– Я думаю также как вы, – согласилась Зивра. – И очень быстро.
– Не должны ли мы что-нибудь сделать?
– Да, возможно должны.
– И у вас есть идея?
– Да, есть.
– И она?
– Я считаю, – сказала Льючин, – что мы должны налить еще вина в наши стаканы, так как ваш пуст, и мой не лучше.
– Восхитительная идея, – сказала Зивра и налила. Тем временем Шант и Пиро орали уже изо всех сил и начали стучать по столу, чтобы подчеркнуть некоторые места своей дискуссии. Через несколько минут Зивра и Льючин, обменявшись взглядами, решили, что разговор можно остановить без риска потерять для мира какие-нибудь новые важные знания.
– Джентельмены, – сказала Зивра негромким голосом, который, однако, каким-то образом заглушил голоса спорщиков. – Я прошу вас на мгновение остановиться.
Они остановились, взглянули на Льючин и на Цивру, потом друг на друга, после чего на их лицах появилось сконфуженное выражение. – Да? – сказал Пиро.
– Я должна кое-что сказать вам, – объявила Зивра. Как всегда, она произнесла эти слова без всякого выражения; на самом деле она обычно говорила тем же тоном, в котором только что высказалась, и то, что кофе обжарено, измолото, созрело и можно заваривать (так как она действительно была таким знатоком в этом искусстве, каких очень редко можно было встретить после Катастрофы), тем не менее каким-то не поддающимся объяснению образом все сразу поняли, что Зивра собирается сказать что-то исключительно важное; поэтому никто ничего не сказал, но все все ждали от нее продолжения, которое и последовало в ее обычной изящной манере – Мои опекуны сообщили мне, что я обязана на какое-то время уехать по очень важному делу.
– Как, уехать? – поразился Пиро.
– В точности, – ответила Зивра.
– То есть вы имеете в иду уехать из Адриланки? – сказал Шант.
– Да, именно.
– И по какому делу?
– По неизвестому делу в неизвестном направлении.
– То есть вы не знаете, куда и зачем едете?
– Вы совершенно верно поняли меня.
– Но, – заметил Пиро, – ваши опекуны должны были, по меньшей мере, сообщить вам причину.
– Нет, ни в малейшей степени, уверяю вас.
– Но когда вы уезжаете? – спросил Шант.
– Завтра, – сказала Зивра.
– Завтра!
– Рано утром.
– Клянусь лошадью! – воскликнул Пиро. – Так быстро?
– Точно, – сказала Зивра.
– Но, тогда, хоть что-нибудь да случилось, – сказал Шант. – Когда кому-то говорят, что нужно собираться и уезжать, причем дают только день на подготовку, это безусловно означает, что что-то случилось.
– Не исключено, – сказала Зивра. – И тем не менее я уверяю вас, что ничего не знаю и об этом.
– И вы вернетесь?
– А.
– Ну?
– И об этом я тоже ничего не знаю.
– Но, – сказал Пиро, – разве вы не спросили их?
– Как, допрашивать моих опекунов?
– Ну да.
– Нет, никогда. Они объявили это мне, а я-
– Да, и вы?
– Я подчинилась. У меня создалось впечатление, что речь идет об очень важном и срочном деле, и, более того о деле, в котором необходимо соблюдать строгую секретность, так как иначе, я точно знаю, они ответили бы на все мои вопросы еще до того, как я бы их задала.
– В результате, – сказал Шант, – вы не спросили их?
– Точно.
– Вы должны писать нам, – сказал Пиро.
– И часто, – добавил Шант.
– Обязательно, – согласилась Зивра.
– Как жаль, – заметил Пиро, – что Орб пропал, так как при помощи магии мы могли бы обмениваться мыслями напрямик, из сознания в сознание, как делали люди в былые времена.
– Для этого не требуется никакой магии, – сказал Шант. – И сейчас есть такие, которые могут сообщаться таким способом.
– Да ну? – насмешливо сказал Пиро. – Хорошо, давайте сделайте это.
– Я не изучал это искусство, – ответил Шант, – но разве не является доказательством-
– Джентльмены, – прервала его Льючин, – прошу вас, не начинайте снова.
– Я должна признаться, – сказала Зивра, – что сейчас я не восприниму как естественно-научных, так и магических философских рассуждений.
– Хорошо, – сказала Льючин. – Я запишу их и пошлю вам вместе с моими письмами.
– А! Я предвижу с каким удовольствием буду читать их.
Льючин нахмурилась и пожевала губы, внимательно глядя на свою подругу, а потом сказала, – Но ведь это еще не все, не правда ли?
– Как, есть еще что-то?
– Вы знаете или подозреваете кое-что, о чем еще не рассказали нам.
– А, – сказала Зивра и улыбнулась. – Я должна была знать, что не сумею ничего утаить от вас.
– И что это?
– Ну, я подозреваю-
– Так и есть, – сказал Шант. – Вы опасаетесь.
– Ну хорошо, я опасаюсь. Мне сказали, что там я должна с кем-то встретиться.
– Как, с кем-то встретиться?
– Точно.
– Тогда вы опасаетесь-
– Что я выйду замуж.
– Но ваши опекуны вам это не сказали! – взволнованно сказала Льючин.
– Увы, – сказала Цивара. – Поэтому я и не знаю. Они не захотели ничего объяснить мне, сказав только, что я должна ехать, должна повстречаться с кем-то, и все объяснится.
– Признаюсь откровенно, – сказал Пиро, – это звучит, да, но мне не нравится как оно звучит.
– И не мне, – сказал Шант.
– И не мне, – сказала Льючин.
– Тайна, – добавил Пиро. – Это совершенно ясно.
– Если это тайна, – возразил Шант, – тогда ничего не ясно.
– Я имею в виду-
– Да, но что мы можем сделать? – быстро сказала Зивра
– Мы можем сами отвезти ее! – предложил Пиро.
– Как, отвезти меня?
– В точности, – сказал Шант.
– Куда?
– Ну, – сказал Пиро, – в, это, в-
– В любое место, – сказал Шант. – Например в джунгли.
– Мне это не кажется разумным, – сказала Льючин. – Заметьте-
– Что? – хором спросили Шант и Пиро.
– Что мы не знаем, будет ли на самом деле свадьба, мы только подозреваем.
– Возможно вы правы, – сказал Шант. – Тем не менее скорее всего это связано с чем-то неприятным, иначе они бы сказали ей, что это все значит. Ну, Пиро, а вы как думаете?
– Я полностью согласен с Шантом.
– А я, – сказала Зивра, которая, казалось, не знает что ей делать: смеяться или плакать, – очень опасаюсь, что должна присоединиться к мнению Льючин. Мы не можем действовать, основываясь только на подозрениях. Помимо всего прочего, если это замужество, возможно это мне понравится.
– Вы так думаете? – с сомнением в голосе спросил Пиро.
– Да, но-
– Все это не имеет значения, – твердо сказал Льючин. – Мы не будет отвозить ее.
– И тем не менее-, – начал Шант.
– Так как, – продолжала Льючин, – наш друг напишет нам, и вскоре мы будем знать, а тогда-
– Ну, – сказал Пиро, – и тогда?
– Тогда мы сделаем то, что должны сделать.
Она сказала это холодно и без всякого выражения. Остальные поглядели друг на друга и торжественно кивнули.
На остальные события этого дня была, как казалось, накинута вуаль и всех охватило необъяснимое чувство того, что что-то закончилось. Никто не говорил, что Общество, фактически, распущено;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110