Он отнесет ее на крышу, привяжет к седлу тарна и увезет в Порт-Кар.
Ее темные волосы рассыпались по плечам, почти скрывая золотые серьги. На шее поблескивал стальной ошейник. Как мягка, податлива, как слаба рабыня! Как прекрасна в своих оковах!
— Можно рабыне говорить? — спросила она.
— Да, — разрешил он.
— Я знаю: меня отвезут в Порт-Кар, будут подробно допрашивать.
— Да.
— Я скажу все, что знаю.
— Верно, рабыня, — кивнул он.
— А потом? — спросила она. — Что потом, когда от меня выведают все, когда для дела от меня больше не будет пользы? Что будет со мной тогда? Свяжут и бросят на съедение уртам?
— Может быть, — ответил он.
— И для меня нет надежды сохранить жизнь?
— Есть, — сказал он. — Ты красива. — Он смерил ее взглядом.
— Я буду стараться угождать. — Она прижалась губами к его бедру. Он сумел покорить ее!
Никаких сомнений: даже сыграв свою роль в войне миров, прекрасная Элайза останется в живых и станет ублажать мужчин. Она уже больше не агент таинственной межпланетной державы. Теперь она просто прелестная бесправная рабыня Гора.
— Встань, рабыня, — приказал Боек из Порт-Кара.
Она легко вскочила на ноги.
Он держал в руках кляп — прежде чем подниматься на крышу, рабыне нужно заткнуть рот.
— Пожалуйста, хозяин, — попросила она, — еще мгновение, прошу!
Он отступил.
Элайза — в ошейнике, со связанными за спиной руками — подошла ко мне:
— Мы обе теперь рабыни, Джуди.
— Да, Элайза.
— Колледж кажется таким далеким.
— Да, — улыбнулась я.
— Я люблю тебя, Джуди, — вырвалось вдруг у нее.
— Я тебя тоже, Элайза. — Я обняла ее, поцеловала. Она ответила мне поцелуем.
— Удачи тебе, рабыня.
— Удачи тебе, рабыня, — откликнулась я.
Стоя позади, Боек из Порт-Кара заткнул ей рот кляпом, крепко привязал. Она безмолвно смотрела на меня.
Потом Боек связал мне руки за спиной и, как и Элайзе, ткнул в рот кляп.
— Твоя шея для другого ошейника, — сказал он мне. Спросить ни о чем я уже не могла. — На колени, — приказал он. Я встала на колени. — Ноги вместе! — Свисающим с моих рук концом веревки он связал мне лодыжки, оставив между ними и запястьями отрезок длиной дюймов шесть. Потом, не тратя больше времени на разговоры, снял с двери цепь, перекинул через плечо свои пожитки и, взяв за руку Элайзу, повел ее к выходу. Вскоре их шаги уже гремели на ведущей на крышу лестнице.
Связанная, с кляпом во рту, я стояла на коленях перед открытой дверью. Полночь миновала.
Прошло еще немного времени, и у входа послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
У меня зашлось сердце. Звук этих шагов мне знаком.
На пороге стоял Клитус Вителлиус и пристально смотрел на меня. Хотелось кричать о своей любви — беспомощной, смиренной любви рабыни.
А он смотрел на меня злобным взглядом. Откуда эта злость?
Развязал мне ноги. Я распласталась перед ним на полу. Рассказать бы ему, как я люблю его! Но во рту кляп. Он присел рядом, резко, рванув за щиколотки, подтянул меня ближе, почти подмял под себя. Отбросив полы коротенькой рабской юбчонки, наспех, грубо овладел мною. Закинув голову, я упивалась его телом. А потом, отрезав часть стягивающей мои руки веревки, он снова связал мне лодыжки. Я смотрела на него полными слез глазами. Люблю! Так не терпелось сказать ему, как я люблю его! Но он не вынул кляп, не позволил мне говорить, а, взвалив на плечо, унес меня вон из этого дома.
