Пэл рассказывал анекдоты с наблюдениями очень общего характера, касался исчезновения некоторых давно-устоявшихся обычаев и появлению новых, иногда совершенно необъяснимых; делал проницательные выводы и смелые предсказания.
– Вы знаете, – заметил он во время одной из пауз в разговоре, – я считаю, что наш старый друг Айрич, как Лиорн, должен быть в ужасе от того, что стало со званиями. Человек, который до Катастрофы был Бароном, часто решает, что теперь он Граф, а то и Герцог, и назывет себя так, если только кто-нибудь другой, поблизости, не станет возражать.
– Неужели? – сказал Кааврен. – А что о вас, который был, я уверен, настоящим Графом?
– О, лично я больше не претендую ни на какой титул. Мне кажется, что это бессмысленно, так как я не участвую в этой общей гонке за землями и властью.
– Как, вы не участвуете?
– Не больше чем вы, мой дорогой Кааврен. И, на самом деле, даже меньше, так как вы отвечаете за некоторую территорию, в то время как я не отвечаю не за что и не за кого.
– Не за что и не за кого, – задумчиво повторил Кааврен. – Да, я понимаю это. Возможно вы правы, и сейчас титулы не значат ничего. Но мне действительно было бы приятно узнать, что Айрич думает по этому поводу.
Пэл кивнул, внимательно поглядев на Кааврена. – Есть, – сказал он, – что-нибудь, что вы не сказали мне?
– Я? – поразился Кааврен. – Не сказал вам? Ну, это самый странный вопрос из всего, что вы спрашивали, не так ли?
Пэл вздохнул и взглянул вдаль. – Я не могу не волноваться за вас, мой старый друг, независимо от того, что еще занимает мои мысли.
– Волнуетесь за меня? – сказал Кааврен. Хорошо, конечно, что вы заботитесь обо мне, но в этом нет нужды. Статуя Кейрона-Завоевателя стояла в течении столетий в дворцовом Крыле Дракона, и стихия играла с ней в игры с такой силой, что приходилось дважды в столетие вызывать мастеров, чтобы починить ее, тем не менее я уверен, что это ее не заботило. Точно так же сила природы работает над стариком вроде меня, но это только часть жизни, и нет необходимости заботиться об этом.
– Вы! Старик!
– Помимо моих лет, Пэл, есть еще и другие причины, которые вы знаете не хуже меня. И тем не менее не надо печалиться обо мне. У меня есть хороший дом, семья, словом все, что должно быть, и даже след в истории, который утешает меня, когда в мои окна дует ветер мечты. Я вполне довольный человек, как вы скорее всего обнаружили, и я могу сказать вам откровенно, что когда вижу, как вы суетитесь как в старое время, то чувствую к вам только огромную любовь, и я жду от вас рассказа об ваших мыслях и делах не больше, чем жду от вас заботы об этой старой статуе, которая была вполне довольна собой, стоя перед главными воротами и обеспечивая место для гнезд многочисленных птиц, которые вились вокруг нее с беззаботной наглостью.
В течении этой нехарактено-длинной речи, хмурый взгляд Пэла стал еще глубже, а в конце он незаметно взглянул на Даро, не выражает ли ее лицо беспокойство, жалость, нетерпение и скуку, или она вообще старается не выразить ничего; но заметил он лишь выражение хмурого изумления, которое, как он понял, было по меньшей мере вдвое больше, чем у него самого. Казалось ясным, что что-то из слов Кааврена в какой-то мере поразило ее, тем не менее она не сказал ничего.
– Очень хорошо, – сказал он. – Вы сказали мне не волноваться за вас, что ж, я и не буду.
– И это самое лучшее, поверьте мне, – сказал Кааврен.
– Хорошо, – сказал Пэл.
Разговор перешел на другую тему, потом еще и еще, к удовольствию Кааврена, так как Пэл вспоминал старые добрые времена, а мы знаем, что там было что вспомнить, но все это будет мало интересно читателю, да и, кроме того, подробности разговора не двинут вперед историю, которую мы взяли на себя труд рассказаать, поэтому будет вполне достаточно заметить, что разговор продолжался до глубокой ночи, пока глаза Кааврена и Пэла не стали закрываться сами по себе, а Даро у шла к себе еще раньше. Кааврен показал гостю его комнату, после чего добрался до своей, рухнул в кровать и сразу заснул глубоким сном; при этом ему снилось множество снов о прошлых приключениях и, особенно, об Айриче, которого Кааврену очень не хватало.
