— И ты тоже. — Он встал у кровати на колени и обнял их обоих.
— Прекрасно, дети, — сказала Полгара, стоявшая с другой стороны кровати. — Вы оба молодцы.
На следующий день Гарион и его новорожденный сын приняли участие в очень древней церемонии. Вместе с Полгарой, облаченной в великолепное синее с серебряной отделкой платье, он отнес ребенка в Тронный зал, где его ожидала знать островного королевства. Когда они втроем вошли в зал, Шар Алдура, укрепленный на рукояти меча Железной Хватки, вспыхнул ярким голубым сиянием. Ошеломленный Гарион приблизился к своему трону.
— Это мой сын, Гэран, — провозгласил он, обращаясь отчасти к толпе, а в основном — к самому Шару.
Выбрать имя для сына ему было нетрудно. Хотя Гарион не помнил своего отца, но хранил в своем сердце уважение к его памяти и решил назвать ребенка именем его деда.
Он осторожно вручил младенца Полгаре, подошел и взял славный Ривский меч. Держа его за лезвие, Гарион протянул его к завернутому в одеяло ребенку. Мерцание Шара стало еще ярче. И словно привлеченный светом, Гэран протянул свою крохотную розовую ручку и положил ее на светящийся камень. От этого прикосновения многоцветная аура вспыхнула вокруг Шара, осветив весь зал. В ушах Гариона раздался хор голосов; звук стал столь силен, что, казалось, был способен потрясти весь мир.
— Да здравствует Гэран! — гулко провозгласил Бренд. — Наследник трона Железной Хватки и Шара Алдура!
— Да здравствует Гэран! — громоподобным эхом отозвалась толпа.
«Да здравствует Гэран!» — тихо прибавил бесстрастный голос в ушах Гариона.
Полгара не сказала ничего. Ей не нужно было говорить — ее ликующий взгляд выражал все, что требовалось сказать.
Несмотря на то, что стояла зима и на Море Ветров бушевали штормы, все короли Алории прибыли в Риву, чтобы отпраздновать рождение Гэрана. По дороге в Риву к Анхегу, Хо-Хэгу и королеве Поренн присоединились многие друзья и старые знакомые. Среди них, конечно, был и Бэрак со своей женой Мирел. Приехали Хеттар и Адара. Из Арендии прибыли Лелдорин и Мандореллен с Арианой и Нериной.
Гарион, начавший обращать внимание на подобные вещи, был изумлен, осознав, как много детей у его друзей. Казалось, куда ни повернись, везде дети; сдержанная атмосфера залов цитадели наполнялась шумом детской беготни и смеха. Юный король Хева Драснийский и сын Барака Унрак очень быстро подружились. Дочери Нерины играли с сыновьями Адары в бесконечные игры, сопровождавшиеся беготней и хихиканьем. Старшая дочь Бэрака Гандрид — очаровательная юная дама — оставила глубокий след в сердце целого батальона молодых ривских аристократов; все это время ее строгий рыжебородый отец не спускал с нее бдительного ока; Бэрак не угрожал поклонникам своей дочери, но взгляд его давал понять весьма ясно, что никаких глупостей он не потерпит. Терзи, младшая сестра Гандрид, только ступила на грань женственности — она то шумно играла с младшими детьми, то бросала горячие взгляды на группу ривских юношей, которые всегда оказывались поблизости.
В разгар празднований из Сендарии приплыли король Фулрах и генерал Брендиг. Королева Лейла прислала самые теплые поздравления, но сама с мужем не поехала.
— Она уже готова была подняться на борт корабля, — рассказывал Фулрах, — но, когда порыв ветра разбил огромную волну о камни причала, упала в обморок. Вот мы и решили не подвергать ее такому испытанию, как морское путешествие.
Конечно же приехали Дарник и Эрранд, а с ними прибыл и Белгарат. Торжества длились не одну неделю. Были торжественные обеды и церемонии приношения даров от гостей и посланников из разных дружественных королевств. И естественно, не один час был проведен за долгими беседами, сопровождавшимися обильными возлияниями. Сенедра купалась во всеобщем внимании — она и ее маленький сын были истинными виновниками торжества, и об этом никто не забывал.
Гарион обнаружил, что насыщенная программа увеселений и каждодневные обязанности государя, от которых его никто не освобождал, съедают все его время. Ему так хотелось выкроить час-другой, чтобы обсудить кое-что с Бэраком, Хеттаром, Мандорелленом и Лелдорином, но, как он ни старался пересмотреть свой распорядок дня, времени все равно не хватало.
Однако как-то поздно вечером Белгарат сам разыскал его. Гарион читал какой-то отчет, когда старый волшебник вошел к нему в кабинет.
— Думаю, нам пора немного поговорить, — сказал старик.
Гарион отодвинул бумаги.
