Только в одном случае он отрешится от позиции равнодушного созерцания — когда осознает общеевропейскую опасность коммунистического движения. После падения Парижской коммуны Александр II был солидарен с требованием французского правительства о выдаче коммунаров, укрывавшихся в чужих странах. Свою точку зрения он выразил в резолюции на докладе управляющего Министерством иностранных дел В. И. Вестмана, заменявшего Горчакова: «Я рассматриваю этот вопрос, как вопрос самой большой важности для будущего всех правительств. По моему приказу министр юстиции составил по этому поводу докладную записку, которую я сам передал в Берлине императору-королю, желая, чтобы инициатива исходила не от меня, а от Пруссии. Теперь я ожидаю результатов». Он считал вполне целесообразным организацию международной борьбы с революционным движением, с Интернационалом.
Еще до Парижской коммуны Бисмарк под впечатлением революционных событий во Франции в сентябре 1870 г., приведших к свержению Второй империи и провозглашению республики, обратился в Александру II через прусского посла Рейсса с предложением организовать совместную борьбу против социалистического движения. 24 сентября Рейсс сообщил ответ российского императора: он «настоятельно желает создания ассоциации монархических элементов против революции». Так что в этом вопросе — борьбы с революцией — позиция Александра II была последовательной и твердой.
Для внешнеполитической ориентации Александра II этого времени характерно не только укрепление отношений с Германией, но и сближение с Австро-Венгрией. В 1872 г. он принял приглашение прибыть в Берлин, когда там находился император Франц-Иосиф, а затем в 1873 г., впервые после Крымской войны, посетил Вену. В октябре того же года сложился Союз трех императоров — России, Пруссии, Австрии. Александр II вернулся к тому, от чего отказался в начале своего царствования, наметившаяся тогда новая ориентация на сближение с Францией так и не осуществилась в его правление. Противодействие Александра II в 1875 г. новым притязаниям Германии к Франции сгладило прежние обиды французов, но изменило общей ситуации. Хотя Союз трех императоров и не был возрождением Священного союза, сошедшего со сцены вместе с Венской системой, но несомненно, что Александр в новых международных условиях предпочел соглашение с прежними партнерами решительным переменам в дипломатии, предпочел, как он говорил, «традиционный союз», несмотря на опасения Горчакова, на мнение прессы, почти единодушно высказывавшейся за сближение с Францией.
Неудивительно поэтому, что энергичная и активная внешняя политика и масштабность имперских притязаний требовали очень значительных сил и большого напряжения финансов. Численность армии и расходы на нее были непомерно велики. Военная направленность бюджета страны отражена в Государственной росписи, которая впервые стала публиковаться после отмены крепостного права. Военные расходы составляли в 60-70-е гг. третью часть бюджета. И это в то время, когда на осуществление выкупной операции крестьянской реформы государство вовсе не тратило бюджетных средств. Более того, оно получило значительную прибыль к 1881 г., а крестьяне продолжали платить выкупные до 1906 г. Министр финансов М. X. Рейтерн (1862-1878) с самого начала своего управления убеждал Александра II в крайней обременительности бюджета непроизводительными расходами, в необходимости денежно-валютной реформы и обеспечения рубля золотым запасом для успешного развития реформ и обновления России. Но имперская политика и традиционное имперское мышление победили. Решающим событием оказалась русско-турецкая война в конце царствования Александра II, спустя только 20 лет после Крымской войны и двух лет после принятия основной из военных реформ.
Александр II не без колебаний и не вдруг решился на объявление войны. Еще в августе 1876 г., перед отъездом на отдых в Ливадию, в разговоре с министром финансов М. X. Рейтерном о политических делах «он, как и прежде, весьма сильно выражал решимость не давать Россию завлечь в войну. Он не без горечи говорил об агитации славянофильской — о желании некоторых лиц выставить не его представителем интересов России». Действительно, давление общественного мнения, славянских комитетов, выступавших в защиту единоверных славянских народов, томящихся под турецким игом, было сильным. И спустя месяц настроение его изменилось. В начале октября между Александром II и Рейтерном, вызванным в Ливадию, произошло драматическое объяснение, в котором окончательно определилась позиция императора. Александр требовал от министра финансов средств для предстоящей войны. Рейтерн со своей стороны предпринял отчаянную попытку противостоять влиянию на царя военных и всех сторонников разрешения ближневосточного кризиса военным путем. Он подал Александру II записку, в которой доказывал, что «война остановит правильное развитие гражданских и экономических начинаний (Великих реформ), составляющих славу царствования Его Величества, она причинит России неисправимое разорение и приведет ее в положение финансового и экономического расстройства, представляющего приготовленную почву для революционной и социалистической пропаганды, к которой наш век и без того уже слишком склонен». Рейтерн убеждал, что европейские державы не позволят России в полной мере воспользоваться плодами побед, что огромные затраты на войну сорвут подготовленную финансовую реформу, что политические последствия непредсказуемы. Александр II с раздражением и неприязнью вернул записку, не обсудив ее с другими министрами, и, как пересказывает Рейтерн, упрекнул, «что я вовсе не указываю на средства для ведения войны и предлагаю унизить Россию. Что этого ни он, ни сын его не допустят». Александр пренебрег здравыми доводами своего министра. Денежно-валютная реформа, подготовленная Рейтерном, в которой так нуждалась страна, находившаяся в процессе крупномасштабных внутренних преобразований, оказалась сорванной. Александр II дал приказ о мобилизации армии, а в апреле 1877 года подписал манифест о начале военных действий.
21 мая, на 60-м году жизни, Александр II выехал из Петербурга в действующую армию и покинул ее только 3 декабря 1877 г. — после падения Плевны, предрешившего исход войны. Он считал своим долгом находиться со своей армией, хотя бы в тылу, где были раненые. Он говорил, покидая столицу: «Я еду братом милосердия». Он терпеливо переносил трудности походного быта, плохие дороги, сохранял строгий режим дня, вставал в семь-восемь часов утра, даже если накануне приходилось лечь глубокой ночью. Он обходил палаты раненых, иногда заходил в операционную, утешал отчаявшихся, награждал отличившихся, всех подбадривал, глаза его часто увлажнялись слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249