На следующее утро Кааврен и Даро встали рано, чтобы проводить гостя, который быстро позавтракал с ними и уехал, сердечно всех обняв на прощанье. Пока он выезжал из ворот и спускался вниз по улицам Адриланки, Кааврен глядел ему вслед, не отрываясь, пока Даро не сказала, – Я думаю, что у вас на уме что-то есть.
– Да, – сказал Кааврен.
– Ну?
– Я думаю о том, что он сказал мне.
– Разве он рассказал так много?
– Да, конечно, графиня. Я знаю его, я знаю, как понимать его слова, я умею читать его ложь, умею дополнить то, что он не сказал, так что он рассказал мне невероятно много.
– Но что именно он сказал вам?
– В горах Канефтали вызревает огромная сила, и он в некоторых отношениях связан с ней, а это может привести к конфликту и даже к прямому столкновению не с кем-нибудь иным, как с самой Сетрой Лавоуд.
– Он сказал все это?
– Да, сказал.
– Должно быть это было после того, как я ушла спать.
Кааврен слегка улыбнулся, но потом серьезно сказал, – Итак, у меня проблемы.
– Как, проблемы?
Кааврен кивнул. – Нас ждут великие события.
Даро внимательно посмотрела на Кааврена, который, в свою очередь, глядел вдаль, как если бы мог видеть будущее, которое так взволновало его.
Четырнадцатая Глава
Как Кана встретился с представителями Великих Домов
Читателя не должно удивить, что, пока Пэл готовился уехать от Кааврена, много разных событий происходило в разных местах того, что когда-то было Империей. Это случается из-за феномена истории, называющимся «одновременностью», который утверждает, что события не всегда происходят в должном порядке, одно за другим; но, напротив, чаще всего происходят в одно и то же время. Например, во время Одиннадцатого Правления Иссолы, когда в городе Драгейра барон Каррис готовился к опасной экспедиции в восточные джунгли для поиска экзотических птиц, буквально в то же самое время сформировался караван купцов который, на пути к Адриланке, должен был пройти через джунгли; именно таким образом произошла судьбоносная встреча между Риччи Лонггарденским и Нессой Кобийским, результатом которой, спустя несколько лет, стала Битва-Под-Холмами и последующее возвышение Креоты, которая и стала империатрицей под именем Сенны Четвертой. Это один единственный пример феномена одновременности из тысяч других, и служит он только для того, чтобы показать трудности для писателя – и следовательно читателя – истории: в то время, как важные историческое события имеют привычку происходить одновременно, тем не менее «историческими» мы, очевидно, можем назвать только те из них, которые происходят в строгом порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Вы знаете, – заметил он во время одной из пауз в разговоре, – я считаю, что наш старый друг Айрич, как Лиорн, должен быть в ужасе от того, что стало со званиями. Человек, который до Катастрофы был Бароном, часто решает, что теперь он Граф, а то и Герцог, и назывет себя так, если только кто-нибудь другой, поблизости, не станет возражать.
– Неужели? – сказал Кааврен. – А что о вас, который был, я уверен, настоящим Графом?
– О, лично я больше не претендую ни на какой титул. Мне кажется, что это бессмысленно, так как я не участвую в этой общей гонке за землями и властью.
– Как, вы не участвуете?
– Не больше чем вы, мой дорогой Кааврен. И, на самом деле, даже меньше, так как вы отвечаете за некоторую территорию, в то время как я не отвечаю не за что и не за кого.
– Не за что и не за кого, – задумчиво повторил Кааврен. – Да, я понимаю это. Возможно вы правы, и сейчас титулы не значат ничего. Но мне действительно было бы приятно узнать, что Айрич думает по этому поводу.
Пэл кивнул, внимательно поглядев на Кааврена. – Есть, – сказал он, – что-нибудь, что вы не сказали мне?
– Я? – поразился Кааврен. – Не сказал вам? Ну, это самый странный вопрос из всего, что вы спрашивали, не так ли?
Пэл вздохнул и взглянул вдаль. – Я не могу не волноваться за вас, мой старый друг, независимо от того, что еще занимает мои мысли.
– Волнуетесь за меня? – сказал Кааврен. Хорошо, конечно, что вы заботитесь обо мне, но в этом нет нужды. Статуя Кейрона-Завоевателя стояла в течении столетий в дворцовом Крыле Дракона, и стихия играла с ней в игры с такой силой, что приходилось дважды в столетие вызывать мастеров, чтобы починить ее, тем не менее я уверен, что это ее не заботило. Точно так же сила природы работает над стариком вроде меня, но это только часть жизни, и нет необходимости заботиться об этом.
– Вы! Старик!