— Я не хотел обижать тебя невниманием, дедушка, — стал извиняться он, — но я занят каждый день с утра до вечера.
Белгарат пожал плечами.
— Со временем все устроится. Я уже поздравлял тебя?
— Вроде бы да.
— Хорошо. Значит, к этому можно не возвращаться. Люди всегда поднимают такой шум вокруг младенцев. Меня, например, они не особенно занимают. Большую часть времени с ними тратишь на пеленки и кормежки, а разговаривать с ними почти невозможно. Я бы выпил вина, ты не против? — И он указал на хрустальный графин со светлым вином, стоявший на столе.
— Нет, конечно. Угощайся.
— Тебе налить?
— Нет, спасибо, дедушка.
Белгарат налил себе вина в высокий кубок и сел в кресло напротив Гариона.
— Ты продолжаешь свои занятия в библиотеке? Гарион приподнялся в кресле.
— Я рад, что ты заговорил об этом. Тут такая свистопляска поднялась, что я чуть не упустил кое-что очень важное.
— Да?
— Насколько аккуратны были писцы, делавшие списки этих пророчеств? Белгарат пожал плечами.
— Я думаю, весьма аккуратны. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Мне кажется, в мой список Мринских рукописей не все было внесено.
— Почему ты так решил?
— Там есть одна фраза, которая совсем не имеет смысла.
— Может быть, для тебя не имеет, но ты ведь занимаешься этим не так давно.
— Я не об этом, дедушка. Я не говорю о скрытом смысле. Там есть такое предложение, которое начинается и вдруг обрывается, толком ничего не означая. То есть у него совсем не то окончание, какое должно быть.
— Ты беспокоишься о грамматике? Гарион почесал затылок.
— Там только одно предложение. Начинается оно так: «Но зри: камень, лежащий в центре Света, будет…» — дальше клякса, а продолжается оно следующим образом: «… и встрече сей надлежит свершиться в Месте, коего нет, и выбор да свершится там». Белгарат нахмурился.
— Кажется, я знаю этот отрывок, — сказал он.
— Две части не подходят друг другу, дедушка. В первой говорится про Шар, по крайней мере мне так показалось, а во второй — про какую-то встречу. Я не знаю, что за слово под этим пятном, но, клянусь, не могу представить, как эти части можно соединить вместе. Мне кажется, чего-то не хватает. Поэтому я и спросил, насколько точно переписывался текст. Мог ли писец, делавший такую работу, пропустить пару строк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Прекрасно, дети, — сказала Полгара, стоявшая с другой стороны кровати. — Вы оба молодцы.
На следующий день Гарион и его новорожденный сын приняли участие в очень древней церемонии. Вместе с Полгарой, облаченной в великолепное синее с серебряной отделкой платье, он отнес ребенка в Тронный зал, где его ожидала знать островного королевства. Когда они втроем вошли в зал, Шар Алдура, укрепленный на рукояти меча Железной Хватки, вспыхнул ярким голубым сиянием. Ошеломленный Гарион приблизился к своему трону.
— Это мой сын, Гэран, — провозгласил он, обращаясь отчасти к толпе, а в основном — к самому Шару.
Выбрать имя для сына ему было нетрудно. Хотя Гарион не помнил своего отца, но хранил в своем сердце уважение к его памяти и решил назвать ребенка именем его деда.
Он осторожно вручил младенца Полгаре, подошел и взял славный Ривский меч. Держа его за лезвие, Гарион протянул его к завернутому в одеяло ребенку. Мерцание Шара стало еще ярче. И словно привлеченный светом, Гэран протянул свою крохотную розовую ручку и положил ее на светящийся камень. От этого прикосновения многоцветная аура вспыхнула вокруг Шара, осветив весь зал. В ушах Гариона раздался хор голосов; звук стал столь силен, что, казалось, был способен потрясти весь мир.
— Да здравствует Гэран! — гулко провозгласил Бренд. — Наследник трона Железной Хватки и Шара Алдура!
— Да здравствует Гэран! — громоподобным эхом отозвалась толпа.
«Да здравствует Гэран!» — тихо прибавил бесстрастный голос в ушах Гариона.
Полгара не сказала ничего. Ей не нужно было говорить — ее ликующий взгляд выражал все, что требовалось сказать.
Несмотря на то, что стояла зима и на Море Ветров бушевали штормы, все короли Алории прибыли в Риву, чтобы отпраздновать рождение Гэрана. По дороге в Риву к Анхегу, Хо-Хэгу и королеве Поренн присоединились многие друзья и старые знакомые. Среди них, конечно, был и Бэрак со своей женой Мирел. Приехали Хеттар и Адара. Из Арендии прибыли Лелдорин и Мандореллен с Арианой и Нериной.
