Торн сообщил ему, в то время как мы ждали Сифорта.
– Бог, прокляни его!
Я облизнул пересохшие губы, внезапно встревоженный.
– Расстреляйте его! Уничтожьте катер!
Торн спокойно произнес.
– Сэр, капитан Сифорт не высказывал никакую физическую угрозу моей команде, Земле или какому-либо другому судну. Я подчинюсь вашему приказу, когда это будет отправлено факсом, написанное вашей собственной рукой, с вашим факсимиле и печатью.
– Вы, чертов адвокат!
– Если вы желаете, то можете получить мое прошение об отставке.
Я слушал тяжелое дыхание Кана.
– Очень хорошо, приказ… приостановлен.
Голос Сифорта внезапно продолжил:
– Извините, пришлось установить несколько последних деталей. Спасибо, что подождали… Я полагаю, что вы будете слушать мое интервью и отмечать курс моего судна.
– Сифорт! Остановитесь, что вы делаете!
– Поступите ли вы так же, господин Генеральный секретарь?
– Вы смеете угрожать мне?
– Не физически. Я предлагаю вам выход из положения, если вы внимательно слушаете. Пробуйте сдержать свой гнев. Пришло время прощаться.
– Торн! Блокируйте каждый канал, который он использует! Закройте службы передачи новостей!
– Это тоже требует вашего письменного приказа, господин Генеральный секретарь.
– Когда это закончится… – В голосе Кана слышалась неявная угроза.
– Да, сэр. Пожалуйста, перезвоните мне, если я буду вам нужен. Я должен уделить свое внимание нашей лазерной атаке. – Торн разъединился. – Тьфу!
Я предупредил:
– У Кана хорошая память.
– Он во мне нуждается. Я сомневаюсь, что он будет в состоянии разрешить массовую стрельбу.
Я продолжал мерить шагами комнату.
– Это… Поразительно. Сифорт бил нас нашим же оружием, мы поменялись ролями, это совершенно точно. Из просителя он превратился в главное действующее лицо. Если это не было бы поддержано странным обстоятельством, которое поставило его выше Флореса…
Я пребывал в смятении и замер на месте, уставившись на адмирала. Могло ли это быть? В уме я проигрывал ситуации дня, и сомнение медленно улетучивалось. Я поднял руки и начал аплодировать.
Адмирал пожал плечами:
– К чему это?
– Я аплодирую вашему представлению, Джефф. Великолепно, впечатляюще!
– О чем вы говорите, что вы имеете в виду?
– Вы знали все время.
– Знал что?
– Каждый капитан на флоте осведомлен о его месте в списке старшинства; это – фактически рефлекс.
– Значит?..
– Вы отдали ему «Галактику». Вы были таким спокойным, а я даже не осознавал, хотя вы занимались этим у меня под носом.
Голос Джеффа Торна был подобен льду:
– Член Законодательного Собрания ООН Боланд, вы обвиняете меня в чем-то, близком к измене. Смеете вы предположить, что я ниспровергнул военную политику моего правительства, которое я клялся защищать?
– Великолепно. Это – единственная позиция, которую вы можете занять. Блестяще!
– Или вы, ей-богу, прекратите обвинения, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда!
– Благодарите Господа Бога, вы нашли способ помочь ему.
Его спокойные голубые глаза встретили мои, и не было ни намека подтверждения в его лице.
60. Педро
Мне снился магазин, будто я торговался. Снилось, как я поднимался по лестнице, длинной лестнице, чтобы добраться до комнаты, где я хранил лучший товар Я шарил по пакетам и коробкам, в поисках того, чего хотели ждущие парни из разных племен. Тем временем нижние, которых я оставил в магазине, становились нетерпеливыми, топали вокруг, ворча, но я застрял наверху, ища товар.
Я проснулся в поту. Не имел представления о времени; они забрали с собой часы вместе с телефоном.
Свет включился.
– Идите с нами. – Голос был холоден, враждебен.
– Сейчас? Куда?
Но они не ответили бы.
Я следовал за солдатами по коридорам. Увидел мельком окна. Темная ночь, освещенная зловещим жутким светом.
Они отвели меня в другую комнату, которая была больше. Яркие лампы над головой, всюду рабочие столы. В углу застекленный кабинет. Внутри находился генерал Рубен, с телефоном у уха, ботинки на столе Он подал знак рукой охранникам ввести меня.
Прикрывая трубку ладонью, он сказал солдатам;
– Оставьте нас. – Они закрыли за собой дверь. Он спросил по телефону:
– Сколько? Вооружены? Несомненно, у них есть ножи, но что-нибудь еще? Воспользуйтесь долбаными мегафонами, прикажите им сдаваться. – Он взъерошил свои короткие рыжие волосы.
Я переставил стул, сел. Положил бы ноги на стол, как он, если бы мог поднять их так высоко. У меня нет тела мальчишки, которое было у меня раньше.
– Пообещайте, что они будут в безопасности, если они – нет, не позволяйте прорваться через ваши ряды, невзирая ни на что. Гм? Позвоните Вирцу, я поручаю ему надзор за транспортировкой.
Рубен вздыхал, положил телефон, сказал громко солдату снаружи:
– Валт, я доступен для Генерального секретаря или адмирала Торна, но ни для кого больше. – Он смотрел на меня, его лицо суровое. – Итак?
Я не сказал ничего, выжидая. Была хорошая тренировка, в течение многих лет торговли.
Рубен соединил кончики пальцев, получился будто паук на зеркале.
– У нас есть тревожные сообщения. – Если он надеялся, что я спросить, он был бы разочарован; не доставил бы ему удовольствия ради самой жизни. – Так много смертей, – он сказал. – С этим покончено, Чанг. Вы не имеете ни существенного оружия, ни возможности убежать – некуда. Пришло время сложить оружие, что немногое у вас есть.
Я поднял подол пальто:
– Нет ничего.
– Вы понимаете отлично, черт побери, что я имею в виду! – Рубен опустил ноги на пол. – Разве вам все равно?
Я рассматривал его. Почему он волнуется, споря с пленным больным стариком, когда время для переговоров прошло? Что у меня есть, чего он хочет?
Он сидел мрачный, руки сложены на столе. Долгая тишина. Снаружи звонили телефоны, солдаты детально изучали карты.
Он медленно сказал:
– Прошла сотня лет, прежде чем мир простил моих людей. Геноцид – мерзкое слово. – Он колебался. – Я использую язык, который вы понимаете? Слова из вашего лексикона?
Я внезапно зашевелился внутри пальто. Руки дрожали от ярости. Я пытался говорить, но, полагаю, Бог проклял бы его, если бы Он существовал; какая разница, что я говорить? Мою грудь охватила боль. Лицо окаменело, я сидел.
– Я – кадровый военный. – Он встал, ходил по комнате, как будто обсматривал стены. – У нас одно Правительство, одна Церковь. Служа им, я служу человечеству. Моя преданность не может быть разделена; это в нравственном отношении невозможно. Правительство Господа Бога приказало, чтобы я подавил это восстание. – Он посмотрел мне в лицо. – И я сделаю это. Они приказали, чтобы я предоставил координаты орбитальной станции, и я это делаю. Нет ни единого шанса, что я буду идти против отданных мне приказов и распоряжений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155