— Она еще надеялась. — Сохрани меня, продай Конфедерации. Верни меня свободной — получишь несметные богатства. Вернешь меня Конфедерации — и ты, и твои люди станете так богаты, как вам и во сне не снилось!
— Благородная дама, ты предлагаешь мне предать Ар? — уточнил Клитус.
Она грохнулась перед ним на колени. Неужели убьет?
— Нет, предводитель, — прошептала она.
— Учитывая твой будущий статус, — назидательно проговорил хозяин, — неплохо бы тебе уже теперь обращаться к свободным мужчинам «хозяин». Тебе это только на пользу — попривыкнешь.
— Да, — склонила она голову, — хозяин.
— Как ты, должно быть, заметила, леди Сабина, за тобой стоит рабыня по имени Лена.
— Да, хозяин.
— Сегодня вечером ты ее как следует высекла.
— Да, хозяин.
— Дай Лене плеть, — велел хозяин одному из мужчин. Лена просияла.
— Лена, — обратился к ней хозяин, — вздумается леди Сабине замешкаться, будет задерживать караван, твоя обязанность — поторопить ее.
— Да, хозяин.
Что ж, леди Сабине не позавидуешь.
— Прости, что я высекла тебя, Лена, — заскулил а леди Сабина.
Лена яростно хлестнула ее по едва прикрытой лохмотьями спине. Несчастная отчаянно вскрикнула. И не думала, наверно, что это так больно. Уж конечно, до сих пор отведать кнута ей не приходилось.
— Лена! — взмолилась она.
— Называй девушек «госпожа», — велел коленопреклоненной купеческой дочери хозяин.
— Да, хозяин.
Лена вновь, не жалея сил, стегнула ее.
— Не бей меня, госпожа! — разрыдалась леди Сабина.
Хозяин отвернулся, заговорил с мужчинами и вскоре, не оглядываясь, зашагал через чащу. Мужчины гуськом двинулись за ним. Один остался позади — он пойдет замыкающим, в нескольких ярдах от нас, скованных цепью.
— Встать, леди Сабина! — гаркнула Лена.
Звеня цепью, леди Сабина вскочила.
— Пойдешь с левой ноги, — приказала Лена, — по моему сигналу. Потом научишься ходить на цепи красиво и грациозно. Пока от невежественной девки этого ждать не приходится.
— Да, госпожа, — отвечала леди Сабина.
— Ты готова, благородная высокочтимая леди Сабина? — полюбопытствовала Лена.
— Прости, что высекла тебя, госпожа, — ныла леди Сабина.
— Не волнуйся, дорогуша, ты свое сполна получишь, уж я постараюсь, — пообещала Лена.
— Прошу тебя, госпожа! — кричала дели Сабина.
— А тебе разрешили говорить? — спросила Лена.
— Нет, госпожа, — простонала леди Сабина. Лена дважды хлестнула ее плетью.
— Ты считаешь меня слабой, леди Сабина? — спросила она.
— Нет, нет! — рыдала леди Сабина.
— Правильно, — согласилась Лена и снова пустила в ход плеть. — Я не слабая.
Леди Сабина заливалась слезами.
— Встать прямо! — приказала Лена. — Прямее! — И ткнула ее плетью.
Глотая слезы, леди Сабина расправила плечи. Сразу стало видно, как она хороша собой. Я улыбнулась. Стоит, выпрямив спину, прелестная, соблазнительная — ну точно рабыня.
— С левой ноги, по моему сигналу, — напомнила Лена.
— Да, госпожа, — ответила леди Сабина.
— Пошли! — хлестнув ее плетью, скомандовала Лена.
Вскрикнув от боли, леди Сабина, спотыкаясь, зашагала с левой ноги.
— Быстрей! — Лена стегнула ее еще раз.
— Да, госпожа!
Мы торопливо семенили следом, пробираясь сквозь заросли — то укрытые тьмой, то залитые лунным светом, стараясь не отстать от хозяев — мужчин.
