— Из головы вылетело.
Снова на него посыпались жестокие удары, а он едва шевельнулся.
Борчофф отвернулся к одному из верховых — своему помощнику, чтобы поподробнее выяснить, как взяли пленника.
Я подошла еще ближе. Никто меня не остановил.
Пленник взглянул на меня. Кровь бросилась мне в лицо. Коротенькая рабочая туника едва скрывала тело, на мне — ошейник. Горианские мужчины умеют глянуть на женщину, будто раздевая и бросая ее к своим ногам. Под его взглядом я почувствовала себя голой. Вцепилась в бурую ткань, безотчетно пытаясь прикрыться, но туника только плотнее обтянула тело и выше поднялась на бедрах. Кажется, будто и сквозь ткань все видит. Я поежилась.
Борчофф резко обернулся.
— Подразни-ка его, Дина.
— Предупреждаю, предводитель, — заговорил черноволосый, — не вздумай наносить мне оскорбление, заставляя рабыню дразнить меня.
— Подразни его, — повторил Борчофф и отвернулся.
Пленник застыл в безмолвной ярости. И вдруг я почувствовала себя невероятно могущественной. Он беспомощен! Внезапный гнев на мужчин захлестнул меня. Что они со мной сделали! Ошейник, клеймо! И этот, в цепях, — тоже горианин, только что смотрел на меня как хозяин на рабыню.
— Да, хозяин, — ответила я Борчоффу, предводителю воинов заставы Турмусовых Камней.
Подошла к пленнику, подняла на него глаза. Он смотрел в сторону.
— Хозяин боится рабыни? — спросила я. Коснулась его кончиками пальцев, лениво провела по плечу. Про себя улыбнулась. Лишь земной мужчина испугался бы рабыни. Испугался бы, смутился. Не знал бы, что с ней делать. Конечно, тут же принялся бы вбивать ей в голову, в чем заключается мужественность, превращая ее в подобие мужчины. Вот такая женщина для него безопасна. И не посмотрел бы на ее чувства, и внимания не обратил бы на то, что она женщина, ведь ее природа — какова бы она ни была — его, по существу, не интересует, главное — самому избежать ответственности. Мужчины и женщины равны — вот основной тезис, за которым прячутся слабые, запуганные мужчины. Все просто. Если женщина — не женщина, то и мужчина ей не нужен. Почему так много мужчин страшатся быть мужчинами? По-моему, ничего ужасного в этом нет.
— Ты такой большой, сильный, хозяин, — улещала я узника, — и красивый.
Он зло смотрел в сторону.
— Почему же ты не обнимешь меня, не поцелуешь рабыню? Я тебе не нравлюсь?
Ни слова в ответ.
— О, — протянула я, — ты в цепях!
Я поцеловала его руку. Он выше меня дюймов на десять, весит, наверно, вдвое больше. Рядом с ним я чувствовала себя такой маленькой.
— Давай Дина поласкает тебя, хозяин, — шептала я. — Позволь Дине сделать тебе приятно.
Я рванула зубами его тунику.
— Ты должен позволить Дине ласкать тебя, — уговаривала я. — Скоро на тебе поставят клеймо, и ты станешь несчастным рабом, как Дина. — Я разорвала зубами его тунику до пояса. Обнажилась мощная грудь. Ласково поглаживая его по бокам, я лизала и кусала его живот. — А раба могут убить всего лишь за то, что он коснулся рабыни. — Я посмотрела ему в лицо. — Дине так жаль, что скоро ты станешь рабом, хозяин.
— Я не стану рабом, — сказал он. Я озадаченно смотрела на него. Он снова отвел глаза в сторону.
Я вцепилась зубами в его тунику у пояса.
— Не надо, рабыня, — сказал он. Я испуганно отпрянула.
— Иди, Дина, — приказал вернувшийся к узнику Борчофф.
— Да, хозяин.
И я вернулась в жилище рабынь: вымыться, привести себя в порядок к вечеру.
— Приведите узника, — приказал Борчофф, вставая за низеньким столиком в зале наслаждений и поднимая кубок.
Я стояла на коленях перед мужчиной, которому только что подавала мясо. Блюдо опустело.
Музыка смолкла, девушка в желтом шелке прервала танец.
В зале — человек пятьдесят мужчин и почти все живущие на заставе девушки.
— Добро пожаловать, — этими словами встретил Борчофф введенного в зал пленника. Ноги его были скованы цепью, руки в кандалах — за спиной. На всем теле — следы побоев.
Его швырнули на колени перед Борчоффом, предводителем воинов заставы Турмусовых Камней.
Двое охранников крепко держали его, не давая встать с колен.
— Ты здесь гость, — объявил Борчофф. — Сегодня ты пируешь.
— Ты щедр, предводитель, — ответил мужчина.
— А завтра, — продолжал Борчофф, — ты заговоришь, поскольку наши доводы сумеют тебя убедить.
— Вряд ли, — бросил тот.
— У нас действенные методы.
— И все же пока они не сработали. Казалось, Борчофф разозлился.
— Но если мне будет угодно — заговорю, — добавил пленник.
— Премного благодарны, — ответил Борчофф. Пленник опустил голову.
— Ты из воинов, — предположил Борчофф.
— Возможно.
— Ты мне нравишься, — сказал Борчофф. — Сульда, Тупа, Фина, Мельпомена, Дина! — крикнул он нам. — Попотчуйте и ублажите нашего таинственного гостя, который никак не вспомнит, из какой он касты, как его имя и из какого он города.
Мы послушно бросились к коленопреклоненному, окованному цепями мужчине.
— Завтра к вечеру, надо думать, память к нему вернется.
— Девятнадцать часов уже есть? — спросил пленник.
— Нет, — ответил Борчофф.
— Я заговорю, — заявил он, — в девятнадцать часов.
— Испугался завтрашних доводов? — осведомился Борчофф.
— Нет, — ответил узник. — Но всему свое время и место: и речам, и клинкам.
— Эта поговорка в ходу у воинов, — отметил Борчофф.
— В самом деле?
Приветствуя его, Борчофф поднял чашу. Он тоже принадлежит к касте воинов.
— Вот незадача, — проговорил он, — что ты попал к нам в руки. В стойлах Турий нужны рабы — чистить тарларионов.
Сидящие за столами мужчины расхохотались. Посмеялись остроте Борчоффа и мы. Если пленник из воинов, для него это куда как оскорбительно. И мне, и всем прочим показалось ужасно забавным, что он вдруг станет рабом и его возьмут и отправят на самые грязные работы. Там, во дворе, даже скованный цепями, он напугал меня. Так что мысль о его будущем рабстве меня особенно радовала. Так ему и надо!
Узник не ответил Борчоффу. Кивнув нам, Борчофф осушил чашу.
— Бедный хозяин, — стоя на коленях, взяв в ладони его голову и целуя, причитала я над коленопреклоненным мужчиной, — бедный хозяин.
— Ты та самая шлюха, что была во дворе. — Он всмотрелся в мое лицо.
— Да, хозяин.
— Приятно будет пометить тебе ушко. О чем это он?
Мы принялись ласкать, целовать его, принесли ему вина, разных лакомств. Вились вокруг вьюном, прислуживали что было сил.
— Настало время для главных наслаждений! — объявил Борчофф.
Мужчины нетерпеливо вскинулись. «Дина!» — позвал тот, которому недавно я подавала остро приправленное мясо.
Торопливо чмокнув коленопреклоненного, опутанного цепями узника — таким небрежным поцелуем одаряют на Земле жены мужей — и шепнув: «Прости, хозяин, но я должна служить другому», я бросилась на зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135