– Мишель умело и быстро срывал цветы. – На ноги лучше всего деревянные башмаки. По утрам от росы бывает очень грязно. Запомнишь?
– Конечно. – Катрин внимательно наблюдала за мальчиком, а потом принялась сама срывать цветки и бросать их в корзину. Поначалу у нее не очень получалось. Медленно и неумело. Катрин нашла это занятие одновременно и успокаивающим, и возбуждающим. Сама по себе работа была бездумным физическим трудом, но запах земли и цветов, солнце, ласково касавшееся ее кожи, бег крови по жилам и непривычные движения – от всего этого ей стало тепло на душе и дышалось легко. Она не знала, сколько времени проработала бок о бок с Мишелем, но корзина с верхом наполнялась красно-оранжевыми цветами, опрокидывалась в тележку, и вновь дно ее устилали цветы.
Мишель работал рядом в дружеском молчании, его пальцы напоминали птичьи клювики, откусывающие цветки от стеблей.
Катрин подошла к очередному растению в ряду и уже хотела сорвать цветок, как ее остановил Мишель:
– Хватит. Тебе пора уходить.
Катрин удивленно посмотрела на мальчика.
– Солнце уже высоко, и ты начинаешь уставать.
– Нет, я прекрасно себя чувствую.
– Тебе пора идти. – Улыбка озарила лицо Мишеля каким-то особым светом. – Можешь прийти завтра. Поле большое, мы сегодня его не закончим.
– Но я хочу остаться.
– Ты уже взяла от земли, кустов все, что тебе было нужно.
– Что?
– Тебе были нужны цветы, но теперь ты успокоилась. Ты не должна брать слишком много, иначе целительная сила исчезнет. Тут есть… – Мишель нахмурился, подыскивая слово. – Равновесие. – И Мишель принялся за работу. – Приходи завтра, Катрин.
С минуту девушка стояла в нерешительности. Слова мальчика казались странными, но в душе Катрин почувствовала, что он прав. Она повернулась, пошла вдоль ряда оборванных кустов и стала подниматься вверх по холму к усадьбе.
* * *
Катрин приходила на поле гераней еще три дня. На четвертый сборщики перешли на поле розовых кустов, и Катрин отправилась с ними. С каждым днем она чувствовала себя все лучше, ритм работы стал для нее более спокойным и отчетливым. На пятый день Мишель позволил Катрин остаться со сборщиками до окончания их рабочего дня. Когда они следом за сборщиками уходили с поля, Катрин переполняли гордость и удовлетворение.
– Куда ты ходишь, Мишель, когда мы заканчиваем работу в поле?
– Иногда иду к морю. Если миновать вон тот холм и еще два поля, можно увидеть море. – Мишель поднял розу, выпавшую из чьей-то корзины, поднес цветок к носу и вдохнул его аромат. – А иногда бываю у месье Огюстэна, и он разрешает мне помогать ему во время опытов с эссенциями. Сегодня я иду в сарай на вытяжку.
– Вытяжку?
– Вытягивать ароматы из цветов.
– Можно мне с тобой?
– Нет. Пока нельзя.
– Почему?
– Тебе станет грустно. Ты будешь просто собирать цветы.
– Я могу попросить месье Филиппа. Мишель остановился и бросил тревожный взгляд на девушку.
– Ты не понимаешь, как много они тебе дали. Может быть, на следующей неделе я возьму тебя с собой. Неужели ты не подождешь?
– Подожду, – согласилась Катрин, – но только до следующей недели.
Мишель улыбнулся девушке.
– Ты не такая уж слабая. Видишь, как много тебе дали цветы!
Катрин просияла.
– А завтра я хочу, чтобы ты отвел меня к морю.
Мишель кивнул и побежал вприпрыжку за сборщиками, покидавшими поле группами. Он помахал высокому, долговязому мальчику:
– Эй, Донато, подожди меня!
Девушка проводила взглядом Мишеля. У нее к мальчику сложилось двойственное отношение. Временами он казался ей маленьким, одиноким, и ей хотелось защищать его, помочь ему встать на ноги. А порой он поражал ее своей мудростью, чуткостью и предупредительностью. Он оберегал ее настроение и казался ей старшим товарищем, многое пережившим. Какой он?
– Катрин!
Филипп незаметно подъехал на лошади. Она вспыхнула и невольно поднесла руку к вспотевшему лбу. Катрин вдруг осознала, что ее платье покрыто пятнами грязи и травы, а русая коса выбилась из-под шляпы.
– Добрый день, Филипп. Завтра это поле будет закончено. Правда, розы…
– Вы не думаете, что вам уже хватит надрываться в поле? – перебил ее Филипп. – Я не хотел вмешиваться, потому что вы казались такой довольной, но вскоре вы станете здесь хозяйкой. Вы же не хотите, чтобы сборщики запомнили, как вы работали с ними бок о бок, правда?
– А почему бы и нет? – Катрин нервно вытерла грязные руки о юбку.
– Они должны уважать вас. Поверьте мне, в том, что они обращаются к вам так фамильярно, я не вижу ничего хорошего для вашего будущего положения.
