Вся в поту, в грязи, задыхающаяся, измученная этой пыткой, дрожащая от страха, я понимала — я в их полной власти. Что за судьбу уготовили они мне? Мы стояли у колючих зарослей — вроде тех, из которых строят защитные стены лагеря.
— Ты все еще одета, — оглядев меня, заметил Брен Лурт.
— Позвольте мне сбросить одежду! — взмолилась я. — Позвольте обнажить перед вами красоту несчастной рабыни!
— Давай! — разрешил он.
У меня вырвался горестный крик. Снова проклятые веревки!
— Видно, ты так ничему и не научилась, — изрек Брен Лурт.
— Прошу тебя, хозяин! — рыдала я.
— Так пусть колючки ее разденут! — решил он.
— Нет! — закричала я.
И меня поволокли на веревках в самую гущу ощерившихся шипами зарослей. Я кричала, молила о пощаде, но тщетно. Острые иглы разрывали одежду, терзали тело. Меня безжалостно тащили вперед. Мотая головой из стороны в сторону, я заходилась в крике. Зажмурилась, чтобы не выкололо глаза.
Стонала: «Прошу вас, хозяева!» Но никто не соблаговолил смилостивиться надо мною. Из зарослей меня вытащили израненной, изрезанной, окровавленной. Теперь рабыня-землянка нагая.
Меня подстегнули веревкой, и мы снова двинулись в путь. С песней мучители вели меня к месту пира, на поросшую травой полянку у ручья.
Там, подтащив к дереву, снова нещадно били. Прижавшись к шершавой коре залитой слезами щекой, содрогаясь от каждого удара, я гадала: что же я им такое сделала, что они так ко мне жестоки?
Потом навзничь опрокинули на траву, потянув за веревки, широко раскинули мне ноги. Надо мной встал Брен Лурт. Глянул сверху вниз.
Вот в чем дело! Я, рабыня, ускользнула от них тогда, во время охоты. Обставила их. Перехитрила. Теперь такой хитрой я себе уже не казалась. Теперь за мою хитрость приходится платить. Мне, рабыне, тягаться со свободным мужчиной! Какое безрассудство! Или не знала, что в один прекрасный день могу оказаться в его власти?
Я закричала. Первым был Брен Лурт.
— Выходи, Турнус! — прокричал Брен Лурт. — Посмотри, что я тебе принес!
Вся перепачканная, со связанными за спиной руками я покоилась на руках у Брена Лурта. Голая, покрытая грязью и запекшейся кровью. С шеи к его рукам свисала веревка. Щеки вымазаны. Холодно, все болит — сколько было побоев и надругательств! Кажется, я почти впала в шок. Плакать уже не могла. Лишь искра чувств осталась во мне — страх перед свободными мужчинами. Я, рабыня, взяла над ними верх в их жестокой игре. Теперь мне преподали урок. Никогда в жизни больше не стану и пробовать их одолеть. Они — хозяева. Я — рабыня.
— Выходи, Турнус! — кричал Брен Лурт. — Смотри, что я тебе принес!
Словно подчеркивая свои слова, он дернул привязанную к моей шее веревку. Голова моя качнулась и вновь опустилась. Плечи бессильно подрагивали.
— Выходи, Турнус!
И вот я уже лежу в пыли перед хижиной Турнуса.
Уже стемнело. Вокруг стояли мужчины с факелами: восемь приятелей Брена Лурта, кое-кто из сельчан. Свободные мужчины, женщины, даже рабыни, которых еще не загнали на ночь в клетки. И Ремешок здесь, и Турнепс, и Верров Хвост, и Редис. Медине хотелось, чтобы они видели, что происходит Из детей — никого. Впереди, левой рукой опираясь на палку, правой держа привязанную к моей шее веревку, стоит Брен Лурт. Рядом — восемь его прихлебателей, тоже с палками. Вокруг — селяне и рабыни. Взгляды прикованы к входу в хижину Турнуса. Вот появилась Медина, начала спускаться по лесенке. Хижина Турнуса — почти в центре поселка, у пятачка. В прохладном ночном воздухе плыл запах слинов. Зябко.
