д.
Любопытно, что, излагая аргументацию в пользу того или иного положения, Павел последовательно употребляет множественное число, как бы обозначая тем совместную с Н. И. Паниным позицию, но как только переходит к конкретизации этих положений и их преломлению в реальной политической жизни, начинает говорить от первого лица, от своего собственного имени («Таковое есть Сенат, оный я делю…», «Я надеюсь…», «Я оставляю прокуроров…» и т. д.). Этого не могло бы быть, если бы обсуждавшиеся с Н. И. Паниным конституционные установления он не усвоил бы как практические рекомендации в будущей своей императорской деятельности.
Не входя далее в подробности, выделим главное.
Документально устанавливается, таким образом, что Павел не только был посвящен в подготовку приуроченного к его воцарению конституционного проекта, но весной 1783 г., в последние дни жизни и первые дни после смерти Н. И. Панина, самым активным образом включился в его составление. Павел не просто усвоил коренные пункты панинской конституционной программы, но и существенно дополнил и развил ее по ряду важнейших сюжетов. При этом нельзя упускать из виду, что записи Павла, отразившие размышления Н. И. Панина и его собственные конституционные разработки, хронологически предшествовали окончанию Д. И. Фонвизиным основного текста конституционного проекта (по убедительной датировке Сафонова, это время между смертью Н. И. Панина 31 марта 1763 г. и моментом передачи Д. И. Фонвизиным конституционного акта П. И. Панину). Вполне очевидно поэтому, что конституционные разработки Павла должны были быть непременно учтены Д. И. Фонвизиным при написании им по поручению Н. И. Панина конституционного проекта — как бы влиться в общий состав его текста. Тем более, что, по предположению некоторых историков, Д. И. Фонвизин присутствовал при предсмертной беседе с Павлом. Мы говорим об этом с такой уверенностью еще и потому, что главные идеи, положения указанных выше записок Павла почти полностью совпадают с сжатой характеристикой М. А. Фонвизиным не дошедшей до нас основной части конституционного проекта. Значит, обнаруженные Сафоновым записки Павла предоставляют чрезвычайно ценный материал для реконструкции его содержания.
В свете открытия Сафонова мы можем внести коррективы в вопрос об авторстве этого проекта. Теперь есть все основания считать его творением не только Н. И. Панина и Д. И. Фонвизина, но и великого князя Павла Петровича.
Данный вывод представляется очень важным еще по одной причине. Как мы могли убедиться, Павел, несомненно, под влиянием Н. И. Панина, в своих размышлениях о способах ограничения самодержавия и роли в этом выборного Дворянского представительства пришел к признанию принципа разделения властей как основополагающего начала будущего государственного устройства России . Значение этого трудно переоценить. Ибо принцип разделения властей, выдвинутый передовой политико-правовой мыслью эпохи Просвещения, составляет и в наши дни родовой признак, фундамент любого последовательного конституционализма. Павел же, как теперь выясняется, явился первым в династии Романовых претендентом на российский престол, кто не просто признал этот факт, но и готов был, хотя бы в течение недолгого времени, в 80-е гг. XVIII в., претворить его на практике. Обычно в нашей литературе принято конституционалистские проекты такого рода относить лишь к началу XIX в. и связывать их с именем Александра I. В этом смысле можно сказать, что, предвосхитив политику Александра I, Павел заметно опередил свое время.
По убеждениям Павла и его сторонников, «фундаментальные законы», отличающие истинную идеальную монархию от самодержавного деспотизма, обязательно должны были включать в себя такое узаконение о престолонаследии, которое бы гарантировало стабильность правящей династии и «правильное», «твердое» управление государством.
На превратностях собственной судьбы Павел должен был вернее многих других почувствовать всю разрушительность для монархической государственности в России предусмотренного петровским Уставом 1722 г. (и подтвержденного, кстати, манифестом о восшествии на престол Петра III) права царствующего монарха назначать и менять по своему усмотрению наследника престола. Право это представлялось источником политических смут, многократно потрясавших верхи русского общества, именно оно на целые десятилетия ввергало Россию в стихию непредсказуемости. Но оно, это же право, в высшей мере устраивало Екатерину II во всех ее антипавловских поползновениях.
Строго говоря, вся послепетровская история российского самодержавия взывала к пересмотру порядка престолонаследия. Не только панинская группировка, но и стоявшие за ней влиятельные и старинные дворянско-аристократические роды, оппозиционные по отношению к новой екатерининской знати придворной челяди, «выскочкам» и фаворитам, не могли не поддерживать пересмотра на этот счет законодательства.
