Он лукаво подмигнул своему собеседнику.
— Они хотели узнать, кто четвертый? — спросил Пуаккар.
— И еще как! Но я хотел бы знать, поверили бы они мне, если б я сознался, что сам один из четырех и так же мало знаю о личности четвертого, как они.
Пуаккар поднялся и задумчиво посмотрел на огонь.
— Я часто задумывался над тем, кто это может быть. Ты тоже?
— Я отучил себя от любопытства, — ответил Гонсалец. — Кто бы это ни был, он хороший человек, который очень деятельно работает на пользу нашего дела.
Пуаккар согласился с ним.
— Я уверен, — продолжал Гонсалец, — что он совершил уже немало больших и честных дел.
— Между прочим, я был у старого лорда Верлонда. Ты ведь помнишь, что номер четвертый просил испытать его. У этого старика злой и острый язык.
Пуаккар улыбнулся.
— И он сказал тебе, чтобы ты убирался к черту?
— Нечто в этом роде. После долгого ворчания он дал мне десять шиллингов. Но разговор с ним доставил мне большое удовольствие, я как следует посмеялся.
— Но ты ведь не дал мне этих денег для нашего фонда?
- Нет, они предназначены для-другой цели,,—ответил, улыбаясь, Гонсалец.
Друзья вынуждены были прервать разговор: пришли пациенты. Через четверть часа оба были погружены в работу. Они перевязывали рану, давали советы и наставления.
больным, раздавали лекарства. Их помощь с благодарностью принималась нуждающимися этого густонаселенного района.Эта аптека возникла благодаря щедрости трех врачей, неизвестно откуда появившихся. В один прекрасный день какой-то неизвестный богач пожертвовал на это доброе дело пять тысяч фунтов. Через некоторое время он появился лично, закутанный в длинный плащ, на лице у него была черная маска. Он предложил трем филантропам принять его в их союз. Никто не знал его, разве только Манфред, который тотчас же принял предложение. Таким образом неизвестный стал их сотрудником.
Случайные наблюдатели считали трех докторов чудаками, фанатически преданными своему делу. Они не принадлежали ни к одной из организаций светского или религиозного характера, которые подобным же образом оказывали помощь бедному населению.
Не было никакого сомнения в том, что они обладали всеми необходимыми познаниями в своей профессии и дипломами. Один из них, Леон Гонсалец, был даже выдающимся химиком. Никогда нельзя было увидеть кого-либо из них в церкви или на каком-нибудь религиозном торжестве. Члены религиозных общин, развивших свою деятельность в этой местности, были очень удивлены. Они часто пытались узнать, какую веру исповедовали врачи, но никому не удалось добиться ответа на этот вопрос.
- Было уже около одиннадцати часов вечера, когда оба друга закончили свою работу. Последний пациент ушел, затих жалобный плач больного ребенка. Двери были заперты, и прислуга занялась уборкой комнат.
Гонсалец и Пуаккар, оба усталые, но довольные своей работой, встретились в бюро. Эта хорошо обставленная комната служила трем врачам общей столовой. В камине горел яркий огонь, удобные кресла и мягкие диваны делали комнату уютной. Тяжелый, мягкий ковер покрывал пол, на стенах висели ценные гравюры.
Они говорили о пациентах, сравнивали свои замечания и рассказывали друг другу интересные подробности. Манфред рано ушел, и еще до сих пор не возвращался.
Вдруг прозвучал звонок.
— Это в аптеку, — сказал Леон по-испански, — нужно Посмотреть, в чем дело.
— Вероятно, опять маленькая девочка, — заметил Пуаккар, — "пожалуйста, пойдемте со мной к моему отцу, он мертв или пьян" .
Вспомнив этот случай, оба засмеялись.
Пуаккар открыл дверь и увидел у входа незнакомого мужчину.
— Случилось большое несчастье, г-н доктор. Пострадавший тут за углом, можно мне доставить его сюда?.
— Что случилось?
— Кто-то ранил его ножом.
— Давайте его сюда. Пуаккар вернулся к Гонсалецу.
— Жертва поножовщины. Принести его к тебе в операционную?
Гонсалец вскочил.
— Да, сейчас приведу операционный стол в порядок. Через несколько минут двое парней внесли раненого. Он был в беспамятстве. Друзья сразу узнали его. Они осторожно положили его и сняли искусно одежду, в то время как сопровождавший раненого полицейский выпроваживал собравшихся любопытных из комнаты.
Когда Гонсалец и Пуаккар остались одни с раненым, они многозначительно переглядывались.
— Если я не ошибаюсь, — сказал осторожно Леон, —это м-р Вилли Джэкобс.