Моя спина и ноги сплошь покрыты рубцами от ударов веревкой. Ноет низ живота.
Стоя у подножия лестницы, Мелина тоже повернулась к двери.
Брен Лурт, гордый, сильный, с видом триумфатора сжимает в руке привязанную к шее распростертой у его ног женщины веревку. В другой руке — палка футов шесть длиной, два-три дюйма толщиной. «Я буду первым в Табучьем Броде», — сказал он мне однажды. И еще: «Когда я стану первым, Мелина отдаст мне тебя».
— Выходи, Турнус, — позвала, стоя у лестницы, Мелина. Дверной проем темен и пуст.
Толпа не сводила с него глаз.
Турнус не появлялся.
Тишина. Лишь факелы чуть потрескивают. Я лежу на земле. Руки за спиной схвачены веревкой.
Откуда-то из-за хижин, со стороны клеток, доносится визг слинов.
И вот толпа затаила дыхание. В дверях хижины стоял Турнус.
— Здравствуй, Турнус! — приветствовал его Брен Лурт.
— Здравствуй, Брен Лурт, — отозвался Турнус.
Обутая в тяжелую сандалию нога Брена Лурта ткнулась мне в живот. Я вскрикнула от боли.
— На колени, рабыня! — приказал Брен Лурт.
Кое-как поднявшись, я встала на колени. Намотав на руку провисшую веревку, он подтянул мою голову к своему бедру. В глазах у меня помутилось и просветлело опять. Стоя на верхней ^ступени, на меня внимательно смотрел Турнус.
Молодежь Табучьего Брода на славу позабавилась с земной девушкой, что некогда звалась Джуди Торнтон, — ныне бесправной рабыней Гора по имени Дина.
Под взглядом хозяина я понурилась. Но быть столь почтительной мне не позволили. Зажатая в кулаке Брена Лурта веревка натянулась, слева впился в подбородок узел, я подняла голову.
Я должна предстать перед Турнусом во всей красе.
— У меня есть кое-что для тебя, — сообщил Турнусу Брен Лурт.
— Вижу, — проронил Турнус.
— Горячая бабенка, — продолжал Брен Лурт, — очень аппетитная.
— Это мне известно, — проговорил Турнус.
— Теперь она на коленях у моих ног.
— Вижу, Брен Лурт, — сказал Турнус.
Мгновенно отбросив веревку, Брен Лурт ударом ноги отшвырнул меня в сторону. Я растянулась в пыли, повернулась на бок, чтобы ничего не пропустить.
Брен Лурт стоял, сжимая палку обеими руками: правой посередине, левой — дюймов на восемнадцать ниже. Но Турнус не двигался.
В толпе никто не шелохнулся. Чуть слышно потрескивали факелы.
На какое-то мгновение Брен Лурт, казалось, растерялся. Замешкался, переводя взгляд с одного своего приятеля на другого.
Потом снова повернулся к Турнусу — а тот, не говоря ни слова, стоял на верхней ступеньке лестницы, у входа в хижину, футов на шесть-семь возвышаясь над толпой.
— Я надругался над твоей рабыней, — сказал Брен Лурт.
— Рабыни для того и предназначены, — ответил Турнус.
— Мы с ней хорошо позабавились! — Брен Лурт начинал злиться.
— Получили удовольствие? — осведомился Турнус.
— Да! — Готовый к схватке, Брен Лурт все тверже сжимал тяжелую палку.
— Значит, — заключил Турнус, — пороть или убивать ее не придется.
Брен Лурт выглядел озадаченным.
— Тебе, Брен Лурт, безусловно, известно, — заговорил Турнус, — что долг рабыни — всеми силами угождать мужчинам. В противном случае ее ждет суровое наказание, вплоть до пыток и смерти, если хозяину так угодно.
