Но вы современный, цивилизованный человек. Неужто мысль о восставшем Дракуле заслонила все другие? Маньяки, сатанисты да мало ли кто, решивший сыграть на известной страшилке, — почему вы напрочь отметаете эти версии?!
— Не я.
— Простите?
— Не я первый поддался сомнениям, а затем и пришел к отрицанию того, во что свято верил. Знаете ли вы, как страдал он, получая все эти страшные известия одно за другим?
— Вы говорите о докторе Брасове?
— Разумеется, о нем. Весь этот кошмар начался еще при нем. Сначала смутные известия из Украины. Погибший мальчик…
— Там совсем другая история…
— Вы так уверены? Ах да, я и забыл, что вы летали в Россию. То есть на Украину.
— И в Россию тоже. Я была в Москве.
— В Москве? Почему — в Москве?!
— Об этом позже. Пока же повторяю: убийство мальчика не имеет ничего общего со всеми прочими.
— Не могу с вами спорить, но после мальчика были и другие смерти. Об этом писали. И кто-то — мы так и не смогли выяснить, кто именно, — всякий раз пересылал новые публикации по электронной почте доктору Брасову.
— Вот как? Любопытная деталь.
— Да. И это — поверьте! — было ужасно. Он мрачнел, метался, искал объяснения происходящему. Но не находил.
— То обстоятельство, что все материалы были написаны одним и тем же автором, вас не смущало?
— Одним и тем же? Вы так же уверены в этом, как…
— Как и в том, что произошло с несчастным мальчиком.
— Но мы не знали… И не заподозрили ничего подобного! Нет. Даже в голову не приходило. Они были такие разные.
— Вы так убедительно говорили о черном PR, неужели мысль о газетной кампании, спровоцированной кем-то, не пришла в ваши ученые головы?
— Кампания? Но зачем? С какой целью?
— Этого я пока не знаю.
— Вот видите, даже вы, обладая информацией, о которой мы и не догадывались. Один автор! Послушайте, а быть может, это он присылал свои творения доктору Брасову? Но зачем?
— Откровенно говоря, я не думала над этим вариантом. Хотя он возможен. Вполне возможен. Допустим, он хотел, чтобы доктор Брасов вступил с ним в полемику. Это привлекло бы к его материалам еще больше внимания. Доктор Брасов — человек с именем…
— Да, это может быть. Но если вы знаете автора, можно задать ему этот вопрос?
— Нельзя. Он мертв. Убит так же страшно и необъяснимо, как и ваш профессор.
— Тот журналист, которого нашли в склепе?
— Тот самый.
— Боже праведный! Вот вам еще одна загадка. Но это случилось уже после гибели профессора. Он же в свое время был потрясен тем, что произошло с экспедицией доктора Эрхарда.
— Представляю. И кстати, они были знакомы?
— Весьма поверхностно. Шеф не одобрял затеи доктора Эрхарда.
— Почему же?
— Он был противником… как бы это сказать… коммерческого использования имени Дракулы. И уж тем более — его останков.
— Разве где-то сообщалось о коммерческих планах доктора Эрхарда?
— Вроде бы — нет. Официальной информации не было, но профессор располагал такими данными. Мне кажется, он имел контакт с кем-то из членов экспедиции.
— С кем именно?
— Это мне не известно. И это, откровенно говоря, было обидно. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь.
— Но что-то вас натолкнуло на такую мысль.
— Видите ли… В те дни, когда они прибыли в Румынию и, по-моему, уже направлялись в наши края, доктора Брасова посетил некто.
— Некто?
— Именно некто. Шеф ничего не рассказывал об этой встрече, хотя я точно знаю, что она была. Откровенно говоря, профессор просто выставил меня на то время, пока гость был у него. Разумеется, я не задавал вопросов, ясно же было, что он хотел сохранить все в тайне. Однако то обстоятельство, что именно в это время экспедиция была где-то рядом, навело меня на мысль…
— Понятно. А после гибели экспедиции у доктора Бра-сова не возникало желание посетить Поенари?
— Возникало. И пропадало. В то время, сказать откровенно, он находился в смятении. Он метался. Но я, кажется, уже говорил об этом. К тому же в первые дни после трагедии развалины были оцеплены полицией. Короче, мы несколько раз собирали рюкзаки, но… так и не выбрались туда. А потом… Потом был еще один визит…
— Чей же?
— Не знаю… Откровенно говоря, мне показалось, что это был тот же человек, что и в первый раз.
— Но экспедиция Эрхарда…
— Погибла, хотите сказать? Не вся.
— Да. В живых остались двое.
— Вот именно.
— И вы снова ни о чем не спросили доктора Брасова?
— Нет, госпожа Вронская. Я не привык совать свой нос в дела шефа, тем более что тот ясно давал понять, что этого не желает…
— А он давал?