– Я верю вам, но… – Катрин беспомощно посмотрела на него. – Я действительно хочу это делать, Филипп.
Филипп скорбно улыбнулся. Его классические черты снова засияли красотой.
– Что ж, тогда вы так и поступайте. Прекрасные дамы вольны в своих желаниях. – Он поклонился. – Однако, мадемуазель, не хотите ли вы вернуться в дом пообедать?
Катрин робко кивнула, украдкой любуясь им, его нежной улыбкой, солнцем, запутавшимся в его волосах, создававшим золотой ореол.
– Я… не прекрасна.
Филипп протянул руки.
– Идите сюда, прекрасная дама, я отвезу вас домой.
Катрин была грязной, потной и усталой, но, когда он взглянул на нее, она тут же почувствовала себя прекрасной, чистой и юной, как в тот день, когда они ехали в том экипаже в Версаль. Катрин сделала один шаг к Филиппу, потом другой, еще один – и оказалась рядом с гнедой лошадью. Филипп наклонился, поднял девушку и осторожно посадил перед собой. Затем подобрал поводья.
– Откиньтесь. Вы не упадете. Я вас буду держать.
Катрин сидела замерев, чувствуя себя скованно. Лошадь пустилась рысью по дороге, и Филипп мягко поддерживал ее, но Катрин вдруг охватила дрожь дурного предчувствия. Нечего бояться, подумала она. Это кузен, нежный, добрый, воплощенный рыцарь. Почему она так испугалась? Обнаженной, в постели с Франсуа Эчеле, Катрин не испытывала и доли такого напряжения.
Но Франсуа Эчеле ушел из ее жизни. Теперь ее домом был Вазаро, цветы, мальчик Мишель и Филипп, в котором было все, что должно быть в мужчине.
Медленно, осторожно Катрин откинулась на широкую грудь Филиппа и заставила себя расслабиться, а Филипп пустил лошадь галопом.
* * *
– Кто живет в том красивом домике? – спросила Катрин, указывая вниз по крутому холму направо от утеса.
Мишель бросил равнодушный взгляд на небольшой, крытый соломой домик под нависшими над ним кипарисами.
– Никто. Это просто домик цветов.
– Домик цветов?
– Да, принадлежит месье Филиппу. Он часто туда ходит. – Мишель подвел Катрин прямо к краю утеса. – Вон там море. – Он махнул рукой куда-то вдаль. – Сегодня его почти не видно. Мы придем с тобой еще, в более ясную погоду.
Катрин тут же посмотрела в том направлении, куда смотрел мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Конечно. – Катрин внимательно наблюдала за мальчиком, а потом принялась сама срывать цветки и бросать их в корзину. Поначалу у нее не очень получалось. Медленно и неумело. Катрин нашла это занятие одновременно и успокаивающим, и возбуждающим. Сама по себе работа была бездумным физическим трудом, но запах земли и цветов, солнце, ласково касавшееся ее кожи, бег крови по жилам и непривычные движения – от всего этого ей стало тепло на душе и дышалось легко. Она не знала, сколько времени проработала бок о бок с Мишелем, но корзина с верхом наполнялась красно-оранжевыми цветами, опрокидывалась в тележку, и вновь дно ее устилали цветы.
Мишель работал рядом в дружеском молчании, его пальцы напоминали птичьи клювики, откусывающие цветки от стеблей.
Катрин подошла к очередному растению в ряду и уже хотела сорвать цветок, как ее остановил Мишель:
– Хватит. Тебе пора уходить.
Катрин удивленно посмотрела на мальчика.
– Солнце уже высоко, и ты начинаешь уставать.
– Нет, я прекрасно себя чувствую.
– Тебе пора идти. – Улыбка озарила лицо Мишеля каким-то особым светом. – Можешь прийти завтра. Поле большое, мы сегодня его не закончим.
– Но я хочу остаться.
– Ты уже взяла от земли, кустов все, что тебе было нужно.
– Что?
– Тебе были нужны цветы, но теперь ты успокоилась. Ты не должна брать слишком много, иначе целительная сила исчезнет. Тут есть… – Мишель нахмурился, подыскивая слово. – Равновесие. – И Мишель принялся за работу. – Приходи завтра, Катрин.
С минуту девушка стояла в нерешительности. Слова мальчика казались странными, но в душе Катрин почувствовала, что он прав. Она повернулась, пошла вдоль ряда оборванных кустов и стала подниматься вверх по холму к усадьбе.
* * *
Катрин приходила на поле гераней еще три дня. На четвертый сборщики перешли на поле розовых кустов, и Катрин отправилась с ними. С каждым днем она чувствовала себя все лучше, ритм работы стал для нее более спокойным и отчетливым. На пятый день Мишель позволил Катрин остаться со сборщиками до окончания их рабочего дня. Когда они следом за сборщиками уходили с поля, Катрин переполняли гордость и удовлетворение.
– Куда ты ходишь, Мишель, когда мы заканчиваем работу в поле?