— Не хочу бегать на потеху деревенским парням, — плакала рабыня Бусинка.
— Молчи, рабыня, — отрезала Лена.
— Да, госпожа.
В четырех сотнях пасангов к северо-западу от Ара, в двадцати пасангах к западу от Воскского тракта в селении Табучий Брод, у прочерченной на земле линии стояли рабыни Клитуса Вителлиуса — и я среди них.
Крестьянские парни просто ели нас глазами. Еще бы — такие гибкие, такие аппетитные, и самое главное — рабыни! Не каждый день случается, чтобы такие красотки, да еще наложницы Воина, бегали им на потеху. Мы — рабыни. Поймают нас — должны потешить удачливого охотника.
Вокруг шло бурное обсуждение правил погони. Заключались пари. Кое-кто из парней подошел ближе к линии — рассмотреть будущую добычу.
— Ой! — вскрикнула леди Сабина. Деревенский парень похлопывал ее по ноге.
— Хороша скотинка, — облизнулся он.
— Да, — согласился его приятель.
Другой здоровяк ощупывал меня. Я попыталась было чуть высвободиться, но сопротивляться не смела. Я — рабыня. Высекут.
По другую сторону от Донны, высоко подняв голову, стараясь не замечать тискающих ее крестьянских рук, стояла Марла.
Рабыня Бусинка плакала, закрыв лицо руками. Двое местных парней — один стоя, другой сидя на корточках — глазами и руками изучали ее тело — так же спокойно и невозмутимо ощупывали бы они любую другую домашнюю скотину.
Но вот они подошли ко мне. Я закрыла глаза. Они не церемонились. Пожалуй, с телкой боска обошлись бы и то понежнее. А я? Я всего лишь рабыня.
Вот бы броситься на них, выцарапать глаза! Нет, нельзя. Могут высечь, а могут и убить. Ничего удивительного, что на Горе послушные рабыни. Непослушных просто уничтожают. На мгновение вспыхнувший в душе порыв к мятежу испугал меня. Да что это со мной? Что я, на Земле, что ли? Забыла, что это — Гор? Затмение нашло! Горианским рабыням бунтовать не положено.
Двое продолжали изучать мое тело.
Глаза наполнились слезами. Случается, рабыне шутки ради позволяют взбунтоваться, иногда даже, чтобы позабавиться, приказывают: «Бунтуй!» По щекам потекли слезы. Этому приказу, как и любому другому, надлежит повиноваться. Страшный, жестокий приказ. Налюбовавшись вдоволь, ей крикнут: «На колени!» Для того, наверно, и позволяют девушке ослушаться, чтоб слаще было потом вновь поставить ее на колени.
В общем, девушка целиком и полностью принадлежит хозяину — и этим все сказано. Я открыла глаза. Отошли, взялись за Донну.
— Ты плачешь, — шепнула мне Бусинка.
— Ерунда! — тряхнув волосами, ответила я и встала у линии. Земля далеко. Там я была такой утонченной! Писала стихи. А теперь в чужом мире, в Богом забытом поселке, стою у выведенной на земле черты. Нет больше Джуди Торнтон. Есть лишь безымянная полуголая рабыня, ждущая сигнала, чтобы броситься наутек на потеху деревенским парням. Что случилось со мной? Как я сюда попала? Кто я? Чего от меня хотят?
Я улыбнулась себе. Зато одно я знаю точно: я принадлежу Клитусу Вителлиусу, предводителю воинов Ара.
В глубине души, едва признаваясь самой себе, я не противилась. Таких мужчин я доселе не встречала.
Стоя у линии, я оглянулась — туда, где у костра в окружении местных мужчин, бок о бок с Турнусом, главой касты, земледельцем и заводчиком слинов, сидел он.