— Мне снова было предложено погулять часа два.
— А когда вы вернулись…
— Профессор был мрачнее тучи. В тот вечер он сжег очень много документов, в том числе уникальных.
— Это происходило уже при вас?
— Да. Мне даже пришлось помогать.
— Молча? Вы и тогда не стали задавать вопросов?
— Отнюдь. Я спросил… И впервые услышал… сомнения. Впрочем, уже не сомнения, нет. В тот вечер он впервые заговорил о возможной ошибке… Это было страшно. Даже сейчас. Он пил. Много, Причем этот отвратительный местный самогон. Хотя прежде — никогда. Почти никакого алкоголя. Рюмку-другую за обедом. Глоток коньяка на ночь. Понимаете? И просил у меня прощения…
— Однако визит герцога Текского он не отменил. И даже не пытался. Вам не кажется это странным?
— Напротив. Он ждал его как манны небесной. Знаете, он ни разу не произнес этого вслух, но мне кажется, шеф надеялся, что приезд герцога положит конец этому кошмару.
— Каким же образом?
— Не знаю. Ничего не знаю наверняка, но ощущение было такое. Поверьте, за годы работы у доктора Брасова я научился не только слышать то, что он говорил, но и чувствовать то, что он думал. Хотя в это, наверное, трудно поверить.
— Отчего же? И кстати, это кое-что объясняет…
— Что же?
— Скажите, Кароль, вы знакомы с материалами, которые доктор Брасов направлял герцогу Текскому? Особенно после того, как вопрос его приезда стал делом решенным?
— В принципе, я представляю, чему они были посвящены…
— Тогда уж — кому. Разумеется, Владу Дракуле. Но что именно содержалось в этих материалах, какие конкретно факты, доводы и так далее?
— Боюсь, что нет. Детали мне не известны. Он сам выбирал что-то из своих архивов и отправлял по электронной почте.
— И вы никогда в нее не заглядывали?
— Нет. У нас было два компьютера. Один — большой, на нем в основном работал я. Там хранилась общая корреспонденция. Кроме того, доктор Брасов пользовался своим note-book. У него был отдельный доступ в Интернет и, разумеется, пароли. Впрочем, я и так не имел обыкновения…
— Да, я помню, совать нос в дела шефа.
— Именно так. А вы что же, знакомы с этим материалами?
— Да. И, откровенно говоря, кое-что в них сильно меня удивило.
— Что же?
— Раздвоенность. Видите, ваш термин пришелся к слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Не я.
— Простите?
— Не я первый поддался сомнениям, а затем и пришел к отрицанию того, во что свято верил. Знаете ли вы, как страдал он, получая все эти страшные известия одно за другим?
— Вы говорите о докторе Брасове?
— Разумеется, о нем. Весь этот кошмар начался еще при нем. Сначала смутные известия из Украины. Погибший мальчик…
— Там совсем другая история…
— Вы так уверены? Ах да, я и забыл, что вы летали в Россию. То есть на Украину.
— И в Россию тоже. Я была в Москве.
— В Москве? Почему — в Москве?!
— Об этом позже. Пока же повторяю: убийство мальчика не имеет ничего общего со всеми прочими.
— Не могу с вами спорить, но после мальчика были и другие смерти. Об этом писали. И кто-то — мы так и не смогли выяснить, кто именно, — всякий раз пересылал новые публикации по электронной почте доктору Брасову.
— Вот как? Любопытная деталь.
— Да. И это — поверьте! — было ужасно. Он мрачнел, метался, искал объяснения происходящему. Но не находил.
— То обстоятельство, что все материалы были написаны одним и тем же автором, вас не смущало?
— Одним и тем же? Вы так же уверены в этом, как…
— Как и в том, что произошло с несчастным мальчиком.
— Но мы не знали… И не заподозрили ничего подобного! Нет. Даже в голову не приходило. Они были такие разные.
— Вы так убедительно говорили о черном PR, неужели мысль о газетной кампании, спровоцированной кем-то, не пришла в ваши ученые головы?
— Кампания? Но зачем? С какой целью?
— Этого я пока не знаю.
— Вот видите, даже вы, обладая информацией, о которой мы и не догадывались. Один автор! Послушайте, а быть может, это он присылал свои творения доктору Брасову? Но зачем?
— Откровенно говоря, я не думала над этим вариантом. Хотя он возможен. Вполне возможен. Допустим, он хотел, чтобы доктор Брасов вступил с ним в полемику. Это привлекло бы к его материалам еще больше внимания. Доктор Брасов — человек с именем…
— Да, это может быть. Но если вы знаете автора, можно задать ему этот вопрос?
— Нельзя. Он мертв. Убит так же страшно и необъяснимо, как и ваш профессор.
