- спросил Монат.
- Мстить - не в моих правилах, но без чаш мы отсюда не уйдем.
Прошло два дня. Плот все еще лежал на берегу. Завалы из бревен
разобрали, и его удалось сдвинуть на несколько метров к воде. Это была
изнурительная работа. Все обитатели плота, за исключением вождя, трудились
на носу, отталкиваясь шестами и веслами от берега. Целыми днями, от зари
до заката, из сотен глоток неслось: "Взяли! Раз, два, три! Взяли!"
Каждый рывок передвигал тяжеленный плот лишь на десятую часть дюйма.
Корма скользила по камням, и набегавшие волны иногда выталкивали огромную
махину обратно на берег, сводя на нет труд долгих часов.
К вечеру третьего дня плот удалось сдвинуть на пару ярдов. С такой
скоростью, прикинул Бартон, им удастся освободиться лишь дней через семь.
Тем временем ганопо тоже не сидели без дела. Они не смогли выпросить
у предводителя вавилонян ни одной лодки взамен разбитых, и послали на
правый берег четырех хороших пловцов. Те объяснили ситуацию соседям и
вернулись с целой флотилией из двадцати лодок, набитых воинами.
Высадившись на берег, их вождь осмотрел место катастрофы и уселся
совещаться с ганопо. Бартон и Монат приняли участие во встрече.
Разговоров было много: жалобы ганопо, множество советов соседей и
речь Бартона. Он рассказал о большом складе продуктов и товаров на плоту
(не упомянув, конечно, о свободных цилиндрах). Возможно, стоит предложить
вавилонянам помощь - если они поделятся частью своих запасов? Вождь
соседей решил, что это неплохая мысль и отправился на переговоры с
Мафусаилом. Тот был с ним весьма вежлив, но от помощи отказался.
Парламентер вернулся на остров в большом разочаровании.
- У этих крючконосых никакого соображения, - заявил он. - Неужели они
не понимают, что мы можем все у них отобрать, ничего не дав взамен? Они
разбили судно чужестранцев, которое строилось целый год. Они виноваты в
смерти члена их команды. Из-за них чужестранцы потеряли свои цилиндры! А
если у человека нет кормушки, он умрет! Что они предлагают в уплату? Да
ничего! Они издеваются и над ганопо, и над чужестранцами. Они - злые люди
и должны быть наказаны.
- Хитрец! Ни слова о ценностях, которые его воины могут там
раздобыть, - пробормотал Бартон по-английски Монату.
- Что ты сказал? - насторожился вождь.
- Я говорю моему другу, человеку со звезды, что ты обладаешь большой
мудростью и понимаешь, где правда и где ложь. Поэтому все, что ты
совершишь с крючконосыми, - правильно и справедливо, и на тебя снизойдет
благоволение великого духа.
- Как много можно сказать на твоем языке несколькими словами!
- Язык моего народа - язык правды.
"Да простит мне Бог это преувеличение", - добавил про себя Бартон.
Вождь не раскрыл своих планов, но было очевидно, что задуманный набег
может состояться буквально в эту же ночь.
Бартон собрал свою команду в хижине.
- Не унывайте - я надеюсь, мы раздобудем чаши и не превратимся в
нищих. Но надо не зевать и провернуть операцию сегодня же ночью. Логу,
Пит, Алиса, вы можете двигаться? Нам будут нужны все силы.
Трое раненых ответили, что идти смогут, но бежать - вряд ли.
- Прекрасно. Значит, возражений нет, и мы принимаемся за дело. На
этот раз мы возьмем свое!
20
Вечером они с отвращением поужинали рыбой и хлебом, со страхом
представляя, что впереди их ждут многие месяцы - или годы - полуголодного
существования. Правда, добряки-ганопо снабдили их сигаретами и вином из
лишайника.
Перед тем, как забраться в хижину, Бартон прошел по берегу.
Вавилоняне уже спали в своих жилищах, десятка два еще болтались на плоту.
Трехдневная тяжкая работа совершенно измотала их, и вскоре все разошлись,
спеша погрузиться в сон. Лишь несколько часовых расхаживали по палубе,
зажигая сосновые факелы, смоченные рыбьим жиром.
Большая часть стражников собралась на носу - видимо, Мафусаил
опасался, что люди Бартона заберутся на борт и похитят его добро.
Маленькие темнокожие люди зорко следили за его прогулкой. На свое
приветствие он не получил ответа.
Разведав обстановку, Бартон повернул к хижине. По пути он увидел
вождя ганопо, сидевшего у костра с трубкой в зубах. Он присел рядом с
индейцем.
- Думаю, что нынче ночью люди на плоту будут немало удивлены.
Вождь пыхнул трубочкой.
