)
– Нет, вы сами посудите, – Юбермэн замялся, пытаясь вспомнить, куда именно клонит, и вяло заключил, – ну, вы сами можете рассудить.
– Угу, – кивнул я и рванулся к лестнице. Юбермэн, развернув газету, вновь углубился в чтение. Я уже нажал на ручку двери, ведущей на лестницу…
И вновь – шуршание бумаги.
– Пайл?
Я замер и обернулся:
– Да, мистер Юбермэн?
– Вы в курсе, что у вас один носок коричневый, а другой – голубой?
Нет, я не был в курсе, но признаваться в этом не собирался:
– Это мода такая, мистер Юбермэн.
– А-а, – ненадолго призадумавшись над этим, он решил вернуться к своим спортивным новостям. Я распахнул дверь, вышел на лестничную клетку и начал спускаться вниз. За миг до того, как дверь с треском захлопнулась за моей спиной, я услышал бормотание Юбермэна:
– Дурацкая, позвольте вам доложить, мода.
Грохоча ботинками по бетонным ступеням, я миновал наглухо заваренные железные двери ТОПР и без особых происшествий добрался до нашего этажа. Однако как только я распахнул дверь МИСС, мой нос ощутил страннейший букет запахов. Холодный сырой воздух. Мокрые заплесневелые листья. Бензин, озон и дым.
Словом, совсем не те ароматы, которые должен источать компьютерный зал.
Швырнув сырую куртку в мою рабочую ячейку, я торопливо содрал с ног галоши, схватил огнетушитель и, подобно собаке-ищейке, ринулся на зловещий запах. Завернув за угол, я узрел…
Я вновь узрел Гасана Табули. (Как он успел меня опередить, черт его задери?) Стоя у распахнутой двери, что вела к наружной пожарной лестнице, он смотрел на длинный, заросший ряской пруд, расположенный позади МДИ-305. В пруду плавали, радуясь дождю, утки, а в руках у Табули были, соответственно, горящая сигарета и какой-то самопальный приборчик, явно служивший затычкой для сенсоров пожарной сигнализации.
Целый шквал мыслей пронесся по моим извилинам. Налицо было вопиющее нарушение – прежде всего нарушение техники безопасности. Мало того, мой начальник попирал нормы экологии, и нормы здравоохранения, и… и…
Когда все остальные методы не дают успеха, применяй самый тривиальный.
– Гасан?
Табули неспешно обернулся и остановил свой взгляд на мне:
– Что?
Устало, почти машинально, он поднес сигарету к губам и затянулся.
– Э-э-э, вы в курсе, что сеть упала?
– Ага. – Он еще раз затянулся и медленно выдохнул дым.
– А… а?..
– По личному распоряжению Уолтера Даффа, – неторопливо проговорил он, – сеть была отключена сегодня в 6.00.
– Так ее Даффер отключил? Зачем? Табули опять ненадолго припал к сигарете и, отвернувшись, уставился на дождь:
– Без понятия. Я только что узнал, что через пять минут должен к нему явиться для личной беседы. Наверно, тогда он мне и скажет.
– Личная беседа? – я все еще ничего не понимал.
Табули ответил мне – медленно, с толком, расстановкой и состраданием:
– Вы еще молоды, Джек. Ваш трудовой путь только начинается. Жизнь вас еще многому научит, дайте только срок. Джек, когда вы пооботретесь в большом мире, то узнаете, что фирмы живут по своим биологическим часам и развиваются абсолютно предсказуемо, точно личинки майского жука или головастики. – Вновь приложившись к сигарете, он посмотрел на часы. – Какое у нас сегодня число, Джек? Я сосчитал не сразу:
– Пятнадцатое мая?
– Средний день среднего месяца второго квартала, – отозвался Табули. – Если уж модернизировать организационную структуру корпорации, то именно сегодня.
– Сегодня?