– Помимо моих лет, Пэл, есть еще и другие причины, которые вы знаете не хуже меня. И тем не менее не надо печалиться обо мне. У меня есть хороший дом, семья, словом все, что должно быть, и даже след в истории, который утешает меня, когда в мои окна дует ветер мечты. Я вполне довольный человек, как вы скорее всего обнаружили, и я могу сказать вам откровенно, что когда вижу, как вы суетитесь как в старое время, то чувствую к вам только огромную любовь, и я жду от вас рассказа об ваших мыслях и делах не больше, чем жду от вас заботы об этой старой статуе, которая была вполне довольна собой, стоя перед главными воротами и обеспечивая место для гнезд многочисленных птиц, которые вились вокруг нее с беззаботной наглостью.
В течении этой нехарактено-длинной речи, хмурый взгляд Пэла стал еще глубже, а в конце он незаметно взглянул на Даро, не выражает ли ее лицо беспокойство, жалость, нетерпение и скуку, или она вообще старается не выразить ничего; но заметил он лишь выражение хмурого изумления, которое, как он понял, было по меньшей мере вдвое больше, чем у него самого. Казалось ясным, что что-то из слов Кааврена в какой-то мере поразило ее, тем не менее она не сказал ничего.
– Очень хорошо, – сказал он. – Вы сказали мне не волноваться за вас, что ж, я и не буду.
– И это самое лучшее, поверьте мне, – сказал Кааврен.
– Хорошо, – сказал Пэл.
Разговор перешел на другую тему, потом еще и еще, к удовольствию Кааврена, так как Пэл вспоминал старые добрые времена, а мы знаем, что там было что вспомнить, но все это будет мало интересно читателю, да и, кроме того, подробности разговора не двинут вперед историю, которую мы взяли на себя труд рассказаать, поэтому будет вполне достаточно заметить, что разговор продолжался до глубокой ночи, пока глаза Кааврена и Пэла не стали закрываться сами по себе, а Даро у шла к себе еще раньше. Кааврен показал гостю его комнату, после чего добрался до своей, рухнул в кровать и сразу заснул глубоким сном; при этом ему снилось множество снов о прошлых приключениях и, особенно, об Айриче, которого Кааврену очень не хватало.
На следующее утро Кааврен и Даро встали рано, чтобы проводить гостя, который быстро позавтракал с ними и уехал, сердечно всех обняв на прощанье. Пока он выезжал из ворот и спускался вниз по улицам Адриланки, Кааврен глядел ему вслед, не отрываясь, пока Даро не сказала, – Я думаю, что у вас на уме что-то есть.
– Да, – сказал Кааврен.
– Ну?
– Я думаю о том, что он сказал мне.
– Разве он рассказал так много?
– Да, конечно, графиня. Я знаю его, я знаю, как понимать его слова, я умею читать его ложь, умею дополнить то, что он не сказал, так что он рассказал мне невероятно много.
– Но что именно он сказал вам?
– В горах Канефтали вызревает огромная сила, и он в некоторых отношениях связан с ней, а это может привести к конфликту и даже к прямому столкновению не с кем-нибудь иным, как с самой Сетрой Лавоуд.
– Он сказал все это?
– Да, сказал.
– Должно быть это было после того, как я ушла спать.
Кааврен слегка улыбнулся, но потом серьезно сказал, – Итак, у меня проблемы.
– Как, проблемы?
Кааврен кивнул. – Нас ждут великие события.
Даро внимательно посмотрела на Кааврена, который, в свою очередь, глядел вдаль, как если бы мог видеть будущее, которое так взволновало его.
Четырнадцатая Глава
Как Кана встретился с представителями Великих Домов
Читателя не должно удивить, что, пока Пэл готовился уехать от Кааврена, много разных событий происходило в разных местах того, что когда-то было Империей. Это случается из-за феномена истории, называющимся «одновременностью», который утверждает, что события не всегда происходят в должном порядке, одно за другим; но, напротив, чаще всего происходят в одно и то же время. Например, во время Одиннадцатого Правления Иссолы, когда в городе Драгейра барон Каррис готовился к опасной экспедиции в восточные джунгли для поиска экзотических птиц, буквально в то же самое время сформировался караван купцов который, на пути к Адриланке, должен был пройти через джунгли; именно таким образом произошла судьбоносная встреча между Риччи Лонггарденским и Нессой Кобийским, результатом которой, спустя несколько лет, стала Битва-Под-Холмами и последующее возвышение Креоты, которая и стала империатрицей под именем Сенны Четвертой. Это один единственный пример феномена одновременности из тысяч других, и служит он только для того, чтобы показать трудности для писателя – и следовательно читателя – истории: в то время, как важные историческое события имеют привычку происходить одновременно, тем не менее «историческими» мы, очевидно, можем назвать только те из них, которые происходят в строгом порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110