— Тот журналист, которого нашли в склепе?
— Тот самый.
— Боже праведный! Вот вам еще одна загадка. Но это случилось уже после гибели профессора. Он же в свое время был потрясен тем, что произошло с экспедицией доктора Эрхарда.
— Представляю. И кстати, они были знакомы?
— Весьма поверхностно. Шеф не одобрял затеи доктора Эрхарда.
— Почему же?
— Он был противником… как бы это сказать… коммерческого использования имени Дракулы. И уж тем более — его останков.
— Разве где-то сообщалось о коммерческих планах доктора Эрхарда?
— Вроде бы — нет. Официальной информации не было, но профессор располагал такими данными. Мне кажется, он имел контакт с кем-то из членов экспедиции.
— С кем именно?
— Это мне не известно. И это, откровенно говоря, было обидно. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь.
— Но что-то вас натолкнуло на такую мысль.
— Видите ли… В те дни, когда они прибыли в Румынию и, по-моему, уже направлялись в наши края, доктора Брасова посетил некто.
— Некто?
— Именно некто. Шеф ничего не рассказывал об этой встрече, хотя я точно знаю, что она была. Откровенно говоря, профессор просто выставил меня на то время, пока гость был у него. Разумеется, я не задавал вопросов, ясно же было, что он хотел сохранить все в тайне. Однако то обстоятельство, что именно в это время экспедиция была где-то рядом, навело меня на мысль…
— Понятно. А после гибели экспедиции у доктора Бра-сова не возникало желание посетить Поенари?
— Возникало. И пропадало. В то время, сказать откровенно, он находился в смятении. Он метался. Но я, кажется, уже говорил об этом. К тому же в первые дни после трагедии развалины были оцеплены полицией. Короче, мы несколько раз собирали рюкзаки, но… так и не выбрались туда. А потом… Потом был еще один визит…
— Чей же?
— Не знаю… Откровенно говоря, мне показалось, что это был тот же человек, что и в первый раз.
— Но экспедиция Эрхарда…
— Погибла, хотите сказать? Не вся.
— Да. В живых остались двое.
— Вот именно.
— И вы снова ни о чем не спросили доктора Брасова?
— Нет, госпожа Вронская. Я не привык совать свой нос в дела шефа, тем более что тот ясно давал понять, что этого не желает…
— А он давал?
— Мне снова было предложено погулять часа два.
— А когда вы вернулись…
— Профессор был мрачнее тучи. В тот вечер он сжег очень много документов, в том числе уникальных.
— Это происходило уже при вас?
— Да. Мне даже пришлось помогать.
— Молча? Вы и тогда не стали задавать вопросов?
— Отнюдь. Я спросил… И впервые услышал… сомнения. Впрочем, уже не сомнения, нет. В тот вечер он впервые заговорил о возможной ошибке… Это было страшно. Даже сейчас. Он пил. Много, Причем этот отвратительный местный самогон. Хотя прежде — никогда. Почти никакого алкоголя. Рюмку-другую за обедом. Глоток коньяка на ночь. Понимаете? И просил у меня прощения…
— Однако визит герцога Текского он не отменил. И даже не пытался. Вам не кажется это странным?
— Напротив. Он ждал его как манны небесной. Знаете, он ни разу не произнес этого вслух, но мне кажется, шеф надеялся, что приезд герцога положит конец этому кошмару.
— Каким же образом?
— Не знаю. Ничего не знаю наверняка, но ощущение было такое. Поверьте, за годы работы у доктора Брасова я научился не только слышать то, что он говорил, но и чувствовать то, что он думал. Хотя в это, наверное, трудно поверить.
— Отчего же? И кстати, это кое-что объясняет…
— Что же?
— Скажите, Кароль, вы знакомы с материалами, которые доктор Брасов направлял герцогу Текскому? Особенно после того, как вопрос его приезда стал делом решенным?
— В принципе, я представляю, чему они были посвящены…
— Тогда уж — кому. Разумеется, Владу Дракуле. Но что именно содержалось в этих материалах, какие конкретно факты, доводы и так далее?
— Боюсь, что нет. Детали мне не известны. Он сам выбирал что-то из своих архивов и отправлял по электронной почте.
— И вы никогда в нее не заглядывали?
— Нет. У нас было два компьютера. Один — большой, на нем в основном работал я. Там хранилась общая корреспонденция. Кроме того, доктор Брасов пользовался своим note-book. У него был отдельный доступ в Интернет и, разумеется, пароли. Впрочем, я и так не имел обыкновения…
— Да, я помню, совать нос в дела шефа.
— Именно так. А вы что же, знакомы с этим материалами?
— Да. И, откровенно говоря, кое-что в них сильно меня удивило.
— Что же?
— Раздвоенность. Видите, ваш термин пришелся к слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103