Мысли его обратились к Кольцу, но в них не было успокоения, только
ужас и опасность. Как только он оказался на виду у горы огня, сверкавшей
далеко впереди, он понял, что ноша его изменилась. Оказавшись вблизи от
огромных печей, где в глубокой древности оно было выковано, Кольцо
приобрело огромную силу, стало более свирепым и непокорным, послушным лишь
могучей воле. Хотя Сэм не надел Кольцо, оно висело на цепи у него на шее,
он, стоя здесь, чувствовал, как оно увеличивается, расширяется, закутывая
в обширную тень самого себя, - зловещая угроза вставала над стенами
Мордора. Он знал, что теперь перед ним лишь два пути: воздержаться от
использования Кольца, хотя оно будет мучительно искушать его, или объявить
его своим, бросив вызов силе, что сидит в темной крепости за долиной
теней. Кольцо искушало его, подтачивая его волю и разум. Дикие видения
возникали в его мозгу; он видел Сэмвайса могучего, героя эпохи, идущего с
пламенеющим мечом по темной земле, на его зов сбегались армии, и с ними он
шел на Барад-Дур. Затем все тучи расходились, сияло солнце, и по его
приказу долина Горгорот превращалась в цветущий сад. Ему нужно было только
надеть Кольцо и объявить его своим, и все это сбылось бы.
В этот час испытания любовь к хозяину больше всего помогла ему
устоять; но и глубоко в нем жил непобежденный хоббичий здравый смысл: он
знал в глубине души, что он недостаточно велик для такой ноши, даже если
его видения и не были простым обманом. Маленький сад и свободный садовник
- вот все, в чем он нуждался; ему не нужен был сад, раздутый в целое
королевство. Он мог использовать свои собственные руки, а не приказывать
другим делать это.
- Все это лишь ловушка, - сказал он себе. - Он увидит и усмирит меня
прежде, чем я успею крикнуть. Он тут же увидит меня, если я надену Кольцо
здесь, в Мордоре. Что ж, я могу только сказать: положение кажется
безнадежным, как мороз весной. Именно когда невидимость оказывается
полезной для дела, я не могу надеть Кольцо! А если я пойду вперед, оно
превратиться в обузу и будет отягощать каждый мой шаг. Что же делать?
Он не испытывал сомнений. Он знал, что должен спуститься к воротам и
больше не медлить. Пожав плечами, как бы сбрасывая тень и разгоняя
видения, он начал медленно спускаться. С каждым шагом он, казалось,
становился меньше. Не успел он пройти далеко, как вновь сморщился до
маленького испуганного хоббита. Теперь он проходил под самыми стенами
башни, и крики и звуки борьбы теперь доносились до его ушей без помощи
Кольца. На этот раз шум, по-видимому, доносился со двора за внешней
стеной.
Сэм был на полпути вниз, к тропе, когда из темных ворот в красный
отблеск выбежали два орка. Они не повернули к нему, а побежали к главной
дороге: но, пробежав немного, споткнулись, упали на землю и замерли. Сэм
не видел стрел, но догадался, что орков застрелили из укреплений на стенах
или из тени у ворот. Он продолжал идти, оставляя стену слева от себя. Один
взгляд наверх показал ему, что перелезть через стену невозможно. Она
поднималась на тридцать футов без единой щели или выступа к нависающим
утесам, как к перевернутой лестнице. Ворота оставались единственным путем.
Он крался вперед, размышляя, сколько орков могло жить в башне с
Шагратом, и сколько привел Горбаг, и из-за чего они ссорились, если только
именно это произошло. В отряде Шаграта было около сорока орков, а у
Горбага вдвое больше; но, конечно, патруль Шаграта был лишь частью его
гарнизона. Почти несомненно, они ссорились из-за Фродо и добычи. На
секунду Сэм остановился, потому что неожиданно он все понял, как будто
видел происходившее своими глазами. Митриловая кольчуга! Конечно, Фродо
носил ее, и они обнаружили это. А из того, что слышал Сэм, он понял, что
Горбаг будет домогаться ее. Приказ башни тьмы требовал не вредить Фродо,
но если этот приказ будет нарушен, они могут в любой момент убить Фродо.
- Вперед, жалкий трус! - сказал сам себе Сэм. - Теперь за дело!
Он выхватил жало и побежал к открытым воротам. Но когда он уже должен
был миновать их широкую арку, он почувствовал шок - как будто налетел на
паутину, как у Шелоб, только невидимую. Он не видел препятствия, но что-то
более сильное, чем его воля, преграждало ему путь. Он осмотрелся и в тени
ворот увидел двух стражей.
Это были огромные фигуры, сидящие на тронах. У каждой было три
соединенных туловища и три головы, смотрящие наружу, поперек и внутрь.
Головы были как у грифов, а на больших коленях лежали руки с когтями.
Казалось, они высечены в скале и в то же время в них чувствовалась жизнь и
какая-то зловещая бдительность. Они знали врага. Видимый или невидимый, он
не мог пройти незамеченный ими. Они помешают ему войти и помешают бежать.
Напрягая волю, Сэм снова двинулся вперед и резко остановился,
шатаясь, как от удара по груди и голове. Потом, отвечая на пришедшую ему в
голову мысль, он медленно извлек фиал Галадриэль и поднял его. От его
белого света бежали тени у ворот... Чудовищные стражи сидели холодные и
неподвижные, открытые во всей своей уродливости. На мгновение Сэм уловил
блеск в их черных каменных глазах, злобное выражение этих глаз заставило
его вздрогнуть. Но он чувствовал, как их злая воля поддается и переходит в
страх.
Он прошел мимо них; но в тот момент, когда он сунул фиал за пазуху,
он был уверен, как будто сзади щелкнул стальной засов, что их бдительность
возобновилась. И из их злобных голов донесся высокий и резкий крик, эхом
отразившийся от стен. Высоко вверху, как ответный сигнал, раздался резкий
удар колокола.
- Одно дело сделано! - сказал Сэм. - Я позвонил во входной
колокольчик! Что ж, выходите кто-нибудь! - крикнул он. - Скажите капитану
Шаграту, что его вызывает большой эльфийский воин с эльфийским мечом.
Ответа не было. Сэм двинулся вперед. Жало голубым пламенем сверкало в
его руке. Двор находился в глубокой тени, но он видел, что его мощеная
поверхность усеяна телами. Прямо у его ног лежали два орочьих лучника, в
спинах их торчали ножи. Дальше лежало еще много фигур; одиночных,
застигнутых выстрелом или ударом меча; пар, сжимавших друг друга в
объятиях, и умерших в тот момент, когда они били, душили друг друга,
кусали. Камни мостовой были скользкими от темной крови.
Сэм заметил две разные формы одежды: одну, помеченную красным глазом,
и другую - с луной, обезображенной призрачным изображением смерти; но он
не остановился, чтобы рассмотреть подробности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99