- Что ты имеешь в виду?
- Возможно, вождь народа с северного берега совершит набег на плот.
Ты что-нибудь слышал об этом?
- Ни слова. Великий вождь шааванвааков не доверился мне. Но я не
удивлюсь, если он и его воины не простят обид и оскорблений, нанесенных
крючконосыми народу ганопо, находящемуся под их защитой.
- А как ты думаешь, когда они начнут атаку?
- В прежние дни, когда шааванвааки воевали с народом на южном берегу
Реки, они переплывали ее перед рассветом - в час густого тумана их
приближение было трудно заметить. Вскоре после высадки поднималось солнце
и воины видели, куда нанести удар.
- Так я и думал, - кивнул Бартон. - Но вот что меня удивляет.
Перебраться через Реку на другой берег нетрудно, а вот найти в тумане
небольшой островок - задача не из легких. Хотя утес на нем очень высокий,
ночью его можно не разглядеть.
Вождь вытряхнул уголек из трубки.
- Меня это не касается.
- На стрелке есть бухточка, обращенная к северному берегу, которая
может прикрыть нападающих от людей с плота. Им не будет виден и костер, но
его легко разглядеть даже в тумане с северного берега. Не для этого ли
костра ганопо целый день носили в бухту бамбук и хворост?
Вождь усмехнулся.
- Ты любопытен, как дикая кошка, и зорок, как ястреб, но я обещал
вождю шааванвааков не проронить ни слова.
Бартон прикусил язык.
- Понимаю. Не знаю, вождь, увидимся ли мы еще, но я благодарю тебя за
гостеприимство.
- Увидимся, - не здесь, так в другом мире.
Бартон долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок, пока сон не
сморил его. Он очнулся лишь когда Монат начал расталкивать его. Протирая
глаза, Бартон поднялся. На планете Моната смена суток тоже занимала
двадцать четыре часа, и Бартон полностью доверял его биологическому
хронометру.
Остальные уже поднялись. Они тихо переговаривались и пили кофе.
Темно-коричневые кристаллы, подарок островитян, мгновенно вскипали и
растворялись в воде. Обсудив еще раз все детали похода, путники вышли
наружу. Их хижина стояла высоко, и сквозь дымку тумана, им был виден
слабый огонек, мерцавший на стрелке. Шааванвааки тоже смогут разглядеть
его тусклый отблеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
- Мстить - не в моих правилах, но без чаш мы отсюда не уйдем.
Прошло два дня. Плот все еще лежал на берегу. Завалы из бревен
разобрали, и его удалось сдвинуть на несколько метров к воде. Это была
изнурительная работа. Все обитатели плота, за исключением вождя, трудились
на носу, отталкиваясь шестами и веслами от берега. Целыми днями, от зари
до заката, из сотен глоток неслось: "Взяли! Раз, два, три! Взяли!"
Каждый рывок передвигал тяжеленный плот лишь на десятую часть дюйма.
Корма скользила по камням, и набегавшие волны иногда выталкивали огромную
махину обратно на берег, сводя на нет труд долгих часов.
К вечеру третьего дня плот удалось сдвинуть на пару ярдов. С такой
скоростью, прикинул Бартон, им удастся освободиться лишь дней через семь.
Тем временем ганопо тоже не сидели без дела. Они не смогли выпросить
у предводителя вавилонян ни одной лодки взамен разбитых, и послали на
правый берег четырех хороших пловцов. Те объяснили ситуацию соседям и
вернулись с целой флотилией из двадцати лодок, набитых воинами.
Высадившись на берег, их вождь осмотрел место катастрофы и уселся
совещаться с ганопо. Бартон и Монат приняли участие во встрече.
Разговоров было много: жалобы ганопо, множество советов соседей и
речь Бартона. Он рассказал о большом складе продуктов и товаров на плоту
(не упомянув, конечно, о свободных цилиндрах). Возможно, стоит предложить
вавилонянам помощь - если они поделятся частью своих запасов? Вождь
соседей решил, что это неплохая мысль и отправился на переговоры с
Мафусаилом. Тот был с ним весьма вежлив, но от помощи отказался.
Парламентер вернулся на остров в большом разочаровании.
- У этих крючконосых никакого соображения, - заявил он. - Неужели они
не понимают, что мы можем все у них отобрать, ничего не дав взамен? Они
разбили судно чужестранцев, которое строилось целый год. Они виноваты в
смерти члена их команды. Из-за них чужестранцы потеряли свои цилиндры! А
если у человека нет кормушки, он умрет! Что они предлагают в уплату? Да
ничего! Они издеваются и над ганопо, и над чужестранцами. Они - злые люди
и должны быть наказаны.
