А я, беспомощно корчась, пыталась освободиться от пут.
Бина вернулась вскоре после полуночи.
Глаза ее сияли.
Распутала сеть, вытащила кляп у меня изо рта.
— Тандар из Ти? — спросила я.
— Уехал, — ответила она, разматывая связывающий мои щиколотки обрывок сети.
— Ты ему не сказала?
— Нет. Конечно нет.
— Ну и глупо.
— Из всех шестерых, — объявила она, — он выбрал меня наливать ему пагу.
— Шестерых? — удивилась я.
— Когда ты заболела, — рассмеялась она, — Бузебиус прислал нам на подмогу Элен.
— Понятно. Будь любезна, отстегни наручники. Мгновенно щелкнув карабином, она освободила мне руки.
Так просто! Я чуть не плакала от бешенства. А попробуй-ка дотянись, когда наручники на тебе самой!
— И в альков, — мечтательно проговорила Бина, — взял тоже меня. — Глаза ее закрылись, она обхватила себя руками. — О, какой дивный! И как я ему служила1 — Она открыла глаза. — Какой сладкий! И не представляла себе, что бывает на свете такое наслаждение! — простонала она, а потом, обернувшись ко мне, добавила: — Какое счастье, что я тогда не стала его подругой.
— Как это? — не поняла я.
— Тогда сегодня ночью я не смогла бы быть его рабыней, — прошептала Бина.
— О!
— Никогда в жизни не забуду ночь, когда я была рабыней Тандара из Ти.
Я опустила глаза. Как сладостно было быть рабыней Клитуса Вителлиуса! Такой покорной, такой смиренной в его руках! И как я его ненавижу!
— Тила! — позвал мужской голос. Бузебиус.
— Да, хозяин, — отозвалась я.
— Ты лучше себя чувствуешь?
— Да, хозяин.
— Так почему же тогда не надеваешь платье и не наливаешь гостям пату?
Плетка!
— Бегу, хозяин! — торопливо вскрикнула я.
— Паги!
Я, в колокольчиках и шелках, бегу к клиенту налить ему паги.
Я босая. На левой щиколотке — ремешок с колокольчиками.
Народу в таверне все меньше, еще ан-другой, и заведение закроется.
Кое-кому из девушек уже разрешили уйти отдыхать. Опустив голову, стоя на коленях, я наливала мужчине пагу.
Бузебиус — ключи хранятся у него — наконец-то снял с меня кожаные наручники.
На мне только колокольчики и шелковое платье. Уже поздно. Серьги, ожерелье и браслет я оставила там, в комнате. Снова я просто рабыня, что разносит пагу.
В зале кроме меня еще всего одна девушка.
— Паги! — послышался голос. Я обернулась. Они сидели вдвоем.
Преклонив колени и опустив голову, я налила в его чашу паги.
— Подай мне чашу!
Отставив в сторону кувшин с пагой, я встала в позу, в которой на Горе принято подавать мужчине пагу или вино.
— Сначала сними платье, — приказал мужчина.
Я повиновалась. Он — клиент. Его приказ — закон. Нагая, я, опустив голову, встала перед ним на колени.
— Теперь можешь подавать пагу, — разрешил он.
— Да, хозяин.
Обеими руками я потянулась к чаше. Мужчине подают чашу, держа ее в ладонях, стоя на коленях, опустив голову.
Я потянулась к чаше.
И вдруг, едва я собралась поднять чашу, на моих запястьях с пугающе звонким металлическим лязгом защелкнулись наручники.
Я испуганно подняла глаза.
— Нет!
— Ты наша, — сказал он. Я отпрянула, но рука его крепко держала соединяющую наручники цепь.
— Мы немало сил потратили на твои поиски, — подал голос его спутник.
Я с ужасом переводила глаза с одного на другого.
— Я продал тебя этим господам за два тарска, — объявил подошедший к нам Бузебиус, снял с моей ноги колокольчики, положил на стол. Сунул ключ в небольшой, но прочный замок ошейника. Расстегнул ошейник, тоже положил на стол.
