгущается. На судах идет бой: над водой разносятся крики, лязгает оружие. Примерно в сотне ярдов — четыре-пять кораблей. Два из них горят. Люди бросились к баркасам, набились до отказа. Вот один баркас перевернулся. В другой спешно пересаживали свободную женщину. Мужчины пытаются вновь поставить на воду перевернувшийся баркас, но корма его уже погружается. Матросы попрыгали в воду и поплыли к другим судам. Подбежав к поручням, я смотрю им вслед. Не заметила, как сзади подошел корабль. Корабль из Коса шел на полном ходу и, не успев отвернуть в сторону, врезался в корму судна, на котором стояла я. Отчаянно вскрикнув, я упала, меня швырнуло на палубу. Судно накренилось, меня потащило назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135