Как задирала перед ними нос! Вот посмеялись бы, увидев, во что я превратилась в мире настоящих мужчин.
У хижины Турнуса, рядом с украденной из лагеря леди Сабины повозкой, груженной всяким скарбом и припасами, стоял Клитус Вителлиус.
Рыдая, я обхватила его колени.
— Оставь меня себе, хозяин! Оставь меня! — молила я. Он глянул на меня. До полудня — считанные минуты.
— Я люблю тебя, хозяин!
— Не хочет быть рабыней крестьянина, — расхохотался один из мужчин.
— Люблю тебя, хозяин! — со слезами на глазах твердила я.
Клитус Вителлиус подобрал с земли свисающую с моей шеи веревку.
— Не хочет в Табучьем Броде оставаться, — не унимался воин.
— Кто ж станет ее за это винить? — подхватил другой. Обняв колени Клитуса Вителлиуса, я не отводила от него
глаз. Он держал веревку.
— Я твоя рабыня, ты покорил меня, — рыдала я, — прошу тебя, оставь меня себе.
Ногой он прижал веревку к земле и дернул на себя. Голова моя откинулась, я беспомощно растянулась в пыли у его ног.
— Ты рабыня из Табучьего Брода, — отчеканил он, бросил веревку на землю и отвернулся от меня.
Я скребла ногтями землю у колеса повозки.
Глава 9. ДОЖДЬ
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.
Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен. А Турнус, к ее недовольству, отхватил подол огромными ножницами — ему хотелось видеть мои ноги.
Я выпрямилась. Тыльной стороной ладони вытерла лоб. Ломило спину.
— Ты у меня научишься работать! — сказал он. Я стояла перед ним на коленях со связанными за спиной руками. На шее — веревка, другой ее конец обмотан вокруг сваи хижины.
С горечью вспоминала я то утро.
— Я ухожу в Ар с хозяином! — прощебетала, поворачиваясь ко мне, Марла. — Ну, кто теперь самая красивая?
— Ты, Марла, — ответила я.
— Прощай, рабыня! — И ее и след простыл. Привязанная за шею к свае, со стянутыми за спиной руками
я стою на коленях под хижиной Турнуса.
Рядом, у другой сваи, на коротких — до меня не дотянутся — поводках четыре красавицы самки слина. Кормленые, лоснящиеся. Новое приобретение моего хозяина.
Вокруг суетятся люди Клитуса Вителлиуса, то и дело появляется и он сам.
— Мне будет не хватать тебя, — шепнула, целуя меня, Этта. — Удачи тебе, рабыня.
— Удачи тебе, рабыня! — вторили ей Лена, Донна и Чанда, обнимая и целуя меня.
— И вам удачи, — отвечала я. Поодаль, глядя на меня, стояла Бусинка.
— А ты попрощаешься со своей сестрой-рабыней? — спросила я.
Она подошла, опустилась рядом на колени.
— Да. — В глазах ее стояли слезы. — Все мы рабыни. — Она обняла меня и поцеловала. Бусинка больше не леди Сабина. Теперь она тоже просто рабыня. — Удачи тебе, рабыня!
— Удачи тебе, рабыня, — пожелала ей я.
— На цепь! — гаркнул стражник.
Девушки торопливо построились. Я следила за ними глазами. Очутиться бы среди них!
Каждая знала свое место.
Никто ни на миг не замешкался. Не ровен час — высекут.
Первой встала Марла. До чего же красивые ноги! Девушки вытянули левые руки, чтобы охранник мог защелкнуть на запястьях железные кольца. Стояли, выпрямив спины, глядя прямо перед собой: порядок есть порядок. Равнялись по правой ноге Марлы. Каждая, кроме возглавляющей шеренгу Марлы, ставила правую ногу по одной линии с впереди стоящей. Иногда на земле прочерчивают линию, и каждая девушка ставит на нее правую ступню.
Клитус Вителлиус удостоил меня лишь одним беглым взглядом.
Охранник по имени Мирус, тот самый, белокурый, что был, на мой взгляд, симпатичнее всех в лагере Клитуса Вителлиуса, не считая его самого, снял с плеча цепь.
Девушки стояли прямо, вытянув левые руки в сторону, правые — вдоль тела, ладони на бедрах, составив пятки вместе, втянув животы, высоко подняв подбородки.
Первое кольцо надели на Марлу. Она улыбалась. Вот она уже на цепи. На запястье защелкнулся замок, и она, по-прежнему глядя прямо перед собой, опустила левую руку к бедру.
Следующей стояла красавица Лена. Устремив глаза вперед, она опустила схваченную железным кольцом левую руку.