— Она ваша, господа.
— О, нет! Нет! — молила я. Бузебиус отвернулся и ушел.
— Мы заплатили за тебя два серебряных тарска, — сказал мне один из мужчин. Я, обнаженная, со скованными наручниками руками, стояла перед ним на коленях, обмирая от ужаса.
— Теперь ты наша, — добавил второй.
— Не убивайте меня, — умоляла я.
— Подай нам паги, — велел первый.
Дрожа, я подала им пагу — сначала одному, потом другому. Они выпили — не спеша, наслаждаясь своим триумфом и моим отчаянием.
— Пора в дорогу, — сказал первый.
Схватив меня за руки, то подталкивая, то волоча за собой, они вытащили меня из таверны.
— Пожалуйста, не убивайте! — твердила я.
Те самые. Те двое, что первыми встретились мне на Горе, когда, обнаженная, прикованная цепью к скале, я проснулась в чистом поле. Тогда они хотели перерезать мне горло.
— Пожалуйста, не убивайте меня! — рыдала я. — Пожалуйста, хозяева, не убивайте!
Зажав меня между собой, они поволокли меня из таверны. Дальше, к длинному мосту, в беспросветную горианскую ночь.
Глава 15. СО МНОЙ ГОВОРИТ МОЯ ХОЗЯЙКА
Женщина полулежала в роскошном кресле. Меня швырнули на выложенный плитами пол к ее ногам.
— Вот твоя хозяйка. — Один из мужчин указал на царственно раскинувшуюся женскую фигуру. Незнакомка прекрасно сложена, изящно одета. Лицо скрыто покрывалом.
Стоя на коленях, я подняла на нее глаза. Я — ее рабыня. Наручники с меня успели снять, облачили в короткую, без рукавов, белую домашнюю тунику.
Кроме нее, на мне никакой одежды. Ноги босые.
— Оставьте нас, — произнесла женщина. Оба мужчины исчезли.
Оставшись наедине с хозяйкой, я склонилась до самого пола.
— Подними голову, Джуди!
Я ошарашенно уставилась на нее.
— Ты не узнаешь меня, Джуди?
— Нет, госпожа.
Откинув голову, женщина залилась смехом.
Откуда мне ее знать? Мысли неслись вскачь. Обращается ко мне как к знакомой. И назвала меня Джуди. С тех пор как я покинула Землю, этим именем меня не называл никто.
— Джуди Торнтон! — хохотала женщина.
Судя по смеху — совсем молодая. Ну, может, чуть старше меня. Моя хозяйка — молодая девушка!
— Госпожа? — недоуменно выдавила я.
— Что ж, прелестная Джуди, тяжело быть рабыней?
— О, да, госпожа!
— Не хочется ли тебе на свободу?
— Хочется, госпожа!
Сияя улыбкой, она грациозно откинула с лица покрывало.
— Элайза! — вскричала я. — Элайза Невинс!
Плача от радости, я бросилась в ее объятия. Она обвила меня руками. Конец мучениям! Не в силах совладать с собой, я давилась рыданиями. Сталь наручников, страх плетки, унижение, отчаяние — все позади!
— Я люблю тебя, Элайза! — кричала я. — Я люблю тебя! Свобода! Элайза поможет мне! Скоро я снова буду на Земле!
Она спасет меня!
— Я люблю тебя, Элайза! — твердила я сквозь рыдания.
Но тут сидящая в кресле женщина оттолкнула меня, и я, потеряв равновесие, заскользила назад и снова упала на колени. Озадаченно взглянула на нее.
— Это хорошо, — сказала она, — что рабыня любит свою хозяйку.
— Пожалуйста, не шути так! — взмолилась я.
— Разве ты не благодарна мне? — спросила она.
— Да! Да! — затараторила я. — Благодарна, еще как благодарна, Элайза.
— Хорошо, — отчеканила она, — что рабыня благодарна хозяйке за то, что ей позволили жить, не убили.
— Элайза?
— Не вставай с колен, — холодно оборвала она меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135