При материализации исчезали следы старых ран и болезней,
восстанавливались утраченные конечности и другие органы. Когда я был в
предвоскресительной камере, то сам наблюдал этот регенерационный процесс.
- Монат предположил, что грейлстоуны являются терминалами огромной
системы, использующей энергию расплавленного ядра планеты. Вот почему мы
появились рядом с ними - в тот великий день, когда произошло первое
Воскрешение. Но больше всего его занимал вопрос - зачем все это нужно?
Спрюс ответил: "Если в вашей власти даровать людям новую жизнь, разве вы
не сочтете это своим этическим долгом?" Монат заметил, что он воскресил бы
лишь достойных.
- И тут Спрюс взорвался. Он закричал, что Монат готов поставить себя
вровень с Богом. Они, этики, считают, что всем людям, независимо от их
качеств - жестокости, глупости, эгоизма - надо предоставить второй шанс на
спасение. Однако нельзя ничего решать за них; каждый, в процессе духовного
самосовершенствования, должен подавить животное начало, очиститься и
возвыситься.
- Монат прервал его, спросив, как долго продлится этот процесс:
тысячу лет? две тысячи? миллион? И Спрюс воскликнул: "Вы будете здесь
столько времени, сколько необходимо для излечения! И только затем... - он
помолчал, с ненавистью глядя на нас, затем прошептал: - Даже самые стойкие
из нас деградируют после общения с вами... Потом нас самих надо лечить...
Я чувствую себя покрытым грязью".
- Один из советников опять пригрозил ему пыткой огнем, чтобы вытянуть
правду. Спрюс закричал: "Нет, нет, вам это не удастся! Мне давно следовало
так поступить... Но кто знает, возможно, что..."
Бартон сделал эффектную паузу.
- И тут Спрюс упал замертво!
Раздались возгласы изумления, и чей-то голос произнес; "Майн готт!"
- Да, вот так! Но это еще не конец истории. Тело Спрюса отдали врачу;
нам казалось, что вряд ли он умер от сердечного приступа, причина в чем-то
другом. Пока шло вскрытие, мы обсуждали произошедшее. В одном мы были
единодушны: в этом мире существовали агенты этиков или сами этики, которые
не были отмечены метками, но теперь нам не удастся их обнаружить даже с
помощью Казза. Спрюс воскреснет и расскажет все, что мы знаем, и они, без
сомнения, поставят знаки на лбах своих агентов.
- Но для этого требовалось определенное время, а пока, возможно, Казз
сумел бы распознать их. Но так не вышло. Ни он, ни Бест больше никогда не
встречали людей без меток на лбу. Впрочем, это уже не имело значения.
- Три часа спустя хирург доложил о результатах вскрытия. Оказалось,
что тело Спрюса ничем не отличалось от любого другого представителя рода
Гомо Сапиенс...
И вновь Бартон выдержал паузу.
- Кроме одного крошечного устройства! Это был черный блестящий шарик
- врач обнаружил его в поверхностных тканях лобной доли мозга. Он был
подсоединен к нервным окончаниям тончайшими проволочками. Чтобы умереть,
Спрюсу достаточно было подумать о смерти. Каким-то образом этот шарик
выполнял мысленную команду. Возможно, он выделил мгновенно действующий яд,
который врач не сумел распознать без необходимых для анализа химикалий и
инструментов. Во всяком случае, в теле Спрюса он не нашел никакой
патологии. Вероятно, остановилось сердце - но почему? Никаких очевидных
свидетельств подобной кончины не было.
- Но, может быть, и среди нас есть такие люди? - спросила какая-то
женщина. - Здесь и сейчас!
Бартон кивнул головой, и все заговорили одновременно. Гомон
продолжался минут пятнадцать. Наконец, он встал и знаком приказал своей
команде отправляться на судно. По дороге Казз отвел его в сторону.
- Бартон-нак, ты сказал, что вы с Монатом можете гипнотизировать. Я
вот что подумал... может в этом нет ничего странного, однако...
- В чем дело?
- Да так, ничего особенного. Когда я сказал Спрюсу, что у него нет
знаков на лбу, он исчез через несколько минут, но я учуял запах пота от
страха. За завтраком были Таргоф, доктор Штейнберг, Монат, Пит и другие.
Таргоф предложил собрать Совет, хотя Спрюса уже не было. Монат и Пит
согласились. И тут они сказали, что хотят меня немного еще порасспросить.
Как выглядят эти знаки? Они разные или одинаковые? Я ответил - разные.
Многие из них... как это сказать? - похожие, да, так. Но каждый... черт,
не могу объяснить, какие они. Лучше нарисовать картинку.
Неандерталец присел и начал чертить пальцем по песку. Бартон смотрел.
- Некоторые напоминают китайские иероглифы, - сказал он, - но вообще
эти символы ни на что не похожи. По-моему, это обозначения числовой
системы.
- Да, может быть. Но не в том главное. Понимаешь, Монат и Пит увели
меня в сторону еще до того, как мы пришли тебе рассказать, что случилось.
Сначала мы направились в хижину Моната.
Казз замолчал. Бартон нетерпеливо кинул:
- Ну и?..
- Я очень стараюсь вспомнить, но не могу. Я вошел в хижину и... и
все.
- Что значит - все?
- Бартон-нак, это значит - все. Я ничего не помню после тот, как туда
вошел. Вошел в дверь. А затем - мы уже идем с Питом и Монатом и другими
советниками в твою хижину.
Бартон испытал легкий шок, все еще не сознавая до конца серьезности
рассказанного Каззом.
- Ты имеешь в виду, что ничего не помнишь с того момента, как
перешагнул порог хижины и до выхода из нее?
- Я даже не помню, как вышел. Я очнулся в ста шагах от дома Моната.
Бартон нахмурился. Алиса и Бест уже стояли на палубе. Они обернулись,
удивляясь, почему отстали мужчины.
- Это весьма странно, Казз. Почему ты мне раньше не рассказал? Ведь
прошло много лет... Разве ты об этом никогда не думал?
- Нет, никогда. Странно, да? Ни одной мысли. Я бы и про хижину не
вспомнил, но мне потом сказала Логу. Она видела, как я туда входил. За
завтраком ее не было, и она не знала, что произошло. Логу сидела у дверей
хижины... их с Питом. Пит, Монат и я направились туда, потом они ее
увидели и пошли к Монату. Она сказала мне об этом на следующий день.
Спрашивала, почему мы не захотели разговаривать при ней. Она же
любопытная, как все женщины. Мужчины, те...
- У женщин любопытство кошки, - усмехнулся Бартон, - а у мужчин -
обезьяны.
- Да? Как это?
- Звучит глубокомысленно, верно? Потом объясню. Ну, так что же? Логу
заставила тебя вспомнить все, что было до и после входа в дом Моната?
- Не совсем так, Бартон-нак. Я удивился, когда она мне сказала. Я
напряг голову... мозг едва не лопнул. В конце концов, я смутно вспомнил,
что мы подошли к дому Пита и там была Логу. Тогда Монат велел идти в его
хижину. А потом... я с трудом припоминаю, что мы двинулись к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124