Сладостный трепет охватил меня. Один взгляд на Клитуса Вителлиуса — и тело под коротенькой та-тирой стало горячим и влажным. А он, не обращая на меня внимания, беседовал с Турнусом. Он из тех мужчин, которые устанавливают женщине — даже свободной — свои условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Благородная дама, ты предлагаешь мне предать Ар? — уточнил Клитус.
Она грохнулась перед ним на колени. Неужели убьет?
— Нет, предводитель, — прошептала она.
— Учитывая твой будущий статус, — назидательно проговорил хозяин, — неплохо бы тебе уже теперь обращаться к свободным мужчинам «хозяин». Тебе это только на пользу — попривыкнешь.
— Да, — склонила она голову, — хозяин.
— Как ты, должно быть, заметила, леди Сабина, за тобой стоит рабыня по имени Лена.
— Да, хозяин.
— Сегодня вечером ты ее как следует высекла.
— Да, хозяин.
— Дай Лене плеть, — велел хозяин одному из мужчин. Лена просияла.
— Лена, — обратился к ней хозяин, — вздумается леди Сабине замешкаться, будет задерживать караван, твоя обязанность — поторопить ее.
— Да, хозяин.
Что ж, леди Сабине не позавидуешь.
— Прости, что я высекла тебя, Лена, — заскулил а леди Сабина.
Лена яростно хлестнула ее по едва прикрытой лохмотьями спине. Несчастная отчаянно вскрикнула. И не думала, наверно, что это так больно. Уж конечно, до сих пор отведать кнута ей не приходилось.
— Лена! — взмолилась она.
— Называй девушек «госпожа», — велел коленопреклоненной купеческой дочери хозяин.
— Да, хозяин.
Лена вновь, не жалея сил, стегнула ее.
— Не бей меня, госпожа! — разрыдалась леди Сабина.
Хозяин отвернулся, заговорил с мужчинами и вскоре, не оглядываясь, зашагал через чащу. Мужчины гуськом двинулись за ним. Один остался позади — он пойдет замыкающим, в нескольких ярдах от нас, скованных цепью.
— Встать, леди Сабина! — гаркнула Лена.
Звеня цепью, леди Сабина вскочила.
— Пойдешь с левой ноги, — приказала Лена, — по моему сигналу. Потом научишься ходить на цепи красиво и грациозно. Пока от невежественной девки этого ждать не приходится.
— Да, госпожа, — отвечала леди Сабина.
— Ты готова, благородная высокочтимая леди Сабина? — полюбопытствовала Лена.
— Прости, что высекла тебя, госпожа, — ныла леди Сабина.
— Не волнуйся, дорогуша, ты свое сполна получишь, уж я постараюсь, — пообещала Лена.
— Прошу тебя, госпожа! — кричала дели Сабина.
— А тебе разрешили говорить? — спросила Лена.
— Нет, госпожа, — простонала леди Сабина. Лена дважды хлестнула ее плетью.
— Ты считаешь меня слабой, леди Сабина? — спросила она.
— Нет, нет! — рыдала леди Сабина.
— Правильно, — согласилась Лена и снова пустила в ход плеть. — Я не слабая.
Леди Сабина заливалась слезами.
— Встать прямо! — приказала Лена. — Прямее! — И ткнула ее плетью.
Глотая слезы, леди Сабина расправила плечи. Сразу стало видно, как она хороша собой. Я улыбнулась. Стоит, выпрямив спину, прелестная, соблазнительная — ну точно рабыня.
— С левой ноги, по моему сигналу, — напомнила Лена.
— Да, госпожа, — ответила леди Сабина.
— Пошли! — хлестнув ее плетью, скомандовала Лена.
Вскрикнув от боли, леди Сабина, спотыкаясь, зашагала с левой ноги.
— Быстрей! — Лена стегнула ее еще раз.
— Да, госпожа!
Мы торопливо семенили следом, пробираясь сквозь заросли — то укрытые тьмой, то залитые лунным светом, стараясь не отстать от хозяев — мужчин.
— Не хочу бегать на потеху деревенским парням, — плакала рабыня Бусинка.