В этот вечер Мэй Сандфорд сидела одна в своей комнате и читала. После того, как отец попрощался и ушел ужинать, она увлеклась чтением, но теперь отложила книгу. Днем она получила срочное письмо от полковника Блэка, в котором тот писал, что хочет поговорить с ней по очень важному и тайному делу, касающемуся ее отца. Мэй испугалась. Неотложность и таинственность этого известия невыразимо мучили ее.
В двадцатый раз она хотела взяться за книгу, но в этот момент постучали. Мэй быстрым движением спрятала письмо, лежавшее на столе.
— Какой-то господин хочет поговорить с вами, — сказала вошедшая горничная.
— Кто он такой?
— Самый обыкновенный мужчина.
Мэй колебалась. Дворецкий был дома, в противном случае она вряд ли согласилась бы принять незнакомца.
— Проведите его в кабинет отца и скажите Томасу, что в доме чужой мужчина; чтобы он был поблизости, если я позвоню.
Она никогда еще не видала этого человека, поднявшегося при ее появлении. И хотя в его лице было что-то располагавшее, она инстинктивно отнеслась к нему с недоверием. Исхудалое лицо незнакомца было бледно, под глазами лежали темные тени, грязные руки дрожали.
— Джэкобс, Вилли Джэкобс. Мне очень жаль, что я вас беспокою, но я хочу сообщить вам нечто важное.
— Уже очень поздно... Что же вам угодно?
Он смущенно мял в руках шляпу и смотрел на горничную. По знаку Мэй та вышла из комнаты.
— Это действительно важно для вас, — снова заговорил Джэкобс. — Блэк очень плохо относился ко мне...
У Мэй возникло странное подозрение. Неужели этого человека прислал к ней Франк для того, чтобы подорвать ее доверие к Блэку? В ней поднялось негодование к этому человеку и к тому, кого она считала виновником этого визита. Она ответила очень холодно:
— Вы напрасно беспокоились, скажите, пожалуйста, господину, который вас сюда прислал, что...
— Меня никто не посылал, мисс, я пришел по собственной воле. Я еще раз говорю вам: ко мне скверно относятся. Я очень долго молчал, чтобы не подвести Блэка, а теперь он меня бросил на произвол судьбы. Я болен, вы это сами видите. Я умираю с голоду, а мне не дали и куска хлеба. Сегодня я пошел к Блэку, но он не захотел даже говорить со мной.
Его лицо исказилоь в бессильной злобе.
— Но я отомщу ему! — дико вскрикнул Джэкобс. — Знаете, что он собирается сделать?
— Я и знать ничего не хочу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Они хотели узнать, кто четвертый? — спросил Пуаккар.
— И еще как! Но я хотел бы знать, поверили бы они мне, если б я сознался, что сам один из четырех и так же мало знаю о личности четвертого, как они.
Пуаккар поднялся и задумчиво посмотрел на огонь.
— Я часто задумывался над тем, кто это может быть. Ты тоже?
— Я отучил себя от любопытства, — ответил Гонсалец. — Кто бы это ни был, он хороший человек, который очень деятельно работает на пользу нашего дела.
Пуаккар согласился с ним.
— Я уверен, — продолжал Гонсалец, — что он совершил уже немало больших и честных дел.
— Между прочим, я был у старого лорда Верлонда. Ты ведь помнишь, что номер четвертый просил испытать его. У этого старика злой и острый язык.
Пуаккар улыбнулся.
— И он сказал тебе, чтобы ты убирался к черту?
— Нечто в этом роде. После долгого ворчания он дал мне десять шиллингов. Но разговор с ним доставил мне большое удовольствие, я как следует посмеялся.
— Но ты ведь не дал мне этих денег для нашего фонда?
- Нет, они предназначены для-другой цели,,—ответил, улыбаясь, Гонсалец.
Друзья вынуждены были прервать разговор: пришли пациенты. Через четверть часа оба были погружены в работу. Они перевязывали рану, давали советы и наставления.
больным, раздавали лекарства. Их помощь с благодарностью принималась нуждающимися этого густонаселенного района.Эта аптека возникла благодаря щедрости трех врачей, неизвестно откуда появившихся. В один прекрасный день какой-то неизвестный богач пожертвовал на это доброе дело пять тысяч фунтов. Через некоторое время он появился лично, закутанный в длинный плащ, на лице у него была черная маска. Он предложил трем филантропам принять его в их союз. Никто не знал его, разве только Манфред, который тотчас же принял предложение. Таким образом неизвестный стал их сотрудником.
Случайные наблюдатели считали трех докторов чудаками, фанатически преданными своему делу. Они не принадлежали ни к одной из организаций светского или религиозного характера, которые подобным же образом оказывали помощь бедному населению.