В последний раз, глубоко-глубоко затянувшись сигаретой, он выкинул тлеющий бычок в дверь – тот с шипением приземлился в сырой траве. Табули обернулся ко мне:
– Приятно было с вами работать, Джек. Больше не отзывайтесь на кличку Пайл, хорошо?
И пока я лихорадочно соображал, что сказать, Табули сунул мне «электрозатычку» и побрел вверх по лестнице.
То был последний миг, когда я видел Гасана Табули живым.
Битых десять минут я размышлял, как отключить «затычку» так, чтобы при этом не разбудить сигнализацию. Осуществив в итоге эту операцию, я вернулся в наш отдел. Все прочие сотрудники МИСС уже были на своих местах, а в кабинете Гасана не осталось ничего, кроме голых стен. Ребята из службы ЭООС (Экстренного Оздоровления Окружающей Среды) в белых нейлоновых противотоксичных скафандрах нервно натирали шампунем ковер и пылесосили потолок.
В ближайшей к кабинету Табули ячейке сидел Авраам Рубин. Ежась, точно кот в блошином цирке, тихо бормоча себе под нос псалмы, он производил впечатление человека, который по уши (и даже по мохнатые брови) погружен в работу. Конкретно – в чтение распечаток кодов. Я постучал по алюминиевому косяку у входа в его ячейку.
– Проходи мимо. Ангел Смерти! – возопил Рубин, подпрыгнув в кресле. Крутанулся на месте, узнал меня – и вздохнул:
– Ох, Пайл, это всего лишь ты… Я указал на кабинет Табули:
– Что стряслось, Бубу?
Вместо ответа Рубин схватил себя за бороду, опять задергал плечами, потом принялся зачем-то распутывать свою молельную шаль.
– Вот что я тебе посоветую, – сказал он наконец, поглаживая косяк ячейки, помазанный кровью агнца, – иди себе в свой кубик, сосредоточься па работе и постарайся ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не думать…
Выровняв шапочку-кипу, чтобы прикрывала макушку, он вновь уставился в свои свитки с входным кодом и опять загундосил: «…хашем – наследие его, и да упокоится он…»
Да уж, разъяснил, как отрезал. Я сунулся в ячейку Ян Хуань Донга:
– Послушай, Фрэнк…
Фрэнк Донг поднял глаза от какой-то «горящей» документации, поправил бифокальные очки на носу, задумчиво кивнул:
– А-а, Пайл. Конфуций сказал – когда между слонами война, мудрый муравей еще ниже сгибается под своей ношей и держит ухо востро. .
Ладно-ладно. СЛЕДУЮЩИЙ! Теперь мне предстояло обратиться к Чарльзу Мэрфи. Его ячейка находилась на той стороне нашего разветвленного мультиплекса-серпентария. Вообще-то я всегда чувствовал себя неуютно, когда мне приходилось отрывать Чарльза от работы, но тут…
Я постучал по косяку ячейки:
– Извини, Чарльз, можно тебя спросить кое о чем?
Отъехав на своей электрической инвалидной коляске от пульта интерфейса, он развернулся на 180 градусов и уставил на меня свой единственный, налитой кровью глаз:
– СЛУШАЮ? ЧТО ВАМ ТРЕБУЕТСЯ?
Вот черт. Опять он перевел свой голосовой синтезатор в режим «механическая монотонность».
От этого голоса меня всегда пробирал озноб. Понимаете, на моих глазах Фрэнк и Бубу ставили Чарльзу модернизированную версию. Я отлично знал, что голосовой синтезатор Чарльза был способен на целую гамму голосов – от Шварценеггера до Минни Маус. Но Чарльз ловил кайф, общаясь с людьми голосом робота-убийцы!
Я набрался храбрости:
– Ну, это, насчет Гасана. Ты не…
И в ту же секунду сообразил, что просто-напросто даю Чарльзу еще один прекрасный повод для вопля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Нет, вы сами посудите, – Юбермэн замялся, пытаясь вспомнить, куда именно клонит, и вяло заключил, – ну, вы сами можете рассудить.