– Иногда иду к морю. Если миновать вон тот холм и еще два поля, можно увидеть море. – Мишель поднял розу, выпавшую из чьей-то корзины, поднес цветок к носу и вдохнул его аромат. – А иногда бываю у месье Огюстэна, и он разрешает мне помогать ему во время опытов с эссенциями. Сегодня я иду в сарай на вытяжку.
– Вытяжку?
– Вытягивать ароматы из цветов.
– Можно мне с тобой?
– Нет. Пока нельзя.
– Почему?
– Тебе станет грустно. Ты будешь просто собирать цветы.
– Я могу попросить месье Филиппа. Мишель остановился и бросил тревожный взгляд на девушку.
– Ты не понимаешь, как много они тебе дали. Может быть, на следующей неделе я возьму тебя с собой. Неужели ты не подождешь?
– Подожду, – согласилась Катрин, – но только до следующей недели.
Мишель улыбнулся девушке.
– Ты не такая уж слабая. Видишь, как много тебе дали цветы!
Катрин просияла.
– А завтра я хочу, чтобы ты отвел меня к морю.
Мишель кивнул и побежал вприпрыжку за сборщиками, покидавшими поле группами. Он помахал высокому, долговязому мальчику:
– Эй, Донато, подожди меня!
Девушка проводила взглядом Мишеля. У нее к мальчику сложилось двойственное отношение. Временами он казался ей маленьким, одиноким, и ей хотелось защищать его, помочь ему встать на ноги. А порой он поражал ее своей мудростью, чуткостью и предупредительностью. Он оберегал ее настроение и казался ей старшим товарищем, многое пережившим. Какой он?
– Катрин!
Филипп незаметно подъехал на лошади. Она вспыхнула и невольно поднесла руку к вспотевшему лбу. Катрин вдруг осознала, что ее платье покрыто пятнами грязи и травы, а русая коса выбилась из-под шляпы.
– Добрый день, Филипп. Завтра это поле будет закончено. Правда, розы…
– Вы не думаете, что вам уже хватит надрываться в поле? – перебил ее Филипп. – Я не хотел вмешиваться, потому что вы казались такой довольной, но вскоре вы станете здесь хозяйкой. Вы же не хотите, чтобы сборщики запомнили, как вы работали с ними бок о бок, правда?
– А почему бы и нет? – Катрин нервно вытерла грязные руки о юбку.
– Они должны уважать вас. Поверьте мне, в том, что они обращаются к вам так фамильярно, я не вижу ничего хорошего для вашего будущего положения.
– Я верю вам, но… – Катрин беспомощно посмотрела на него. – Я действительно хочу это делать, Филипп.
Филипп скорбно улыбнулся. Его классические черты снова засияли красотой.
– Что ж, тогда вы так и поступайте. Прекрасные дамы вольны в своих желаниях. – Он поклонился. – Однако, мадемуазель, не хотите ли вы вернуться в дом пообедать?
Катрин робко кивнула, украдкой любуясь им, его нежной улыбкой, солнцем, запутавшимся в его волосах, создававшим золотой ореол.
– Я… не прекрасна.
Филипп протянул руки.
– Идите сюда, прекрасная дама, я отвезу вас домой.
Катрин была грязной, потной и усталой, но, когда он взглянул на нее, она тут же почувствовала себя прекрасной, чистой и юной, как в тот день, когда они ехали в том экипаже в Версаль. Катрин сделала один шаг к Филиппу, потом другой, еще один – и оказалась рядом с гнедой лошадью. Филипп наклонился, поднял девушку и осторожно посадил перед собой. Затем подобрал поводья.
– Откиньтесь. Вы не упадете. Я вас буду держать.
Катрин сидела замерев, чувствуя себя скованно. Лошадь пустилась рысью по дороге, и Филипп мягко поддерживал ее, но Катрин вдруг охватила дрожь дурного предчувствия. Нечего бояться, подумала она. Это кузен, нежный, добрый, воплощенный рыцарь. Почему она так испугалась? Обнаженной, в постели с Франсуа Эчеле, Катрин не испытывала и доли такого напряжения.
Но Франсуа Эчеле ушел из ее жизни. Теперь ее домом был Вазаро, цветы, мальчик Мишель и Филипп, в котором было все, что должно быть в мужчине.
Медленно, осторожно Катрин откинулась на широкую грудь Филиппа и заставила себя расслабиться, а Филипп пустил лошадь галопом.
* * *
– Кто живет в том красивом домике? – спросила Катрин, указывая вниз по крутому холму направо от утеса.
Мишель бросил равнодушный взгляд на небольшой, крытый соломой домик под нависшими над ним кипарисами.
– Никто. Это просто домик цветов.
– Домик цветов?
– Да, принадлежит месье Филиппу. Он часто туда ходит. – Мишель подвел Катрин прямо к краю утеса. – Вон там море. – Он махнул рукой куда-то вдаль. – Сегодня его почти не видно. Мы придем с тобой еще, в более ясную погоду.
Катрин тут же посмотрела в том направлении, куда смотрел мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133