Не было никакого сомнения в том, что они обладали всеми необходимыми познаниями в своей профессии и дипломами. Один из них, Леон Гонсалец, был даже выдающимся химиком. Никогда нельзя было увидеть кого-либо из них в церкви или на каком-нибудь религиозном торжестве. Члены религиозных общин, развивших свою деятельность в этой местности, были очень удивлены. Они часто пытались узнать, какую веру исповедовали врачи, но никому не удалось добиться ответа на этот вопрос.
- Было уже около одиннадцати часов вечера, когда оба друга закончили свою работу. Последний пациент ушел, затих жалобный плач больного ребенка. Двери были заперты, и прислуга занялась уборкой комнат.
Гонсалец и Пуаккар, оба усталые, но довольные своей работой, встретились в бюро. Эта хорошо обставленная комната служила трем врачам общей столовой. В камине горел яркий огонь, удобные кресла и мягкие диваны делали комнату уютной. Тяжелый, мягкий ковер покрывал пол, на стенах висели ценные гравюры.
Они говорили о пациентах, сравнивали свои замечания и рассказывали друг другу интересные подробности. Манфред рано ушел, и еще до сих пор не возвращался.
Вдруг прозвучал звонок.
— Это в аптеку, — сказал Леон по-испански, — нужно Посмотреть, в чем дело.
— Вероятно, опять маленькая девочка, — заметил Пуаккар, — "пожалуйста, пойдемте со мной к моему отцу, он мертв или пьян" .
Вспомнив этот случай, оба засмеялись.
Пуаккар открыл дверь и увидел у входа незнакомого мужчину.
— Случилось большое несчастье, г-н доктор. Пострадавший тут за углом, можно мне доставить его сюда?.
— Что случилось?
— Кто-то ранил его ножом.
— Давайте его сюда. Пуаккар вернулся к Гонсалецу.
— Жертва поножовщины. Принести его к тебе в операционную?
Гонсалец вскочил.
— Да, сейчас приведу операционный стол в порядок. Через несколько минут двое парней внесли раненого. Он был в беспамятстве. Друзья сразу узнали его. Они осторожно положили его и сняли искусно одежду, в то время как сопровождавший раненого полицейский выпроваживал собравшихся любопытных из комнаты.
Когда Гонсалец и Пуаккар остались одни с раненым, они многозначительно переглядывались.
— Если я не ошибаюсь, — сказал осторожно Леон, —это м-р Вилли Джэкобс.
В этот вечер Мэй Сандфорд сидела одна в своей комнате и читала. После того, как отец попрощался и ушел ужинать, она увлеклась чтением, но теперь отложила книгу. Днем она получила срочное письмо от полковника Блэка, в котором тот писал, что хочет поговорить с ней по очень важному и тайному делу, касающемуся ее отца. Мэй испугалась. Неотложность и таинственность этого известия невыразимо мучили ее.
В двадцатый раз она хотела взяться за книгу, но в этот момент постучали. Мэй быстрым движением спрятала письмо, лежавшее на столе.
— Какой-то господин хочет поговорить с вами, — сказала вошедшая горничная.
— Кто он такой?
— Самый обыкновенный мужчина.
Мэй колебалась. Дворецкий был дома, в противном случае она вряд ли согласилась бы принять незнакомца.
— Проведите его в кабинет отца и скажите Томасу, что в доме чужой мужчина; чтобы он был поблизости, если я позвоню.
Она никогда еще не видала этого человека, поднявшегося при ее появлении. И хотя в его лице было что-то располагавшее, она инстинктивно отнеслась к нему с недоверием. Исхудалое лицо незнакомца было бледно, под глазами лежали темные тени, грязные руки дрожали.
— Джэкобс, Вилли Джэкобс. Мне очень жаль, что я вас беспокою, но я хочу сообщить вам нечто важное.
— Уже очень поздно... Что же вам угодно?
Он смущенно мял в руках шляпу и смотрел на горничную. По знаку Мэй та вышла из комнаты.
— Это действительно важно для вас, — снова заговорил Джэкобс. — Блэк очень плохо относился ко мне...
У Мэй возникло странное подозрение. Неужели этого человека прислал к ней Франк для того, чтобы подорвать ее доверие к Блэку? В ней поднялось негодование к этому человеку и к тому, кого она считала виновником этого визита. Она ответила очень холодно:
— Вы напрасно беспокоились, скажите, пожалуйста, господину, который вас сюда прислал, что...
— Меня никто не посылал, мисс, я пришел по собственной воле. Я еще раз говорю вам: ко мне скверно относятся. Я очень долго молчал, чтобы не подвести Блэка, а теперь он меня бросил на произвол судьбы. Я болен, вы это сами видите. Я умираю с голоду, а мне не дали и куска хлеба. Сегодня я пошел к Блэку, но он не захотел даже говорить со мной.
Его лицо исказилоь в бессильной злобе.
— Но я отомщу ему! — дико вскрикнул Джэкобс. — Знаете, что он собирается сделать?
— Я и знать ничего не хочу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37