Необходимо было иметь в виду, что Финляндия входила в состав страны с конституционным устройством, сословным представительством, элементами разделения властей, отсутствием крепостной зависимости сельского населения.
Но парадокс ситуации заключался в том, что в России безоговорочно господствовала абсолютистская монархия, в которой либеральная верхушка, как об этом шла речь выше, лишь весьма робко и непоследовательно продвигалась по пути политических реформ. Само слово «конституция» вызывало яростную дрожь мощных консервативных сил России, что ощущал и сам Александр I, и его либеральный протеже Сперанский.
И все же внешнеполитические аспекты проблемы, а также, возможно, и внутренние побудительные мотивы Александра I взяли верх. Думаю, что именно этот синтез и привел к появлению такого политического феномена начала XIX в. в России, как финское конституционное политическое устройство в рамках абсолютистской империи с мощным консервативным помещичьим классом и почти нетронутым крепостничеством. И здесь на первый план выступила фигура Сперанского с его уже разработанной системой политических преобразований в России, которые должны были перевести страну постепенно на рельсы конституционной монархии. Известен его основополагающий принцип, в соответствии с которым он разрабатывал свои реформы: «Три силы движут и управляют государством: сила законодательная, исполнительная и судная. Начало и источник сих сил в народе: ибо они не что другое суть, как нравственные и физические силы людей в отношении их к общежитию». Но в то же время он подчеркивал: «От державной власти (которую, по его мнению, представлял император. — А. С.) возникает закон и его исполнение». Кроме того, Сперанский полагал, что законы должны вполне соответствовать уровню политического общественного развития страны. Политическое устройство Финляндии и стало для Сперанского, возможно, наиболее полным выражением его реформаторского кредо, которое он разработал к 1809 г. для России, но которое так и осталось прекрасной мечтой умеренного либерала и конституционного монархиста начала XIX в.
Осенью 1808 г. в Петербурге появилась депутация финских представителей всех сословий, вызванная туда по указанию императора. Уже здесь произошло первое столкновение финских традиций с русскими великодержавными замашками. Пригласили в основном представителей дворянства и духовенства, дискриминировав бюргерство и крестьянство. Это вызвало недовольство городского сословия. Крестьянский депутат, будучи не избранным, а назначенным, отказался войти в состав депутации. С недовольством депутации в целом пришлось столкнуться Сперанскому, который, опираясь на свои предшествующие разработки и изучение условий Финляндии, пришел к выводу о необходимости искать пути политического устройства Финляндии на основе автономии и сохранения здесь местных традиций. Его намерения пошли и далее. В одном из документов того времени он писал, «чтобы внутренним устройством Финляндии предоставить народу сему более выгод в соединении его с Россией, нежели сколько он имел, быв под обладанием Швеции».
Практически Сперанский руководил созданной Комиссией финляндских дел. В инструкции этой комиссии, выработанной при активном участии Сперанского, уже проводились идеи, которые позднее легли в основу Конституции Финляндии. Там шла речь об «Особом политическом бытии» страны, о «созыве земских чинов», которые совместно с монархом решали бы общественные дела по части законодательства и хозяйственного управления. Комиссия разработала «План общего управления Финляндии», который был положен в основу политического устройства страны. Он отвергал взгляды как националистические, так и консервативные. 10 марта 1809 г. в Борго открылся сейм, на который в сопровождении Сперанского прибыл Александр I. Сперанский подготовил для императора речь на открытии сейма, а также текст грамоты от 15 марта об утверждении религии и основных законов Финляндии. Оба текста содержали обязательства царя «утвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего княжества в особенности, и все подданные, оное населяющие, от мала до велика, по Конституциям их доселе пользовалось, обещая хранить оные в ненарушимости и непреложной их силе и действии». В этих документах, особенно в грамоте от 15 марта, которая объявляла Финляндию Великим княжеством в составе России, декларировались принципы незыблемости законов, столь милые сердцу Сперанского, соблюдение прав и привилегий всех сословий Финляндии. Характерно, что, по мысли Сперанского, Великое княжество Финляндское связывалось формально не с Россией, а с особой царя, становящимся его верховным правителем наряду с конституционными политическими учреждениями. Александр I занял здесь место шведского короля с титулом «великого князя Финляндии». По существу, это отгораживало новое княжество от распространения на него русского права и вмешательства русских учреждений.
Вторым конституционным учреждением, созданным по мысли Сперанского и нашедшим место в «Плане общего управления Финляндии», стал Правительственный совет — высший исполнительный орган великого княжества, выступающий посредником между финским сеймом и русским императором. Он наделялся и судебными функциями, хотя на местах сохранялись местные судьи средневекового типа — гефгерифты.
Но самое, пожалуй, важное в реформистском подходе Александра I — Сперанского к политическому устройству Финляндии стало осторожное и настойчивое приближение к организации там свободного изъявления общественного мнения — и через сейм, и через Государственный совет, и путем подтверждения традиционных для края прав и свобод, и в первую очередь права частной собственности, о котором в применении к Финляндии Сперанский писал как об одном из «главнейших предметов… политического существования». Эти усилия продолжались и далее. В 1811 г. во время бесед, сопровождавших чтение Н. М. Карамзиным Александру I своей «Истории государства Российского», в Твери, в доме сестры царя великой княгини Екатерины Павловны, император продолжал высказывать свои конституционные планы. «Говорил с ним немало, — писал впоследствии Н. М. Карамзин, — и о чем же — о самодержавии!… Я не имел счастия быть согласен с некоторыми его мыслями, но искренне удивлялся его разуму и скромному красноречию».
Четкие очертания конституционного плана императора проявились и в период послевоенного устройства Европы, и решения судьбы бывшего наполеоновского сателлита герцогства Варшавского, большая часть которого вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249