Гарион, начавший обращать внимание на подобные вещи, был изумлен, осознав, как много детей у его друзей. Казалось, куда ни повернись, везде дети; сдержанная атмосфера залов цитадели наполнялась шумом детской беготни и смеха. Юный король Хева Драснийский и сын Барака Унрак очень быстро подружились. Дочери Нерины играли с сыновьями Адары в бесконечные игры, сопровождавшиеся беготней и хихиканьем. Старшая дочь Бэрака Гандрид — очаровательная юная дама — оставила глубокий след в сердце целого батальона молодых ривских аристократов; все это время ее строгий рыжебородый отец не спускал с нее бдительного ока; Бэрак не угрожал поклонникам своей дочери, но взгляд его давал понять весьма ясно, что никаких глупостей он не потерпит. Терзи, младшая сестра Гандрид, только ступила на грань женственности — она то шумно играла с младшими детьми, то бросала горячие взгляды на группу ривских юношей, которые всегда оказывались поблизости.
В разгар празднований из Сендарии приплыли король Фулрах и генерал Брендиг. Королева Лейла прислала самые теплые поздравления, но сама с мужем не поехала.
— Она уже готова была подняться на борт корабля, — рассказывал Фулрах, — но, когда порыв ветра разбил огромную волну о камни причала, упала в обморок. Вот мы и решили не подвергать ее такому испытанию, как морское путешествие.
Конечно же приехали Дарник и Эрранд, а с ними прибыл и Белгарат. Торжества длились не одну неделю. Были торжественные обеды и церемонии приношения даров от гостей и посланников из разных дружественных королевств. И естественно, не один час был проведен за долгими беседами, сопровождавшимися обильными возлияниями. Сенедра купалась во всеобщем внимании — она и ее маленький сын были истинными виновниками торжества, и об этом никто не забывал.
Гарион обнаружил, что насыщенная программа увеселений и каждодневные обязанности государя, от которых его никто не освобождал, съедают все его время. Ему так хотелось выкроить час-другой, чтобы обсудить кое-что с Бэраком, Хеттаром, Мандорелленом и Лелдорином, но, как он ни старался пересмотреть свой распорядок дня, времени все равно не хватало.
Однако как-то поздно вечером Белгарат сам разыскал его. Гарион читал какой-то отчет, когда старый волшебник вошел к нему в кабинет.
— Думаю, нам пора немного поговорить, — сказал старик.
Гарион отодвинул бумаги.
— Я не хотел обижать тебя невниманием, дедушка, — стал извиняться он, — но я занят каждый день с утра до вечера.
Белгарат пожал плечами.
— Со временем все устроится. Я уже поздравлял тебя?
— Вроде бы да.
— Хорошо. Значит, к этому можно не возвращаться. Люди всегда поднимают такой шум вокруг младенцев. Меня, например, они не особенно занимают. Большую часть времени с ними тратишь на пеленки и кормежки, а разговаривать с ними почти невозможно. Я бы выпил вина, ты не против? — И он указал на хрустальный графин со светлым вином, стоявший на столе.
— Нет, конечно. Угощайся.
— Тебе налить?
— Нет, спасибо, дедушка.
Белгарат налил себе вина в высокий кубок и сел в кресло напротив Гариона.
— Ты продолжаешь свои занятия в библиотеке? Гарион приподнялся в кресле.
— Я рад, что ты заговорил об этом. Тут такая свистопляска поднялась, что я чуть не упустил кое-что очень важное.
— Да?
— Насколько аккуратны были писцы, делавшие списки этих пророчеств? Белгарат пожал плечами.
— Я думаю, весьма аккуратны. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Мне кажется, в мой список Мринских рукописей не все было внесено.
— Почему ты так решил?
— Там есть одна фраза, которая совсем не имеет смысла.
— Может быть, для тебя не имеет, но ты ведь занимаешься этим не так давно.
— Я не об этом, дедушка. Я не говорю о скрытом смысле. Там есть такое предложение, которое начинается и вдруг обрывается, толком ничего не означая. То есть у него совсем не то окончание, какое должно быть.
— Ты беспокоишься о грамматике? Гарион почесал затылок.
— Там только одно предложение. Начинается оно так: «Но зри: камень, лежащий в центре Света, будет…» — дальше клякса, а продолжается оно следующим образом: «… и встрече сей надлежит свершиться в Месте, коего нет, и выбор да свершится там». Белгарат нахмурился.
— Кажется, я знаю этот отрывок, — сказал он.
— Две части не подходят друг другу, дедушка. В первой говорится про Шар, по крайней мере мне так показалось, а во второй — про какую-то встречу. Я не знаю, что за слово под этим пятном, но, клянусь, не могу представить, как эти части можно соединить вместе. Мне кажется, чего-то не хватает. Поэтому я и спросил, насколько точно переписывался текст. Мог ли писец, делавший такую работу, пропустить пару строк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108