Для чего же мы тогда платим все эти налоги и подати? Не для того ли, чтобы обезьяны вмешивались в наше судопроизводство? Это же смешно! — взволнованно крикнул он.
Гораций поднял руку.
— При чем же я тут?
— Но вы ведь одобряете это, — обвинил его лорд. — Исаак утверждает это, а Исаак ведь все знает, не правда ли?
Сэр Исаак почувствовал себя неловко.
— Я не говорил, что Грешэм что-нибудь знает об этом,— нерешительно начал он.
— Ну, зачем же вы теперь врете? — резко оборвал его Верлонд. — Вы же только что сказали мне, что считаете Грешэма одним из "четырех праведников" .
Хотя сэр Исаак привык к грубым бестактностям своего друга, он все же густо покраснел.
— Ах, я же совсем не то хотел сказать, — ответил он в смущении и с досадой в голосе. — Черт возьми, лорд Верлонд, не ставьте меня в такое положение. Еще, чего доброго, придется отвечать перед судом за клевету и возмещать убытки.
На Горация замешательство барона не произвело никакого впечатления.
— Не беспокойтесь,— холодно сказал он, — я не намереваюсь подавать на вас в суд.
Он опять повернулся к Мэри, в то время как лорд завязал с бароном новый разговор. Старик любил прыгать с одной темы на другую. Не прошло и минуты, как он болтал о рыбной ловле. Сэр Исаак очень мало смыслил в этих вещах, но Верлонд, несмотря на это, с увлечением рассказывал ему о щуках, карасях и лососях.
В четверть первого поезд въехал в Линкольн. Обыкновенно Гораций нанимал домик за городом, но нынче намеревался в тот же день вернуться в Лондон. На станции он расстался с Мэри.
— Мы увидимся на поле, — сказал он. — Что ты предпримешь? Поедешь сегодня вечером обратно?
— Девушка кивнула.
— Для тебя многое зависит от того, прибудет, ли твоя ло~ шадь первой?—спросила, она немного боязливым тоном.
— Обыкновенно не очень беспокоятся о результатах скачек в Линкольне. Еще не наступил настоящий сезон, но даже опытные игроки боятся делать большие ставки. Никто ничего определенного не знает, и нельзя сказать, какие лошади в форме. Я действительно думаю, что Немезида придет первой, хотя линкольнские скачки редко выдвигали на первое место Молодую кобылу; кроме того, она спринтер, ей лучше всего даются короткие, быстрые скачки. Я знаю, что и до нее такие же лошади с успехом участвовали в этих скачках, но если судить по среднему качеству участвующих лошадей, у нее мало шансов.
— А я думала, что ты твердо уверен в победе. Он коротко рассмелся.
— Ну да, в понедельник ты полна надежд, а во вторник опять сомневаешься. Уж это так. Состояние лошадей далеко не так изменчиво, как настроение их владельцев. Я, вероятно, сегодня еще встречу кого-нибудь, кто мне скажет, что выиграет, скажем, Шторм. Этот человек схватит меня за пуговицу и начнет доказывать, что это самое верное дело, какое себе только можно представить. А когда я его встречу после скачек, он Мне холодно сообщит, что совсем не ставил на эту лошадь, потому что в последнюю минуту узнал от одного совершенно не знакомого ему человека, что другая лошадь имеет больше шансов на успех. Дело в том, что тот, другой, лично знаком с сестрой тетки владельца этой лошади. Уж это обычная для скачек картина; ты не должна ожидать от людей постоянства. Я все еще уверен в том, что Немезида придет первой, но я уже не так твердо верю в это, как раньше. Даже первый ученик волнуется на экзамене.
Лорд Верлонд подошел к ним и услыхал его последние слова.
— А Исаак все еще уверен в том, что Тримболино придет первым. Я только что узнал, что дорожка размякла.
Гораций посмотрел на него чуть ли не с ужасом.
— Это не очень-то благоприятно для вашей лошади, мой друг. Спринтер, который хочет участвовать в линкольнских скачках, не может обойтись без твердой почвы. Сдается мне, что я возьму с собой сегодня в Лондон выигрыш в 1500 фунтов.
— Вы поставили на Тримболино?
— Не задавайте дерзких вопросов, — недовольно сказал лорд, — которые к тому же совершенно лишни. Вы прекрасно знаете, что я поставил на Тримболино. Не верите? Я поставил на него, но боюсь, что проиграю свои деньги.
— Вы боитесь? — Гораций знал, что лорд умел проигрывать с достоинством, несмотря на все свои недостатки.
Лорд кивнул. Он теперь не шутил, и неприятное, враждебное выражение, обыкновенно не сходившее с его лица, исчезло. К величайшему изумлению Горация, он вдруг преобразился в необычайно симпатичного старого господина. Твердая линия рта смягчилась, и на бледном лице была печальная улыбка.