— Молчи, рабыня, — отрезала Лена.
— Да, госпожа.
В четырех сотнях пасангов к северо-западу от Ара, в двадцати пасангах к западу от Воскского тракта в селении Табучий Брод, у прочерченной на земле линии стояли рабыни Клитуса Вителлиуса — и я среди них.
Крестьянские парни просто ели нас глазами. Еще бы — такие гибкие, такие аппетитные, и самое главное — рабыни! Не каждый день случается, чтобы такие красотки, да еще наложницы Воина, бегали им на потеху. Мы — рабыни. Поймают нас — должны потешить удачливого охотника.
Вокруг шло бурное обсуждение правил погони. Заключались пари. Кое-кто из парней подошел ближе к линии — рассмотреть будущую добычу.
— Ой! — вскрикнула леди Сабина. Деревенский парень похлопывал ее по ноге.
— Хороша скотинка, — облизнулся он.
— Да, — согласился его приятель.
Другой здоровяк ощупывал меня. Я попыталась было чуть высвободиться, но сопротивляться не смела. Я — рабыня. Высекут.
По другую сторону от Донны, высоко подняв голову, стараясь не замечать тискающих ее крестьянских рук, стояла Марла.
Рабыня Бусинка плакала, закрыв лицо руками. Двое местных парней — один стоя, другой сидя на корточках — глазами и руками изучали ее тело — так же спокойно и невозмутимо ощупывали бы они любую другую домашнюю скотину.
Но вот они подошли ко мне. Я закрыла глаза. Они не церемонились. Пожалуй, с телкой боска обошлись бы и то понежнее. А я? Я всего лишь рабыня.
Вот бы броситься на них, выцарапать глаза! Нет, нельзя. Могут высечь, а могут и убить. Ничего удивительного, что на Горе послушные рабыни. Непослушных просто уничтожают. На мгновение вспыхнувший в душе порыв к мятежу испугал меня. Да что это со мной? Что я, на Земле, что ли? Забыла, что это — Гор? Затмение нашло! Горианским рабыням бунтовать не положено.
Двое продолжали изучать мое тело.
Глаза наполнились слезами. Случается, рабыне шутки ради позволяют взбунтоваться, иногда даже, чтобы позабавиться, приказывают: «Бунтуй!» По щекам потекли слезы. Этому приказу, как и любому другому, надлежит повиноваться. Страшный, жестокий приказ. Налюбовавшись вдоволь, ей крикнут: «На колени!» Для того, наверно, и позволяют девушке ослушаться, чтоб слаще было потом вновь поставить ее на колени.
В общем, девушка целиком и полностью принадлежит хозяину — и этим все сказано. Я открыла глаза. Отошли, взялись за Донну.
— Ты плачешь, — шепнула мне Бусинка.
— Ерунда! — тряхнув волосами, ответила я и встала у линии. Земля далеко. Там я была такой утонченной! Писала стихи. А теперь в чужом мире, в Богом забытом поселке, стою у выведенной на земле черты. Нет больше Джуди Торнтон. Есть лишь безымянная полуголая рабыня, ждущая сигнала, чтобы броситься наутек на потеху деревенским парням. Что случилось со мной? Как я сюда попала? Кто я? Чего от меня хотят?
Я улыбнулась себе. Зато одно я знаю точно: я принадлежу Клитусу Вителлиусу, предводителю воинов Ара.
В глубине души, едва признаваясь самой себе, я не противилась. Таких мужчин я доселе не встречала.
Стоя у линии, я оглянулась — туда, где у костра в окружении местных мужчин, бок о бок с Турнусом, главой касты, земледельцем и заводчиком слинов, сидел он.
Сладостный трепет охватил меня. Один взгляд на Клитуса Вителлиуса — и тело под коротенькой та-тирой стало горячим и влажным. А он, не обращая на меня внимания, беседовал с Турнусом. Он из тех мужчин, которые устанавливают женщине — даже свободной — свои условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135