Девушек водят на цепи по-разному. В зависимости от назначения по-разному могут быть устроены кандалы. Первые попавшиеся на рабынь не наденут — идущие вереницей невольницы и выглядеть должны привлекательно, и управляться с ними должно быть удобно. Чаще всего цепи надевают либо на левое запястье, либо на левую щиколотку, либо на шею. Для длительных переходов удобнее всего цепи, надевающиеся на левое запястье или на шею. Так сподручнее нести поклажу. Но у Клитуса Вителлиуса есть повозка, украденная из лагеря леди Сабины, так что нести тяжести его девушкам не придется. Иногда прикованные за щиколотку или за шею девушки несут груз на голове, придерживая правой рукой.
Но вот и Донна, и Чанда тоже на цепи, опустили к бедру левую руку.
Снова щелкнуло кольцо — нанизана еще одна драгоценная Бусинка, прелестная полуобнаженная рабыня.
Последней стояла Этта. Стражник взглянул на нее, глаза их встретились, он надел на нее цепь.
Почему Этта последняя на цепи? Я знаю, что означает этот взгляд. Стражнику хочется заполучить ее себе в рабыни. Она казалась испуганной. На мгновение он замер позади нее, и она, чуть откинувшись назад, припала головой к его плечу. Он отошел.
На лице Этты — след удара. Может, не ублажила как следует кого-то из воинов, а то и самого Клитуса Вителлиуса — вот и оказалась на цепи, да еще в самом хвосте. А может, оставляют напоследок, как самую красивую. Получается, что первая на цепи — красавица Марла, а последняя, как ни удивительно, еще красивее. А может, решили, что на пару дней, пока след от удара не заживет, Этта подурнела — вот и поставили в хвост. А может, просто освободилось кольцо — ведь меня оставляют в Табучьем Броде, и нечего ей теперь без привязи ходить. Просто пустое место заняли.
Случается, хозяева наказывают нас, ничего не объясняя. Пусть девушка гадает, в чем ее вина, — усерднее будет стараться угодить. А бывает, что никакой причины и нет. Мы в их полной власти!
На земле рядом со мною стояло две плошки: с водой и с какой-то кашицей.
Этту, последнюю, пристегнули к цепи.
— Встать свободно, рабыни! — разрешил стражник и ушел. Ко мне повернулась Марла.
— На мне цепи Клитуса Вителлиуса! — подняв скованное кольцом запястье, прокричала она. — А на тебе — ошейник из веревки.
— Да, госпожа, — ответила я.
Она отвернулась.
Мужчины запрягали в повозку босков.
Рядом, разглядывая меня, остановились двое крестьянских парней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
У хижины Турнуса, рядом с украденной из лагеря леди Сабины повозкой, груженной всяким скарбом и припасами, стоял Клитус Вителлиус.
Рыдая, я обхватила его колени.
— Оставь меня себе, хозяин! Оставь меня! — молила я. Он глянул на меня. До полудня — считанные минуты.
— Я люблю тебя, хозяин!
— Не хочет быть рабыней крестьянина, — расхохотался один из мужчин.
— Люблю тебя, хозяин! — со слезами на глазах твердила я.
Клитус Вителлиус подобрал с земли свисающую с моей шеи веревку.
— Не хочет в Табучьем Броде оставаться, — не унимался воин.
— Кто ж станет ее за это винить? — подхватил другой. Обняв колени Клитуса Вителлиуса, я не отводила от него
глаз. Он держал веревку.
— Я твоя рабыня, ты покорил меня, — рыдала я, — прошу тебя, оставь меня себе.
Ногой он прижал веревку к земле и дернул на себя. Голова моя откинулась, я беспомощно растянулась в пыли у его ног.
— Ты рабыня из Табучьего Брода, — отчеканил он, бросил веревку на землю и отвернулся от меня.
Я скребла ногтями землю у колеса повозки.
Глава 9. ДОЖДЬ
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.
Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен. А Турнус, к ее недовольству, отхватил подол огромными ножницами — ему хотелось видеть мои ноги.
Я выпрямилась. Тыльной стороной ладони вытерла лоб. Ломило спину.
— Ты у меня научишься работать! — сказал он. Я стояла перед ним на коленях со связанными за спиной руками. На шее — веревка, другой ее конец обмотан вокруг сваи хижины.
С горечью вспоминала я то утро.
— Я ухожу в Ар с хозяином! — прощебетала, поворачиваясь ко мне, Марла. — Ну, кто теперь самая красивая?
— Ты, Марла, — ответила я.
— Прощай, рабыня! — И ее и след простыл. Привязанная за шею к свае, со стянутыми за спиной руками
я стою на коленях под хижиной Турнуса.
Рядом, у другой сваи, на коротких — до меня не дотянутся — поводках четыре красавицы самки слина. Кормленые, лоснящиеся. Новое приобретение моего хозяина.
Вокруг суетятся люди Клитуса Вителлиуса, то и дело появляется и он сам.