— Да, я действительно боюсь. — Он говорил спокойно и без той циничной горечи, которая, казалось, была неразрывно связана с ним. — Эти скачки для многих имеют ре-шающее значение. Меня они, правда, весьма мало интересуют. — Еле заметная улыбка скользнула по его губам. — Но я знаю людей, — продолжал он серьезным тоном, — для которых от исхода скачек зависит жизнь.
Вдруг он опять превратился в прежнего сварливого старика.
— Ну, как вам нравится, когда лорд Верлонд становится сентиментальным, мистер Грешэм?
Гораций в замешательстве покачал головой.
— Боюсь, что я не совсем понял вас.
— Ну, так вы, может быть, поймете меня теперь! — сказал лорд резким голосом. — Вот мой автомобиль. Всего хорошего!
Гораций смотрел ему вслед, пока не потерял из виду; затем он отправился на скаковое поле. Поведение старика не выходило у него из головы. Весь Лондон знал, что Верлонд любил издеваться над людьми. Гораций шел по берегу реки и думал о том, что лорд Верлонд, собственно говоря, никогда не обижал невинных, безобидных людей. Его саркастические, циничные насмешки были направлены главным образом против людей его же круга, а гневные вспышки большей частью относились к общепризнанным злодеям. Люди вроде сэра Исаака Трэмбера всегда являлись жертвами ядовитого юмора старика.
Его отношение к своему наследнику было, конечно, непростительным, но лорд и сам никогда его не оправдывал; он упрямо избегал разговоров на эту тему, и, в общем, никто не осмеливался с ним об этом заговаривать.
Лорд Верлонд был чрезвычайно богат, и Гораций Грешэм не без основания был счастлив, что сам обладал большим состоянием. В противном случае его надежды были бы почти напрасны. Его собственное богатство прежде всего исключало подозрение в том, что он охотился за деньгами леди Мэри; ему же лично было все равно, получит она миллионы лорда или нет.
Но в этот день в Линкольне находились еще некоторые другие люди, наблюдавшие положение дел не с таким философским спокойствием. Сэр Исаак поехал прямо к стоявшей на холме вилле, которую полковник Блэк снял на два дня. Он был в наихудшем расположении духа. Блэк сидел за обедом и поднял голову, когда в комнату вошел барон.
— Алло, Исаак! Можете сейчас же со мной пообедать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Гораций поднял руку.
— При чем же я тут?
— Но вы ведь одобряете это, — обвинил его лорд. — Исаак утверждает это, а Исаак ведь все знает, не правда ли?
Сэр Исаак почувствовал себя неловко.
— Я не говорил, что Грешэм что-нибудь знает об этом,— нерешительно начал он.
— Ну, зачем же вы теперь врете? — резко оборвал его Верлонд. — Вы же только что сказали мне, что считаете Грешэма одним из "четырех праведников" .
Хотя сэр Исаак привык к грубым бестактностям своего друга, он все же густо покраснел.
— Ах, я же совсем не то хотел сказать, — ответил он в смущении и с досадой в голосе. — Черт возьми, лорд Верлонд, не ставьте меня в такое положение. Еще, чего доброго, придется отвечать перед судом за клевету и возмещать убытки.
На Горация замешательство барона не произвело никакого впечатления.
— Не беспокойтесь,— холодно сказал он, — я не намереваюсь подавать на вас в суд.
Он опять повернулся к Мэри, в то время как лорд завязал с бароном новый разговор. Старик любил прыгать с одной темы на другую. Не прошло и минуты, как он болтал о рыбной ловле. Сэр Исаак очень мало смыслил в этих вещах, но Верлонд, несмотря на это, с увлечением рассказывал ему о щуках, карасях и лососях.
В четверть первого поезд въехал в Линкольн. Обыкновенно Гораций нанимал домик за городом, но нынче намеревался в тот же день вернуться в Лондон. На станции он расстался с Мэри.
— Мы увидимся на поле, — сказал он. — Что ты предпримешь? Поедешь сегодня вечером обратно?
— Девушка кивнула.
— Для тебя многое зависит от того, прибудет, ли твоя ло~ шадь первой?—спросила, она немного боязливым тоном.
— Обыкновенно не очень беспокоятся о результатах скачек в Линкольне. Еще не наступил настоящий сезон, но даже опытные игроки боятся делать большие ставки. Никто ничего определенного не знает, и нельзя сказать, какие лошади в форме. Я действительно думаю, что Немезида придет первой, хотя линкольнские скачки редко выдвигали на первое место Молодую кобылу; кроме того, она спринтер, ей лучше всего даются короткие, быстрые скачки. Я знаю, что и до нее такие же лошади с успехом участвовали в этих скачках, но если судить по среднему качеству участвующих лошадей, у нее мало шансов.
