Королева спрятала руки в муфту.
– Не предавай меня, Жюльетта. У меня почти не осталось людей, кому я могу довериться.
Она повернулась и поспешила прочь, а через минуту уже исчезла в дверях большой башни.
Жюльетта смотрела ей вслед в полном смятении. Она не ожидала, что ее до слез потрясет их встреча. Годами она старалась вытравить из сердца любовь к королеве. Она говорила себе, что смешно любить человека, привязанного к ней не больше, чем к ягнятам в Ле-Амо. Она уверяла себя, что для нее нет ничего важнее живописи, а Мария-Антуанетта не имеет в ее жизни никакого значения. И все же сердце Жюльетты сжималось от любви и жалости к той, что много лет назад, когда она маленькой девочкой была так несчастна, обняла, приласкала ее и попросила стать ее другом. К той, что велела своей подруге-художнице учить ее рисовать. Бедная бабочка. Все прекрасные цветы в ее саду завяли, и она теперь тоже потеряла пыльцу.
– Ну все. Идемте, – позвал ее хриплым голосом фонарщик.
Жюльетта с трудом оторвала взгляд от двери, за которой исчезла Мария-Антуанетта. И покорно пошла следом за фонарщиком через двор к воротам.
По пути из Тампля Франсуа Эчеле хранил то же мрачное молчание, каким встретил Жюльетту ранее. Он явно был недоволен ею. Вначале его сдержанность вполне устраивала Жюльетту: ей было трудно выйти из подавленного состояния после встречи с королевой. Они уже подъезжали к Королевской площади, когда Жюльетта нашла в себе силы заговорить:
– Не понимаю, за что вы на меня сердитесь. Вы же сами сказали, что я не должна оставаться с Катрин.
– Я не советовал вам не ехать в Вазаро. – Франсуа смотрел прямо перед собой. – И, уж конечно, не говорил, чтобы вы оставались в Париже и вовлекали нас всех в изменническую деятельность.
– Я никого не вовлекаю в измену. – Жюльетта вскинула голову. – И если вы так страстно выступали против моей встречи с королевой, то почему договорились о взятке?
– Это было решение Жоржа Жака. Он счел безопасным пойти навстречу вашей глупости. – Молодой человек посмотрел ей в лицо. – И стоил ваш разговор с гражданкой Капет того, чтобы рисковать всеми нами?
– С ее величеством, – поправила Жюльетта. – И не говорите мне, что ваша драгоценная республика посмела и ее называть гражданкой! Ей совсем не подобает быть ею. Она рождена королевой.
– Я буду звать ее так… – Франсуа пожал плечами. – Возможно, в этом ее трагедия. Вы хорошо ее знаете?
– С раннего детства. Она была добра ко мне.
– Вы ведь не сможете помочь ей.
Жюльетта молчала.
– Охрана во дворе и комиссары из коммуны днем и ночью дежурят в их комнатах.
– Точно так же, как в Версале, – негромко произнесла Жюльетта. – Она всегда не терпела всех этих глазевших на нее людей, когда она вставала утром и ложилась в постель вечером. А некоторые дуры при дворе ссорились из-за чести подавать королеве утром ее рубашку.
– Могу вас заверить, что у комиссаров другая роль. – Франсуа сурово посмотрел на Жюльетту, и сарказм сменила уверенность. – Это конец, Жюльетта. Вы больше не получите помощи ни от Жоржа Жака, ни от меня. Это слишком опасно. С тех пор, как королевская семья пыталась в прошлом году бежать из Тюильри, коммуна за каждым кустом видит заговор.
– А я разве просила о помощи?
– Пока нет. Я буду очень рад, когда Жан-Марк отправит вас в Вазаро. Я получил от него утром записку с просьбой зайти к нему завтра.
– Он, вероятно, хочет, чтобы вы достали мне документы на проезд.
– Вот эту услугу я буду счастлив ему оказать. Теперь для вас будет вполне безопасно проехать через посты. Дюпре утром уехал из Парижа.
– Это Дантон устроил?
Франсуа покачал головой.
– Его отправил с какой-то миссией Марат. Если бы Андреас подождал несколько дней, он мог бы сэкономить приличное приданое.
– Но мы же не знали! – Жюльетта нахмурилась. – Вы не расскажете Жан-Марку, что я ходила в Тампль? Этим вы ничего не добьетесь, а для меня поход обернется неприятностями.
– Я буду молчать. – Франсуа помедлил. – Если вы дадите мне слово не делать попытки снова увидеться с королевой до своего отъезда из Парижа.
Жюльетта кивнула.
– Даю вам слово. Мне незачем туда возвращаться. – Она вздрогнула. – И мне от нашей встречи больно. Она не такая, какой была в Версале.
– Все теперь уже не так. Никто и ничто не может повернуть вспять, а те, кто попытается вернуть прошлое, отправятся на гильотину…
Жюльетта сморщила носик.
– И вы опустите нож.
– Если будет нужно. – И Франсуа серьезно прибавил:
– Но не по своей воле. Многое меня в вас восхищает.
Жюльетта посмотрела на него с удивлением.
– Ваше мужество. – Франсуа слегка улыбнулся. – Но не ваш здравый смысл.
Жюльетта слабо улыбнулась.
– А я восхищаюсь вашей честностью, хотя и не могу одобрить вашу так называемую тактичность. Мне доставляет удовольствие думать, что вы будете сожалеть, если я расстанусь со своей головой.
Его улыбка исчезла.
– К гильотине вы были ближе, чем думаете. Жорж Жак сказал, что Дюпре мельком видел вас вчера. – Он заметил, как вздрогнула Жюльетта, и покачал головой. – Он не узнал вас, но был очень близок к тому.
Жюльетта пожала плечами.
– Я не могу больше прятаться. Это не в моем характере. Если бы в последние несколько недель мне не надо было ухаживать за Катрин, я бы сошла с ума в этом доме.
Экипаж остановился у дома Жан-Марка, и Жюльетта завернулась в плащ.
– Надо было сказать, чтобы он остановился дальше по улице. Ну, ладно, может, Жан-Марк еще не вернулся от месье Бардо. До свидания, Франсуа.
Лоран открыл дверцу экипажа и помог девушке сойти на тротуар.
– Не «до свидания». – Жюльетта, не слушая его, уже взбегала по ступенькам в дом.
Франсуа продолжал думать вслух:
– Я самым серьезным образом надеюсь, что мы попрощаемся с вами, Жюльетта.
Девушка остановилась. Фонари по обе стороны двери выхватывали из темноты прискорбно грязное личико Жюльетты и озорной взгляд, брошенный ею на молодого человека.
– Только вот как часто в реальной жизни сбываются надежды, Франсуа?
Девушка вошла в дом и, стараясь не шуметь, осторожно закрыла за собой парадную дверь.
12
Жюльетта ринулась через вестибюль вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.
– Какое любопытное одеяние! Только не говорите мне, что это платье от Жюли Ламартин.
Жюльетта остановилась на восьмой ступеньке. Проклятие! Надо было ей знать – все шло что-то слишком гладко. Она вздохнула и повернулась – сейчас ей предстояло встретиться лицом к лицу с Жан-Марком: он стоял, опираясь на косяк сводчатой двери салона и скрестив руки на груди.
– Если ваше платье действительно из заведения Жюли, стало быть, меня бессовестно надули.
– Это одно из старых платьев Мари.
– Лохмотья? Меня всегда зачаровывали причуды дамского туалета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133