— спросила она. — Разве хозяевам не хочется, чтобы их рабыни были здоровы и могли лучше служить им?
— Верно, Саша, — согласилась я. На Земле фермеры, чтобы уберечь от болезней домашних животных, тоже делают им прививки. Конечно, на Горе, где такая сыворотка вполне доступна, совершенно естественно вводить ее рабам.
Не в силах совладать с охватившей меня дрожью, стояла я подле Саши. Я получила дар, который на Земле не купить ни за какие деньги, дар, недоступный богачам из богачей моей родной планеты, потому что там этого препарата просто не существует.
Меня одарили невероятным сокровищем. Я взглянула на железные прутья.
— Но я в клетке!
— Конечно, — подхватила Саша. — Ты — рабыня. А сейчас давай отдыхать. Сегодня ночью нас продадут.
На мою руку легла мужская ладонь.
— Я же голая!
— Ты рабыня, — ответил он.
— Не выставляйте меня перед мужчинами! — взмолилась я. — Я не такая, как другие!
— На помост, рабыня! — Он толкнул меня вверх по лестнице. Ноги мои подкосились, я упала на ступеньки.
Он поднял плеть.
— Сейчас шкуру спущу!
— Нет, хозяин!
— Сто двадцать восемь, — донесся с помоста голос аукциониста. Толпе объявляли мой номер.
Я подняла глаза. Подойдя к краю помоста, дружелюбно улыбаясь, аукционист протягивал мне руку.
— Прошу!
— Я голая, — выдавила я.
— Прошу! — Он тянул ко мне руку.
Я подала руку, и он вытянул меня наверх. Округлый, футов двадцать в диаметре, помост посыпан опилками.
Держа за руку, он вывел меня на середину.
— Ей не хочется, — объяснил он зрителям.
Я стояла перед толпой мужчин.
— Ну, теперь вам удобно, дорогая леди? — обратился он ко мне.
— Да, — пробормотала я, — спасибо.
Вдруг с неожиданной злостью он швырнул меня на доски к своим ногам. Засвистела плетка. Пять раз стегнул он меня. Закрывая руками голову, я зашлась в крике, а потом замерла, дрожа, у его ног.
— Номер сто двадцать восемь, — объявил он.
Служитель подал ему дощечку со стопкой придерживаемых кольцами листов бумаги. Он зачитал первую страницу: предыдущие уже сорвали и выбросили.
— Сто двадцать восемь. — В голосе сквозило раздражение. — Брюнетка, глаза карие. Рост пятьдесят один хорт, вес двадцать девять стоунов. Основные параметры: двадцать два — шестнадцать — двадцать два. Размер наручников — второй, размер щиколоток — второй. Размер ошейника — десять хортов. Неграмотна и во многих практических отношениях необучена. Танцевать не умеет. Клеймо — «дина», цветок рабынь. Уши проколоты. — Он опустил на меня глаза и легонько пнул. — Встань, рабыня!
Я поспешно встала.
С трех сторон вокруг помоста поднимаются освещенные факелами, заполненные народом ряды амфитеатра. Между ярусами и по бокам — ступенчатые проходы. На ярусах людно, зрители едят, пьют. Тут и там в толпе мелькают женские фигуры. Разодетые, укутанные покрывалами — внимательно рассматривают меня. Одна из женщин потягивает вино сквозь покрывало. На кисее расплывается пятно. Все полностью одеты. А на мне — лишь цепочка с номером.
— Прямее! — рявкнул аукционист.
Я выпрямилась. От ударов плетки ужасно болела спина.
— Взгляните на номер сто двадцать восемь! — призывал он. — Кто назовет цену?
Толпа безмолвствовала.
Схватив меня за волосы, он с силой оттянул мне голову назад.
— Двадцать два хорта! — указывая на мою грудь, прокричал он. — Шестнадцать хортов! — Он похлопал меня по талии. — Двадцать два хорта! — Провел ладонью по телу, положил руку на мое правое бедро. Это мои основные параметры. Если понадобится, хозяин может с помощью плетки заставить меня сохранять эти размеры. — Маленькая, — продолжал аукционист, — но сладенькая, благородные господа, лакомый кусочек, честное слово!
— Два тарска! — послышалось из толпы.
— Я слышал: два тарска, — подхватил аукционист.
Конечно, я не слишком крупная, но и не сказать чтобы уж очень маленькая. В земных мерах рост мой пять футов четыре дюйма, вес — около ста шестидесяти фунтов. Стройная, приблизительно двадцать восемь — двадцать — двадцать восемь. Размера ошейника, конечно, не знаю — не приходилось покупать одежду, в которой меряют обхват шеи. На Горе это десять хортов, стало быть, на Земле соответственно что-то около двенадцати с половиной дюймов. Шея у меня стройная, изящная. Окружность своих запястий и лодыжек я тоже не знала. Теперь знаю — наручники и кольца для лодыжек номер два. Это — два отдельных размера, лодыжки могут быть шире запястий. Совпадение этих размеров считается признаком изящества. Всего размеров четыре. Первый — маленький, второй и третий — средние, четвертый — большой. Снять без посторонней помощи кольцо для лодыжек четвертого размера я, конечно, не смогла бы. А вот выскользнуть из наручника четвертого размера — вполне, если только он застегнут на четвертую отметку — Большинство наручников и колец для лодыжек устроены так, что их размер можно регулировать, подгоняя для каждой девушки. Аукционист стоял совсем рядом.