— А я думала, что ты твердо уверен в победе. Он коротко рассмелся.
— Ну да, в понедельник ты полна надежд, а во вторник опять сомневаешься. Уж это так. Состояние лошадей далеко не так изменчиво, как настроение их владельцев. Я, вероятно, сегодня еще встречу кого-нибудь, кто мне скажет, что выиграет, скажем, Шторм. Этот человек схватит меня за пуговицу и начнет доказывать, что это самое верное дело, какое себе только можно представить. А когда я его встречу после скачек, он Мне холодно сообщит, что совсем не ставил на эту лошадь, потому что в последнюю минуту узнал от одного совершенно не знакомого ему человека, что другая лошадь имеет больше шансов на успех. Дело в том, что тот, другой, лично знаком с сестрой тетки владельца этой лошади. Уж это обычная для скачек картина; ты не должна ожидать от людей постоянства. Я все еще уверен в том, что Немезида придет первой, но я уже не так твердо верю в это, как раньше. Даже первый ученик волнуется на экзамене.
Лорд Верлонд подошел к ним и услыхал его последние слова.
— А Исаак все еще уверен в том, что Тримболино придет первым. Я только что узнал, что дорожка размякла.
Гораций посмотрел на него чуть ли не с ужасом.
— Это не очень-то благоприятно для вашей лошади, мой друг. Спринтер, который хочет участвовать в линкольнских скачках, не может обойтись без твердой почвы. Сдается мне, что я возьму с собой сегодня в Лондон выигрыш в 1500 фунтов.
— Вы поставили на Тримболино?
— Не задавайте дерзких вопросов, — недовольно сказал лорд, — которые к тому же совершенно лишни. Вы прекрасно знаете, что я поставил на Тримболино. Не верите? Я поставил на него, но боюсь, что проиграю свои деньги.
— Вы боитесь? — Гораций знал, что лорд умел проигрывать с достоинством, несмотря на все свои недостатки.
Лорд кивнул. Он теперь не шутил, и неприятное, враждебное выражение, обыкновенно не сходившее с его лица, исчезло. К величайшему изумлению Горация, он вдруг преобразился в необычайно симпатичного старого господина. Твердая линия рта смягчилась, и на бледном лице была печальная улыбка.
— Да, я действительно боюсь. — Он говорил спокойно и без той циничной горечи, которая, казалось, была неразрывно связана с ним. — Эти скачки для многих имеют ре-шающее значение. Меня они, правда, весьма мало интересуют. — Еле заметная улыбка скользнула по его губам. — Но я знаю людей, — продолжал он серьезным тоном, — для которых от исхода скачек зависит жизнь.
Вдруг он опять превратился в прежнего сварливого старика.
— Ну, как вам нравится, когда лорд Верлонд становится сентиментальным, мистер Грешэм?
Гораций в замешательстве покачал головой.
— Боюсь, что я не совсем понял вас.
— Ну, так вы, может быть, поймете меня теперь! — сказал лорд резким голосом. — Вот мой автомобиль. Всего хорошего!
Гораций смотрел ему вслед, пока не потерял из виду; затем он отправился на скаковое поле. Поведение старика не выходило у него из головы. Весь Лондон знал, что Верлонд любил издеваться над людьми. Гораций шел по берегу реки и думал о том, что лорд Верлонд, собственно говоря, никогда не обижал невинных, безобидных людей. Его саркастические, циничные насмешки были направлены главным образом против людей его же круга, а гневные вспышки большей частью относились к общепризнанным злодеям. Люди вроде сэра Исаака Трэмбера всегда являлись жертвами ядовитого юмора старика.
Его отношение к своему наследнику было, конечно, непростительным, но лорд и сам никогда его не оправдывал; он упрямо избегал разговоров на эту тему, и, в общем, никто не осмеливался с ним об этом заговаривать.
Лорд Верлонд был чрезвычайно богат, и Гораций Грешэм не без основания был счастлив, что сам обладал большим состоянием. В противном случае его надежды были бы почти напрасны. Его собственное богатство прежде всего исключало подозрение в том, что он охотился за деньгами леди Мэри; ему же лично было все равно, получит она миллионы лорда или нет.
Но в этот день в Линкольне находились еще некоторые другие люди, наблюдавшие положение дел не с таким философским спокойствием. Сэр Исаак поехал прямо к стоявшей на холме вилле, которую полковник Блэк снял на два дня. Он был в наихудшем расположении духа. Блэк сидел за обедом и поднял голову, когда в комнату вошел барон.
— Алло, Исаак! Можете сейчас же со мной пообедать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37