— Мы взяли ее без твоего разрешения, — напомнил Брен Лурт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Ты все еще одета, — оглядев меня, заметил Брен Лурт.
— Позвольте мне сбросить одежду! — взмолилась я. — Позвольте обнажить перед вами красоту несчастной рабыни!
— Давай! — разрешил он.
У меня вырвался горестный крик. Снова проклятые веревки!
— Видно, ты так ничему и не научилась, — изрек Брен Лурт.
— Прошу тебя, хозяин! — рыдала я.
— Так пусть колючки ее разденут! — решил он.
— Нет! — закричала я.
И меня поволокли на веревках в самую гущу ощерившихся шипами зарослей. Я кричала, молила о пощаде, но тщетно. Острые иглы разрывали одежду, терзали тело. Меня безжалостно тащили вперед. Мотая головой из стороны в сторону, я заходилась в крике. Зажмурилась, чтобы не выкололо глаза.
Стонала: «Прошу вас, хозяева!» Но никто не соблаговолил смилостивиться надо мною. Из зарослей меня вытащили израненной, изрезанной, окровавленной. Теперь рабыня-землянка нагая.
Меня подстегнули веревкой, и мы снова двинулись в путь. С песней мучители вели меня к месту пира, на поросшую травой полянку у ручья.
Там, подтащив к дереву, снова нещадно били. Прижавшись к шершавой коре залитой слезами щекой, содрогаясь от каждого удара, я гадала: что же я им такое сделала, что они так ко мне жестоки?
Потом навзничь опрокинули на траву, потянув за веревки, широко раскинули мне ноги. Надо мной встал Брен Лурт. Глянул сверху вниз.
Вот в чем дело! Я, рабыня, ускользнула от них тогда, во время охоты. Обставила их. Перехитрила. Теперь такой хитрой я себе уже не казалась. Теперь за мою хитрость приходится платить. Мне, рабыне, тягаться со свободным мужчиной! Какое безрассудство! Или не знала, что в один прекрасный день могу оказаться в его власти?
Я закричала. Первым был Брен Лурт.
— Выходи, Турнус! — прокричал Брен Лурт. — Посмотри, что я тебе принес!
Вся перепачканная, со связанными за спиной руками я покоилась на руках у Брена Лурта. Голая, покрытая грязью и запекшейся кровью. С шеи к его рукам свисала веревка. Щеки вымазаны. Холодно, все болит — сколько было побоев и надругательств! Кажется, я почти впала в шок. Плакать уже не могла. Лишь искра чувств осталась во мне — страх перед свободными мужчинами. Я, рабыня, взяла над ними верх в их жестокой игре. Теперь мне преподали урок. Никогда в жизни больше не стану и пробовать их одолеть. Они — хозяева. Я — рабыня.
— Выходи, Турнус! — кричал Брен Лурт. — Смотри, что я тебе принес!
Словно подчеркивая свои слова, он дернул привязанную к моей шее веревку. Голова моя качнулась и вновь опустилась. Плечи бессильно подрагивали.
— Выходи, Турнус!
И вот я уже лежу в пыли перед хижиной Турнуса.
Уже стемнело. Вокруг стояли мужчины с факелами: восемь приятелей Брена Лурта, кое-кто из сельчан. Свободные мужчины, женщины, даже рабыни, которых еще не загнали на ночь в клетки. И Ремешок здесь, и Турнепс, и Верров Хвост, и Редис. Медине хотелось, чтобы они видели, что происходит Из детей — никого. Впереди, левой рукой опираясь на палку, правой держа привязанную к моей шее веревку, стоит Брен Лурт. Рядом — восемь его прихлебателей, тоже с палками. Вокруг — селяне и рабыни. Взгляды прикованы к входу в хижину Турнуса. Вот появилась Медина, начала спускаться по лесенке. Хижина Турнуса — почти в центре поселка, у пятачка. В прохладном ночном воздухе плыл запах слинов. Зябко.