Глава 27. НА КОЛЕНЯХ В ЖЕЛТОМ КРУГЕ
Как ручная зверушка, лежала я в покоях Клитуса Вителлиуса, у ног восседающего в величественном кресле хозяина. Руки его покоились на изогнутых подлокотниках. Он угрюмо смотрел в окно, на башни Ара.
— Хозяин! — Я встала перед ним на колени. На мне — коротенькая уличная туника, его ошейник.
Вряд ли удастся отговорить его.
Я положила голову на его колено. На затылок легла его рука. Слезы застили мне глаза.
— Ты тревожишь мой покой, — проговорил он.
— Прости, — проронила я, — если не угодила.
— Не понимаю, что за чувство питаю я к тебе. — Взяв в ладони мою голову, он смотрел мне в глаза. — Ты всего лишь рабыня.
— Только твоя рабыня, хозяин, — уточнила я. Он отбросил меня прочь.
— К тому же ты с Земли. Просто земная девка, на которую надели ошейник и сделали рабыней.
— Да, хозяин, — мягко согласилась я.
Он раздраженно вскочил. За последние дни мне от него досталось!
— Я боюсь тебя, — вдруг признался он. Я ошарашенно замерла.
— Я боюсь самого себя — — В голосе звучало бешенство. — И тебя боюсь, и себя.
Я съежилась под его взглядом.
— Из-за тебя я становлюсь слабым. Я — воин Ара!
— Рабыни смеются над слабостью господ! — возмущенно выпалила я.
— Принеси плетку! — взревел он.
Я помчалась за плеткой, принесла, встав на колени, положила ему в руку. Он схватил мою тунику у ворота: вот-вот сорвет, швырнет меня на пол, высечет в наказание. В ладони зажата ткань туники, плетка поднята. Но нет — отпустил, отбросил плетку прочь. Схватил ладонями мою голову.
— Занятная, умная рабыня! Вот чем ты так опасна, Дина. Тем, что умна.
— Высеки меня, — попросила я.
— Нет!
— Хозяин неравнодушен к Дине?
— Что за дело мне, Клитусу Вителлиусу, предводителю воинов Ара, до какой-то рабыни?
— Прости девушку, хозяин.
— Может, освободить тебя?
— Нет, хозяин. Тогда я не сумею владеть собой. Противопоставлю твоей воле свою. Буду бороться с тобой.
— Не бойся, — утешил он. — Я — Клитус Вителлиус. Я рабынь не освобождаю.
По дороге к Курулену мы зашли в «Ошейник с бубенцом». Там Клитус Вителлиус развязал мне руки: теперь, как кабацкая рабыня, я могла подать ему пату.
— Ты не поведешь меня в альков? — спросила я.
— Самка, — потягивая пату, улыбнулся он.
А вот и рабыня Бусинка, обслуживает посетителей. Уже за полдень, но до вечера еще далеко.
— Я была неплохой кабацкой рабыней, — сообщила ему я.
— Не сомневаюсь.
И рабыня Бусинка, и другие знакомые мне девушки с разрешения хозяина таверны Бузебиуса подходили, говорили со мной, целовали. Думаю, не одна из них мне позавидовала — еще бы, иметь такого хозяина! — но я рассказала, что идем мы в Курулен, там меня продадут.
— Не нужна ли тебе рабыня, хозяин? — увивалась вокруг Элен, здешняя танцовщица. — Купи меня, — прошептала она, робко протягивая руку, чтобы коснуться его колена, — я славно послужу тебе.
От его пощечины она отлетела на пол, на губах выступила кровь.
— Станцуй для нас, землянка, — приказал он. Акцент выдал ее.
— Да, хозяин. — И под мелодию, что наигрывали четверо музыкантов, Элен, глотая слезы, закружилась в танце перед горианином. Потом он отослал танцовщицу, и ее как ветром сдуло. Не скажу, что меня это расстроило.
Неся корзину овощей, в таверну вошел Брен Лурт. Заметил меня, отвел глаза. Проскользнул на кухню. По-прежнему на подхвате в таверне.
— А где Марла, хозяин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135