— Мне будет не хватать тебя, — шепнула, целуя меня, Этта. — Удачи тебе, рабыня.
— Удачи тебе, рабыня! — вторили ей Лена, Донна и Чанда, обнимая и целуя меня.
— И вам удачи, — отвечала я. Поодаль, глядя на меня, стояла Бусинка.
— А ты попрощаешься со своей сестрой-рабыней? — спросила я.
Она подошла, опустилась рядом на колени.
— Да. — В глазах ее стояли слезы. — Все мы рабыни. — Она обняла меня и поцеловала. Бусинка больше не леди Сабина. Теперь она тоже просто рабыня. — Удачи тебе, рабыня!
— Удачи тебе, рабыня, — пожелала ей я.
— На цепь! — гаркнул стражник.
Девушки торопливо построились. Я следила за ними глазами. Очутиться бы среди них!
Каждая знала свое место.
Никто ни на миг не замешкался. Не ровен час — высекут.
Первой встала Марла. До чего же красивые ноги! Девушки вытянули левые руки, чтобы охранник мог защелкнуть на запястьях железные кольца. Стояли, выпрямив спины, глядя прямо перед собой: порядок есть порядок. Равнялись по правой ноге Марлы. Каждая, кроме возглавляющей шеренгу Марлы, ставила правую ногу по одной линии с впереди стоящей. Иногда на земле прочерчивают линию, и каждая девушка ставит на нее правую ступню.
Клитус Вителлиус удостоил меня лишь одним беглым взглядом.
Охранник по имени Мирус, тот самый, белокурый, что был, на мой взгляд, симпатичнее всех в лагере Клитуса Вителлиуса, не считая его самого, снял с плеча цепь.
Девушки стояли прямо, вытянув левые руки в сторону, правые — вдоль тела, ладони на бедрах, составив пятки вместе, втянув животы, высоко подняв подбородки.
Первое кольцо надели на Марлу. Она улыбалась. Вот она уже на цепи. На запястье защелкнулся замок, и она, по-прежнему глядя прямо перед собой, опустила левую руку к бедру.
Следующей стояла красавица Лена. Устремив глаза вперед, она опустила схваченную железным кольцом левую руку.
Девушек водят на цепи по-разному. В зависимости от назначения по-разному могут быть устроены кандалы. Первые попавшиеся на рабынь не наденут — идущие вереницей невольницы и выглядеть должны привлекательно, и управляться с ними должно быть удобно. Чаще всего цепи надевают либо на левое запястье, либо на левую щиколотку, либо на шею. Для длительных переходов удобнее всего цепи, надевающиеся на левое запястье или на шею. Так сподручнее нести поклажу. Но у Клитуса Вителлиуса есть повозка, украденная из лагеря леди Сабины, так что нести тяжести его девушкам не придется. Иногда прикованные за щиколотку или за шею девушки несут груз на голове, придерживая правой рукой.
Но вот и Донна, и Чанда тоже на цепи, опустили к бедру левую руку.
Снова щелкнуло кольцо — нанизана еще одна драгоценная Бусинка, прелестная полуобнаженная рабыня.
Последней стояла Этта. Стражник взглянул на нее, глаза их встретились, он надел на нее цепь.
Почему Этта последняя на цепи? Я знаю, что означает этот взгляд. Стражнику хочется заполучить ее себе в рабыни. Она казалась испуганной. На мгновение он замер позади нее, и она, чуть откинувшись назад, припала головой к его плечу. Он отошел.
На лице Этты — след удара. Может, не ублажила как следует кого-то из воинов, а то и самого Клитуса Вителлиуса — вот и оказалась на цепи, да еще в самом хвосте. А может, оставляют напоследок, как самую красивую. Получается, что первая на цепи — красавица Марла, а последняя, как ни удивительно, еще красивее. А может, решили, что на пару дней, пока след от удара не заживет, Этта подурнела — вот и поставили в хвост. А может, просто освободилось кольцо — ведь меня оставляют в Табучьем Броде, и нечего ей теперь без привязи ходить. Просто пустое место заняли.
Случается, хозяева наказывают нас, ничего не объясняя. Пусть девушка гадает, в чем ее вина, — усерднее будет стараться угодить. А бывает, что никакой причины и нет. Мы в их полной власти!
На земле рядом со мною стояло две плошки: с водой и с какой-то кашицей.
Этту, последнюю, пристегнули к цепи.
— Встать свободно, рабыни! — разрешил стражник и ушел. Ко мне повернулась Марла.
— На мне цепи Клитуса Вителлиуса! — подняв скованное кольцом запястье, прокричала она. — А на тебе — ошейник из веревки.
— Да, госпожа, — ответила я.
Она отвернулась.
Мужчины запрягали в повозку босков.
Рядом, разглядывая меня, остановились двое крестьянских парней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135