Моя спина и ноги сплошь покрыты рубцами от ударов веревкой. Ноет низ живота.
Стоя у подножия лестницы, Мелина тоже повернулась к двери.
Брен Лурт, гордый, сильный, с видом триумфатора сжимает в руке привязанную к шее распростертой у его ног женщины веревку. В другой руке — палка футов шесть длиной, два-три дюйма толщиной. «Я буду первым в Табучьем Броде», — сказал он мне однажды. И еще: «Когда я стану первым, Мелина отдаст мне тебя».
— Выходи, Турнус, — позвала, стоя у лестницы, Мелина. Дверной проем темен и пуст.
Толпа не сводила с него глаз.
Турнус не появлялся.
Тишина. Лишь факелы чуть потрескивают. Я лежу на земле. Руки за спиной схвачены веревкой.
Откуда-то из-за хижин, со стороны клеток, доносится визг слинов.
И вот толпа затаила дыхание. В дверях хижины стоял Турнус.
— Здравствуй, Турнус! — приветствовал его Брен Лурт.
— Здравствуй, Брен Лурт, — отозвался Турнус.
Обутая в тяжелую сандалию нога Брена Лурта ткнулась мне в живот. Я вскрикнула от боли.
— На колени, рабыня! — приказал Брен Лурт.
Кое-как поднявшись, я встала на колени. Намотав на руку провисшую веревку, он подтянул мою голову к своему бедру. В глазах у меня помутилось и просветлело опять. Стоя на верхней ^ступени, на меня внимательно смотрел Турнус.
Молодежь Табучьего Брода на славу позабавилась с земной девушкой, что некогда звалась Джуди Торнтон, — ныне бесправной рабыней Гора по имени Дина.
Под взглядом хозяина я понурилась. Но быть столь почтительной мне не позволили. Зажатая в кулаке Брена Лурта веревка натянулась, слева впился в подбородок узел, я подняла голову.
Я должна предстать перед Турнусом во всей красе.
— У меня есть кое-что для тебя, — сообщил Турнусу Брен Лурт.
— Вижу, — проронил Турнус.
— Горячая бабенка, — продолжал Брен Лурт, — очень аппетитная.
— Это мне известно, — проговорил Турнус.
— Теперь она на коленях у моих ног.
— Вижу, Брен Лурт, — сказал Турнус.
Мгновенно отбросив веревку, Брен Лурт ударом ноги отшвырнул меня в сторону. Я растянулась в пыли, повернулась на бок, чтобы ничего не пропустить.
Брен Лурт стоял, сжимая палку обеими руками: правой посередине, левой — дюймов на восемнадцать ниже. Но Турнус не двигался.
В толпе никто не шелохнулся. Чуть слышно потрескивали факелы.
На какое-то мгновение Брен Лурт, казалось, растерялся. Замешкался, переводя взгляд с одного своего приятеля на другого.
Потом снова повернулся к Турнусу — а тот, не говоря ни слова, стоял на верхней ступеньке лестницы, у входа в хижину, футов на шесть-семь возвышаясь над толпой.
— Я надругался над твоей рабыней, — сказал Брен Лурт.
— Рабыни для того и предназначены, — ответил Турнус.
— Мы с ней хорошо позабавились! — Брен Лурт начинал злиться.
— Получили удовольствие? — осведомился Турнус.
— Да! — Готовый к схватке, Брен Лурт все тверже сжимал тяжелую палку.
— Значит, — заключил Турнус, — пороть или убивать ее не придется.
Брен Лурт выглядел озадаченным.
— Тебе, Брен Лурт, безусловно, известно, — заговорил Турнус, — что долг рабыни — всеми силами угождать мужчинам. В противном случае ее ждет суровое наказание, вплоть до пыток и смерти, если хозяину так угодно.
— Мы взяли ее без твоего разрешения, — напомнил Брен Лурт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135