Я грубо ответил:
– Я не хочу вашей кожи. Кроме того, если он живой, вероятно, Фити с Джаредом. Даже из мести Халбер не скажет мне, где это.
Долгое время она рассматривала меня.
– Я постараюсь освободить вас. Вы прибыли как уполномоченный представитель. И если они станут судить вас, я буду вашем свидетелем. Я найму адвокатов, сделаю что смогу, чтобы спасти вас.
Я слабо улыбнулся.
– Сохраните ваши деньги. Я скоро умру, так или иначе. – И похлопал по груди, – В последнее время слишком многое тревожит.
– Я помогу поставить вам трансплантант.
– Не хочу. Как тебе объяснить? Без нижних, с кем я буду торговать? Не хочу, – повторил я.
56. Филип
Я был на орбитальной станции дважды, один раз с отцом, следующий раз к нам присоединилась мама. Первую поездку ввысь я едва помнил; мне было около трех. Второй раз был четыре года назад, чтобы посетить церемонию ухода на пенсию капитана Эдгара Толливера. Он и отец сухо обменялись рукопожатием, как будто между ними было кое-что такое, о чем они не желали упоминать. Высказывания господина Толливера отличались язвительностью, но они, казалось, не беспокоили папу. Он лишь изредка улыбался, слушая их.
Теперь, в переполненном шаттле, заставляя себя расслабиться в момент старта, я снова и снова возвращался к мысли, что больше не увижу отца. Это почти довело меня до слез, значит, так и должно быть. Я был на пределе своих эмоций, но у меня было еще одно трудное задание, и затем ничто не имело бы значения.
Так или иначе, я должен был увидеть адмирала Торна, сообщить ему, что все было ошибкой, что я довел Джареда до сумасшествия и из-за моего побега на улицах появились войска. Возможно, если бы я объяснил, как огорчил папу… Мне было известно, что папе нравился господин Торн, несмотря на то что он сказал маме, что адмирал не действовал согласно его обещанию, так как здесь были завязаны интересы его карьеры.
Я с нетерпением ждал, пока шаттл произведет стыковку.
В огромном холле я нашел магазин одежды и потратил едва ли не свои последние деньги на новую одежду. Я сомневался, что если я отправлюсь к адмиралу в своей прежней одежде, никто не поверит, что я верхний. После душа и переодевания я выглядел гораздо более презентабельным.
Штаб не был полностью изолирован; приемные отделы были открыты для общественности. К моему удивлению, я обнаружил небольшую, но шумную демонстрацию в процессе ее развития. Ее участники не очень напоминали верхних, но, разумеется, не принадлежали к нижнему населению. Я сомневался, что они оплатили дорогу до орбитальной станции исключительно, чтобы организовать здесь пикеты.
С волнением я обратился к дежурному лейтенанту, представившись, попросил встречи с адмиралом Торном.
Лейтенант отказал. Я потребовал. Офицер, подняв бровь, велел мне исчезнуть. Это было, вероятнее всего, эвфемизмом того, что он действительно имел в виду.
Я был настолько уверен в том, что мог бы заставить адмирала слушать, и мне даже в голову не приходило спланировать, как мне добраться до него. Я был очень расстроен. Время истекало; мои нижние друзья умирали.
Я знал, что папа сообщил властям о моем исчезновении. Если бы я идентифицировал себя должным образом, они наверняка арестовали бы меня, вместо того чтобы разрешить встретиться с адмиралом.
Если бы в течение прошлой недели я поспал, как следует ел, меньше волновался, я мог бы продумать это. Вместо этого я вышел из себя. Сейчас, наблюдая за мной, папа печально покачал бы головой, мама пообещала бы мне взбучку.
А пока меня выгнали, едва ли не пинками, в холл.
Какое-то время я был в ярости, затем погрузился в апатию. Однако, если я не мог ничем помочь, все еще оставалось искупление. Воодушевившись, я начал планировать. Легкая закуска в близлежащем ресторане, и в моих руках – острый столовый нож. Я не был особенно храбр, но на это меня хватит. Туалетная кабина предоставит необходимое уединение. Сомневаюсь, что они заметят кровь, пока не будет слишком поздно.
Успокоившись, я, позаимствовав у кого-то из очереди за билетами бумагу и ручку, теперь думал о записке. Хотя раскаяние было между мной и Господом Богом, Он мог бы быть доволен, если бы я обнародовал признание. Это могло бы даже облегчить душу отца – осознание того, что я умер без греха на совести.
Я сидел незамеченным, сочиняя мое письмо, но постепенно оно стало волновать меня. Несмотря на мою решимость, я начинал «ускоряться», и не мог понять почему; ведь я признал ответственность за то, что сделал, и был готов заплатить цену. Несправедливо, что мое тело предает меня: пальцы чесали колено, да и весь я вскоре стал трястись.
Шесть точка пять раз семнадцать тысяч девяносто три… Я не знаю. Хорошо, в основе тринадцать, это было бы. И тут я увидел папу. Он шел через холл по направлению к штабу.
Это был не я, кто вскочил, качаясь на нетвердых ногах. Это был незнакомец, чья записка слетела с письменного стола. Это был кто-то другой, кто издал пронзительный, одинокий крик, подобно отчаявшемуся существу.
Но это именно я нашел проход среди павильонов и поворотов, мимо утомленных путешественников, ожидающих свои шаттлы. Сначала я передвигался медленно, затем с отчаянной поспешностью.
– Отец!
Он обернулся. На его лице сменяли друг друга недоверие, удивление… радость!
Я буквально влетел в его объятия.
– О боже! – Он сжимал меня в объятиях, как будто хотел выдавить из меня жизнь.
Я крепко держался за него, как за спасательный плот далеко от гавани.
– Мне так жаль, это моя вина, я не могу придумать, что делать, а они все умирают, я так старался…
Он бережно укачивал меня, руки, укутывающие в безопасность и защищенность, которых я так давно жаждал.
– Успокойся, сын. Все в порядке.
Это было как благословение от Господа Бога.
Но он должен знать правду.
– Отец, я начал войну!
– Нет, сын. – Он медленно отстранил меня и теперь держал на расстоянии вытянутой руки. – То бремя – не твое. Но ты убежал от меня.
– Да, сэр, я…
Он шлепнул меня, и очень сильно. Я стоял, мигая, а затем начал плакать.
Крепко сжав мое запястье, он направился к штабу. Рыдая, я следовал за ним, стараясь не отставать.
При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.
– Вы…
– Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.
Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…
– Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!
Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.
– Сделайте это быстро.
У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.
Я изгибался, пытаясь вырваться.
– Папа, я хочу в туалет.
– Потерпи или сделай это в штаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155