- Хитрец! Ни слова о ценностях, которые его воины могут там
раздобыть, - пробормотал Бартон по-английски Монату.
- Что ты сказал? - насторожился вождь.
- Я говорю моему другу, человеку со звезды, что ты обладаешь большой
мудростью и понимаешь, где правда и где ложь. Поэтому все, что ты
совершишь с крючконосыми, - правильно и справедливо, и на тебя снизойдет
благоволение великого духа.
- Как много можно сказать на твоем языке несколькими словами!
- Язык моего народа - язык правды.
"Да простит мне Бог это преувеличение", - добавил про себя Бартон.
Вождь не раскрыл своих планов, но было очевидно, что задуманный набег
может состояться буквально в эту же ночь.
Бартон собрал свою команду в хижине.
- Не унывайте - я надеюсь, мы раздобудем чаши и не превратимся в
нищих. Но надо не зевать и провернуть операцию сегодня же ночью. Логу,
Пит, Алиса, вы можете двигаться? Нам будут нужны все силы.
Трое раненых ответили, что идти смогут, но бежать - вряд ли.
- Прекрасно. Значит, возражений нет, и мы принимаемся за дело. На
этот раз мы возьмем свое!
20
Вечером они с отвращением поужинали рыбой и хлебом, со страхом
представляя, что впереди их ждут многие месяцы - или годы - полуголодного
существования. Правда, добряки-ганопо снабдили их сигаретами и вином из
лишайника.
Перед тем, как забраться в хижину, Бартон прошел по берегу.
Вавилоняне уже спали в своих жилищах, десятка два еще болтались на плоту.
Трехдневная тяжкая работа совершенно измотала их, и вскоре все разошлись,
спеша погрузиться в сон. Лишь несколько часовых расхаживали по палубе,
зажигая сосновые факелы, смоченные рыбьим жиром.
Большая часть стражников собралась на носу - видимо, Мафусаил
опасался, что люди Бартона заберутся на борт и похитят его добро.
Маленькие темнокожие люди зорко следили за его прогулкой. На свое
приветствие он не получил ответа.
Разведав обстановку, Бартон повернул к хижине. По пути он увидел
вождя ганопо, сидевшего у костра с трубкой в зубах. Он присел рядом с
индейцем.
- Думаю, что нынче ночью люди на плоту будут немало удивлены.
Вождь пыхнул трубочкой.
- Что ты имеешь в виду?
- Возможно, вождь народа с северного берега совершит набег на плот.
Ты что-нибудь слышал об этом?
- Ни слова. Великий вождь шааванвааков не доверился мне. Но я не
удивлюсь, если он и его воины не простят обид и оскорблений, нанесенных
крючконосыми народу ганопо, находящемуся под их защитой.
- А как ты думаешь, когда они начнут атаку?
- В прежние дни, когда шааванвааки воевали с народом на южном берегу
Реки, они переплывали ее перед рассветом - в час густого тумана их
приближение было трудно заметить. Вскоре после высадки поднималось солнце
и воины видели, куда нанести удар.
- Так я и думал, - кивнул Бартон. - Но вот что меня удивляет.
Перебраться через Реку на другой берег нетрудно, а вот найти в тумане
небольшой островок - задача не из легких. Хотя утес на нем очень высокий,
ночью его можно не разглядеть.
Вождь вытряхнул уголек из трубки.
- Меня это не касается.
- На стрелке есть бухточка, обращенная к северному берегу, которая
может прикрыть нападающих от людей с плота. Им не будет виден и костер, но
его легко разглядеть даже в тумане с северного берега. Не для этого ли
костра ганопо целый день носили в бухту бамбук и хворост?
Вождь усмехнулся.
- Ты любопытен, как дикая кошка, и зорок, как ястреб, но я обещал
вождю шааванвааков не проронить ни слова.
Бартон прикусил язык.
- Понимаю. Не знаю, вождь, увидимся ли мы еще, но я благодарю тебя за
гостеприимство.
- Увидимся, - не здесь, так в другом мире.
Бартон долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок, пока сон не
сморил его. Он очнулся лишь когда Монат начал расталкивать его. Протирая
глаза, Бартон поднялся. На планете Моната смена суток тоже занимала
двадцать четыре часа, и Бартон полностью доверял его биологическому
хронометру.
Остальные уже поднялись. Они тихо переговаривались и пили кофе.
Темно-коричневые кристаллы, подарок островитян, мгновенно вскипали и
растворялись в воде. Обсудив еще раз все детали похода, путники вышли
наружу. Их хижина стояла высоко, и сквозь дымку тумана, им был виден
слабый огонек, мерцавший на стрелке. Шааванвааки тоже смогут разглядеть
его тусклый отблеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124