– Угу, – кивнул я и рванулся к лестнице. Юбермэн, развернув газету, вновь углубился в чтение. Я уже нажал на ручку двери, ведущей на лестницу…
И вновь – шуршание бумаги.
– Пайл?
Я замер и обернулся:
– Да, мистер Юбермэн?
– Вы в курсе, что у вас один носок коричневый, а другой – голубой?
Нет, я не был в курсе, но признаваться в этом не собирался:
– Это мода такая, мистер Юбермэн.
– А-а, – ненадолго призадумавшись над этим, он решил вернуться к своим спортивным новостям. Я распахнул дверь, вышел на лестничную клетку и начал спускаться вниз. За миг до того, как дверь с треском захлопнулась за моей спиной, я услышал бормотание Юбермэна:
– Дурацкая, позвольте вам доложить, мода.
Грохоча ботинками по бетонным ступеням, я миновал наглухо заваренные железные двери ТОПР и без особых происшествий добрался до нашего этажа. Однако как только я распахнул дверь МИСС, мой нос ощутил страннейший букет запахов. Холодный сырой воздух. Мокрые заплесневелые листья. Бензин, озон и дым.
Словом, совсем не те ароматы, которые должен источать компьютерный зал.
Швырнув сырую куртку в мою рабочую ячейку, я торопливо содрал с ног галоши, схватил огнетушитель и, подобно собаке-ищейке, ринулся на зловещий запах. Завернув за угол, я узрел…
Я вновь узрел Гасана Табули. (Как он успел меня опередить, черт его задери?) Стоя у распахнутой двери, что вела к наружной пожарной лестнице, он смотрел на длинный, заросший ряской пруд, расположенный позади МДИ-305. В пруду плавали, радуясь дождю, утки, а в руках у Табули были, соответственно, горящая сигарета и какой-то самопальный приборчик, явно служивший затычкой для сенсоров пожарной сигнализации.
Целый шквал мыслей пронесся по моим извилинам. Налицо было вопиющее нарушение – прежде всего нарушение техники безопасности. Мало того, мой начальник попирал нормы экологии, и нормы здравоохранения, и… и…
Когда все остальные методы не дают успеха, применяй самый тривиальный.
– Гасан?
Табули неспешно обернулся и остановил свой взгляд на мне:
– Что?
Устало, почти машинально, он поднес сигарету к губам и затянулся.
– Э-э-э, вы в курсе, что сеть упала?
– Ага. – Он еще раз затянулся и медленно выдохнул дым.
– А… а?..
– По личному распоряжению Уолтера Даффа, – неторопливо проговорил он, – сеть была отключена сегодня в 6.00.
– Так ее Даффер отключил? Зачем? Табули опять ненадолго припал к сигарете и, отвернувшись, уставился на дождь:
– Без понятия. Я только что узнал, что через пять минут должен к нему явиться для личной беседы. Наверно, тогда он мне и скажет.
– Личная беседа? – я все еще ничего не понимал.
Табули ответил мне – медленно, с толком, расстановкой и состраданием:
– Вы еще молоды, Джек. Ваш трудовой путь только начинается. Жизнь вас еще многому научит, дайте только срок. Джек, когда вы пооботретесь в большом мире, то узнаете, что фирмы живут по своим биологическим часам и развиваются абсолютно предсказуемо, точно личинки майского жука или головастики. – Вновь приложившись к сигарете, он посмотрел на часы. – Какое у нас сегодня число, Джек? Я сосчитал не сразу:
– Пятнадцатое мая?
– Средний день среднего месяца второго квартала, – отозвался Табули. – Если уж модернизировать организационную структуру корпорации, то именно сегодня.
– Сегодня?