Да, там, на Земле, длину окружности своих запястий и лодыжек я не знала: для землянки эти размеры не имеют значения, не то что для рабыни Гора. Но наручники второго размера имеют внутреннюю окружность пять хортов, а кольца для лодыжек — семь. Значит, мои запястья в обхвате дюймов шесть, а лодыжки — примерно восемь с половиной. Нас обмеряли еще до торгов, в бараках, и заносили размеры в список.
— На ней клеймо «дина», — показывая толпе изображение цветка рабынь на моем теле, тараторил аукционист. — Ну, разве вам не хочется заполучить прелестную малышку Дину? Среди ваших рабынь есть Дины? — Держа за волосы, он повертел туда-сюда мою голову. — А уши, благородные господа! Уши проколоты!
Да, проколоты. Четыре дня назад, в бараках в доме Публи-уса. Правое ухо тоже — симметрично следу от проволочной петли, на которой висел серебряный листок, — этим знаком пометил свой трофей Раек из Тревы. Теперь я могу носить серьги. Теперь я ничтожнейшая из рабынь — рабыня с проколотыми ушами.
— Пять тарсков! — выкрикнул, прихлебывая из чаши, укутанный плотным одеянием толстяк из среднего яруса справа.
О Господи! Лиц не вижу. Факелы освещают меня, а не покупателей.
— Стань прямо, втяни живот, бедра разверни, — прошипел аукционист. Я повиновалась. Спину все еще саднило. — Взгляните, — указывая на меня свернутой плеткой, надрывался он, — на очертания лодыжек, обратите внимание, как хороши бедра, как упруг живот. Прелестная фигура! Эта дивная шея ждет вашего ошейника! Изящная, чувственная — красавица, да и только! — Он обвел толпу глазами. — Неужели не хочется привести ее в свое жилище? Надеть на нее ошейник и тунику, какую угодно вам поставить на колени? Обладать каждой клеточкой ее тела? Она — ваша рабыня, вы приказываете, она повинуется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Верно, Саша, — согласилась я. На Земле фермеры, чтобы уберечь от болезней домашних животных, тоже делают им прививки. Конечно, на Горе, где такая сыворотка вполне доступна, совершенно естественно вводить ее рабам.
Не в силах совладать с охватившей меня дрожью, стояла я подле Саши. Я получила дар, который на Земле не купить ни за какие деньги, дар, недоступный богачам из богачей моей родной планеты, потому что там этого препарата просто не существует.
Меня одарили невероятным сокровищем. Я взглянула на железные прутья.
— Но я в клетке!
— Конечно, — подхватила Саша. — Ты — рабыня. А сейчас давай отдыхать. Сегодня ночью нас продадут.
На мою руку легла мужская ладонь.
— Я же голая!
— Ты рабыня, — ответил он.
— Не выставляйте меня перед мужчинами! — взмолилась я. — Я не такая, как другие!
— На помост, рабыня! — Он толкнул меня вверх по лестнице. Ноги мои подкосились, я упала на ступеньки.
Он поднял плеть.
— Сейчас шкуру спущу!
— Нет, хозяин!
— Сто двадцать восемь, — донесся с помоста голос аукциониста. Толпе объявляли мой номер.
Я подняла глаза. Подойдя к краю помоста, дружелюбно улыбаясь, аукционист протягивал мне руку.
— Прошу!
— Я голая, — выдавила я.
— Прошу! — Он тянул ко мне руку.
Я подала руку, и он вытянул меня наверх. Округлый, футов двадцать в диаметре, помост посыпан опилками.
Держа за руку, он вывел меня на середину.
— Ей не хочется, — объяснил он зрителям.
Я стояла перед толпой мужчин.
— Ну, теперь вам удобно, дорогая леди? — обратился он ко мне.
— Да, — пробормотала я, — спасибо.
Вдруг с неожиданной злостью он швырнул меня на доски к своим ногам. Засвистела плетка. Пять раз стегнул он меня. Закрывая руками голову, я зашлась в крике, а потом замерла, дрожа, у его ног.
— Номер сто двадцать восемь, — объявил он.
Служитель подал ему дощечку со стопкой придерживаемых кольцами листов бумаги. Он зачитал первую страницу: предыдущие уже сорвали и выбросили.
