Будучи наследником, великий князь Павел Петрович был весьма популярен среди масонов. Их привлекали и его нравственные качества, еще не деформированные, сложными обстоятельствами его последующей жизни, и некий ореол мученичества, проистекавший из его двусмысленного положения при дворе узурпировавшей престол матери, и его благотворительные усилия по облегчению участи гатчинских крестьян и солдат. «Исправление нравов общества» как один из важнейших пунктов масонской программы естественным образом связывалось с личностью просвещенного государя, который уже одним своим нравственным примером мог, как никто другой, способствовать достижению этой цели. Павел и представлялся московским мартинистам именно такой идеальной фигурой на троне. Свои надежды они поэтому всецело возлагали на то, что цесаревич рано или поздно займет российский престол. Пока же они всячески стремились заручиться его покровительством. Свои ожидания московские мартинисты выражали едва ли не публично. В рукописных сборниках масонов и в их печатных изданиях расходилось немало стихотворных панегириков, обращенных к Павлу. Так, в 1784 г. в одном из журналов новиковского кружка появилась масонская песня (ее авторство приписывалось И. В. Лопухину), недвусмысленно признававшая Павла будущим российским монархом:
С тобой да воцарится
Блаженство, правда, мир,
Без страха да явятся
Пред троном нищ и сир,
И далее следовал припев, как рефрен повторявшийся в других строфах:
Украшенный венцом,
Ты будешь нам отцом.
Вообще— то в этом или в подобных случаях не было, казалось бы, ничего предосудительного, поскольку Павел являлся официальным наследником престола. Однако при живой, активно действующей и еще весьма далекой от преклонного возраста императрице, овеянной к тому же культом всеобщего почитания, это звучало не просто вызовом, но вопиющей политической бестактностью, болезненно задевавшей ее царственные чувства.
Вместе с тем участники новиковского кружка хотели видеть цесаревича среди своих «братьев»-масонов с тем, чтобы в будущем масонская организация составляла бы священную охрану своего государя, а до того защищала бы цесаревича от угрожавших ему придворных интриг и иных напастей. Ведь перед их взором были уже апробировавшие себя прецеденты «коронованных масонов» — в Стокгольме царствовал приверженец шведского масонства Густав III, а в Пруссии короля-«вольтерянца» Фридриха II сменил на престоле в 1786 г. склонный к мистицизму, ревностный масон-розенкрейцер Фридрих-Вильгельм.
Намерения на этот счет московских масонов были достаточно серьезны. Летом 1782 г. в Вильгельмсбаде состоялся общемасонский конвент, на котором Россия была объявлена VIII (из общего числа IX) провинцией европейского масонства. Когда вскоре в том же 1782 г. руководитель русских розенкрейцеров И. Г. Шварц приступил к организации ее высших органов, то первая по своему значению должность Великого провинциального мастера была оставлена вакантной — для замещения ее цесаревичем Павлом, которого, таким образом, московские розенкрейцеры хотели видеть главой русского масонства. Этот замысел не был реализован, но вопрос о занятии цесаревичем поста Великого мастера обсуждался ими и в последующие годы, по этому поводу они вели переписку со своими прежними наставниками по ордену розенкрейцеров и даже посылали с этой целью в Берлин своих эмиссаров.
Возможно, в какой-то мере с этим связаны контакты новиковского кружка с Павлом через посредство известного архитектора (и розенкрейцера с 1784 г.) В. И. Баженова — давнего и близкого друга цесаревича, участвовавшего позднее в строительстве Михайловского замка, но контакты эти могли иметь под собой и более глубокую политическую подоплеку.
Первая поездка Баженова к Павлу в Петербург была предпринята в конце 1784 — начале 1785 г. для установления более тесных отношений с наследником и, очевидно, для введения его в курс намерений розенкрейцеров. Тем более что Павлу они были уже хорошо известны, в частности, сам Новиков, который свой знаменитый «Опыт словаря русских писателей», выпущенный еще в 1772 г., посвятил цесаревичу — знаменательно, что в год его совершеннолетия, да и позднее подносил ему свои издания. Павел мог многое знать о Новикове и по его давним отношениям с ближайшими к себе людьми. Еще в середине 1770-х гг. Новиков познакомился в Союзной ложе Елагина-Рейхеля с соучеником и любимцем Павла А. Б. Куракиным, завязал тогда же знакомство с Н. И. Паниным и Н. В. Репниным, который впоследствии более тесно сблизился с новиковским кружком.
Павлу был послан тогда с Баженовым ряд важных масонских сочинений религиозно-мистического толка, трактовавших вместе с тем и вопросы государственного характера. По возвращении Баженов, принятый цесаревичем, по его словам, «весьма милостиво», представил Новикову бумагу с подробным изложением бесед с Павлом. Остротой своего содержания она не на шутку напугала Новикова — «не верили всему, что написано», сперва он готов был даже «от страха» ее сжечь и знакомил с ней позднее своих друзей-масонов по сильно отредактированному и сокращенному тексту. Бумага эта давала весьма отчетливое представление об «образе мыслей» наследника и, по всей видимости, содержала в себе его критические высказывания в адрес правления Екатерины II с жалобами на свое опальное при ней положение. Вероятно, она сопровождалась и сочувственными — в духе воззрений новиковского кружка — комментариями самого Баженова. Скорее всего именно об этом эпизоде вспоминал позднее весьма осведомленный по своей близости к масонам Д. П. Рунич (его отец, П. С. Рунич, был знаком с Новиковым и переписывался с ним): «Баженов описывал стеснение, в котором наследник находится».
Вторая его поездка относится к 1787 г., когда он повез Павлу уже лично переданные для него Новиковым масонские книги, которые и на сей раз были «приняты благожелательно», наследник только, видимо обеспокоенный начавшимися гонениями на московских мартинистов, упорно расспрашивал Баженова, нет ли среди них «ничего худого».
Но уже в третью поездку в Петербург, на исходе 1791 -го — начале 1792 г., Павел встретил Баженова с «великим гневом», выразил крайнее недовольство мартинистами, предостерег от общения с ними, запретил даже упоминать о них в своем присутствии.
В связи со сказанным выше возникает естественный вопрос: а был ли сам Павел масоном? В исторической литературе он не раз вызывал споры и до сих пор остается не вполне разъясненным.
Еще первый биограф Павла Д. Ф. Кобеко отвечал на этот вопрос отрицательно, полагая, что хотя наследник и знал о новиковском кружке и других масонских объединениях, но «не был членом ни одной масонской ложи и не посещал масонских собраний».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249