В последний раз, глубоко-глубоко затянувшись сигаретой, он выкинул тлеющий бычок в дверь – тот с шипением приземлился в сырой траве. Табули обернулся ко мне:
– Приятно было с вами работать, Джек. Больше не отзывайтесь на кличку Пайл, хорошо?
И пока я лихорадочно соображал, что сказать, Табули сунул мне «электрозатычку» и побрел вверх по лестнице.
То был последний миг, когда я видел Гасана Табули живым.
Битых десять минут я размышлял, как отключить «затычку» так, чтобы при этом не разбудить сигнализацию. Осуществив в итоге эту операцию, я вернулся в наш отдел. Все прочие сотрудники МИСС уже были на своих местах, а в кабинете Гасана не осталось ничего, кроме голых стен. Ребята из службы ЭООС (Экстренного Оздоровления Окружающей Среды) в белых нейлоновых противотоксичных скафандрах нервно натирали шампунем ковер и пылесосили потолок.
В ближайшей к кабинету Табули ячейке сидел Авраам Рубин. Ежась, точно кот в блошином цирке, тихо бормоча себе под нос псалмы, он производил впечатление человека, который по уши (и даже по мохнатые брови) погружен в работу. Конкретно – в чтение распечаток кодов. Я постучал по алюминиевому косяку у входа в его ячейку.
– Проходи мимо. Ангел Смерти! – возопил Рубин, подпрыгнув в кресле. Крутанулся на месте, узнал меня – и вздохнул:
– Ох, Пайл, это всего лишь ты… Я указал на кабинет Табули:
– Что стряслось, Бубу?
Вместо ответа Рубин схватил себя за бороду, опять задергал плечами, потом принялся зачем-то распутывать свою молельную шаль.
– Вот что я тебе посоветую, – сказал он наконец, поглаживая косяк ячейки, помазанный кровью агнца, – иди себе в свой кубик, сосредоточься па работе и постарайся ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не думать…
Выровняв шапочку-кипу, чтобы прикрывала макушку, он вновь уставился в свои свитки с входным кодом и опять загундосил: «…хашем – наследие его, и да упокоится он…»
Да уж, разъяснил, как отрезал. Я сунулся в ячейку Ян Хуань Донга:
– Послушай, Фрэнк…
Фрэнк Донг поднял глаза от какой-то «горящей» документации, поправил бифокальные очки на носу, задумчиво кивнул:
– А-а, Пайл. Конфуций сказал – когда между слонами война, мудрый муравей еще ниже сгибается под своей ношей и держит ухо востро. .
Ладно-ладно. СЛЕДУЮЩИЙ! Теперь мне предстояло обратиться к Чарльзу Мэрфи. Его ячейка находилась на той стороне нашего разветвленного мультиплекса-серпентария. Вообще-то я всегда чувствовал себя неуютно, когда мне приходилось отрывать Чарльза от работы, но тут…
Я постучал по косяку ячейки:
– Извини, Чарльз, можно тебя спросить кое о чем?
Отъехав на своей электрической инвалидной коляске от пульта интерфейса, он развернулся на 180 градусов и уставил на меня свой единственный, налитой кровью глаз:
– СЛУШАЮ? ЧТО ВАМ ТРЕБУЕТСЯ?
Вот черт. Опять он перевел свой голосовой синтезатор в режим «механическая монотонность».
От этого голоса меня всегда пробирал озноб. Понимаете, на моих глазах Фрэнк и Бубу ставили Чарльзу модернизированную версию. Я отлично знал, что голосовой синтезатор Чарльза был способен на целую гамму голосов – от Шварценеггера до Минни Маус. Но Чарльз ловил кайф, общаясь с людьми голосом робота-убийцы!
Я набрался храбрости:
– Ну, это, насчет Гасана. Ты не…
И в ту же секунду сообразил, что просто-напросто даю Чарльзу еще один прекрасный повод для вопля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88