— Сто двадцать восемь. — В голосе сквозило раздражение. — Брюнетка, глаза карие. Рост пятьдесят один хорт, вес двадцать девять стоунов. Основные параметры: двадцать два — шестнадцать — двадцать два. Размер наручников — второй, размер щиколоток — второй. Размер ошейника — десять хортов. Неграмотна и во многих практических отношениях необучена. Танцевать не умеет. Клеймо — «дина», цветок рабынь. Уши проколоты. — Он опустил на меня глаза и легонько пнул. — Встань, рабыня!
Я поспешно встала.
С трех сторон вокруг помоста поднимаются освещенные факелами, заполненные народом ряды амфитеатра. Между ярусами и по бокам — ступенчатые проходы. На ярусах людно, зрители едят, пьют. Тут и там в толпе мелькают женские фигуры. Разодетые, укутанные покрывалами — внимательно рассматривают меня. Одна из женщин потягивает вино сквозь покрывало. На кисее расплывается пятно. Все полностью одеты. А на мне — лишь цепочка с номером.
— Прямее! — рявкнул аукционист.
Я выпрямилась. От ударов плетки ужасно болела спина.
— Взгляните на номер сто двадцать восемь! — призывал он. — Кто назовет цену?
Толпа безмолвствовала.
Схватив меня за волосы, он с силой оттянул мне голову назад.
— Двадцать два хорта! — указывая на мою грудь, прокричал он. — Шестнадцать хортов! — Он похлопал меня по талии. — Двадцать два хорта! — Провел ладонью по телу, положил руку на мое правое бедро. Это мои основные параметры. Если понадобится, хозяин может с помощью плетки заставить меня сохранять эти размеры. — Маленькая, — продолжал аукционист, — но сладенькая, благородные господа, лакомый кусочек, честное слово!
— Два тарска! — послышалось из толпы.
— Я слышал: два тарска, — подхватил аукционист.
Конечно, я не слишком крупная, но и не сказать чтобы уж очень маленькая. В земных мерах рост мой пять футов четыре дюйма, вес — около ста шестидесяти фунтов. Стройная, приблизительно двадцать восемь — двадцать — двадцать восемь. Размера ошейника, конечно, не знаю — не приходилось покупать одежду, в которой меряют обхват шеи. На Горе это десять хортов, стало быть, на Земле соответственно что-то около двенадцати с половиной дюймов. Шея у меня стройная, изящная. Окружность своих запястий и лодыжек я тоже не знала. Теперь знаю — наручники и кольца для лодыжек номер два. Это — два отдельных размера, лодыжки могут быть шире запястий. Совпадение этих размеров считается признаком изящества. Всего размеров четыре. Первый — маленький, второй и третий — средние, четвертый — большой. Снять без посторонней помощи кольцо для лодыжек четвертого размера я, конечно, не смогла бы. А вот выскользнуть из наручника четвертого размера — вполне, если только он застегнут на четвертую отметку — Большинство наручников и колец для лодыжек устроены так, что их размер можно регулировать, подгоняя для каждой девушки. Аукционист стоял совсем рядом.
Да, там, на Земле, длину окружности своих запястий и лодыжек я не знала: для землянки эти размеры не имеют значения, не то что для рабыни Гора. Но наручники второго размера имеют внутреннюю окружность пять хортов, а кольца для лодыжек — семь. Значит, мои запястья в обхвате дюймов шесть, а лодыжки — примерно восемь с половиной. Нас обмеряли еще до торгов, в бараках, и заносили размеры в список.
— На ней клеймо «дина», — показывая толпе изображение цветка рабынь на моем теле, тараторил аукционист. — Ну, разве вам не хочется заполучить прелестную малышку Дину? Среди ваших рабынь есть Дины? — Держа за волосы, он повертел туда-сюда мою голову. — А уши, благородные господа! Уши проколоты!
Да, проколоты. Четыре дня назад, в бараках в доме Публи-уса. Правое ухо тоже — симметрично следу от проволочной петли, на которой висел серебряный листок, — этим знаком пометил свой трофей Раек из Тревы. Теперь я могу носить серьги. Теперь я ничтожнейшая из рабынь — рабыня с проколотыми ушами.
— Пять тарсков! — выкрикнул, прихлебывая из чаши, укутанный плотным одеянием толстяк из среднего яруса справа.
О Господи! Лиц не вижу. Факелы освещают меня, а не покупателей.
— Стань прямо, втяни живот, бедра разверни, — прошипел аукционист. Я повиновалась. Спину все еще саднило. — Взгляните, — указывая на меня свернутой плеткой, надрывался он, — на очертания лодыжек, обратите внимание, как хороши бедра, как упруг живот. Прелестная фигура! Эта дивная шея ждет вашего ошейника! Изящная, чувственная — красавица, да и только! — Он обвел толпу глазами. — Неужели не хочется привести ее в свое жилище? Надеть на нее ошейник и тунику, какую угодно вам поставить на колени? Обладать каждой клеточкой ее тела? Она — ваша рабыня, вы приказываете, она повинуется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135