Текст конституционного акта, завершенного после смерти Н. И. Панина, видимо, не включал в себя законодательных положений на эту тему. Можно полагать, что он и не должен был специально ее касаться, так как посвящался определению объема и механизмов собственно конституционной части государственного устройства России, его же монархическую часть был призван регулировать «фундаментальный закон» о престолонаследии. Тем не менее его значение было оговорено в первом же абзаце первой записи беседы Павла с Н. И. Паниным 28 марта 1783 г. — как слова, скорее всего им (т. е. Паниным) сказанные. После тезиса о согласовании монархического принципа с вольностью сословий как гаранта от деспотизма следовало: «Сие все полагается уже вследствие установления и учреждения порядка наследства, без которого ничего быть не может; которой и есть закон фундаментальной». Новый закон о престолонаследии трактовался, как видим, наиважнейшим, исходным для всего остального законодательства. Об «утверждении Престолу российскому единого права наследственного „…“ с предпочтением мужской персоны и колена пред женской» говорилось и в «Прибавлениях» П. И. Панина, где пункты 8 — 14 были специально посвящены этому вопросу, престолонаследие по мужской линии провозглашалось и в рекомендованном П. И. Паниным Павлу проекте манифеста по случаю его воцарения.
Сам Павел еще в конце 1770-х гг. в переписке со старшими друзьями, имея в виду действовавший порядок престолонаследия, сетовал на то, что отсутствие в этом «фундаментальных законов» низводило Россию на степень азиатской державы. Сохранилось свидетельство о беседе Павла в феврале 1787 г. с прусским посланником Келлером, которому цесаревич говорил, что именно ему, имеющему наследников, предстоит «восстановить порядок, существовавший до Петра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249
Любопытно, что, излагая аргументацию в пользу того или иного положения, Павел последовательно употребляет множественное число, как бы обозначая тем совместную с Н. И. Паниным позицию, но как только переходит к конкретизации этих положений и их преломлению в реальной политической жизни, начинает говорить от первого лица, от своего собственного имени («Таковое есть Сенат, оный я делю…», «Я надеюсь…», «Я оставляю прокуроров…» и т. д.). Этого не могло бы быть, если бы обсуждавшиеся с Н. И. Паниным конституционные установления он не усвоил бы как практические рекомендации в будущей своей императорской деятельности.
Не входя далее в подробности, выделим главное.
Документально устанавливается, таким образом, что Павел не только был посвящен в подготовку приуроченного к его воцарению конституционного проекта, но весной 1783 г., в последние дни жизни и первые дни после смерти Н. И. Панина, самым активным образом включился в его составление. Павел не просто усвоил коренные пункты панинской конституционной программы, но и существенно дополнил и развил ее по ряду важнейших сюжетов. При этом нельзя упускать из виду, что записи Павла, отразившие размышления Н. И. Панина и его собственные конституционные разработки, хронологически предшествовали окончанию Д. И. Фонвизиным основного текста конституционного проекта (по убедительной датировке Сафонова, это время между смертью Н. И. Панина 31 марта 1763 г. и моментом передачи Д. И. Фонвизиным конституционного акта П. И. Панину). Вполне очевидно поэтому, что конституционные разработки Павла должны были быть непременно учтены Д. И. Фонвизиным при написании им по поручению Н. И. Панина конституционного проекта — как бы влиться в общий состав его текста. Тем более, что, по предположению некоторых историков, Д. И. Фонвизин присутствовал при предсмертной беседе с Павлом. Мы говорим об этом с такой уверенностью еще и потому, что главные идеи, положения указанных выше записок Павла почти полностью совпадают с сжатой характеристикой М. А. Фонвизиным не дошедшей до нас основной части конституционного проекта. Значит, обнаруженные Сафоновым записки Павла предоставляют чрезвычайно ценный материал для реконструкции его содержания.
В свете открытия Сафонова мы можем внести коррективы в вопрос об авторстве этого проекта. Теперь есть все основания считать его творением не только Н. И. Панина и Д. И. Фонвизина, но и великого князя Павла Петровича.
Данный вывод представляется очень важным еще по одной причине. Как мы могли убедиться, Павел, несомненно, под влиянием Н. И. Панина, в своих размышлениях о способах ограничения самодержавия и роли в этом выборного Дворянского представительства пришел к признанию принципа разделения властей как основополагающего начала будущего государственного устройства России . Значение этого трудно переоценить. Ибо принцип разделения властей, выдвинутый передовой политико-правовой мыслью эпохи Просвещения, составляет и в наши дни родовой признак, фундамент любого последовательного конституционализма. Павел же, как теперь выясняется, явился первым в династии Романовых претендентом на российский престол, кто не просто признал этот факт, но и готов был, хотя бы в течение недолгого времени, в 80-е гг. XVIII в., претворить его на практике. Обычно в нашей литературе принято конституционалистские проекты такого рода относить лишь к началу XIX в. и связывать их с именем Александра I. В этом смысле можно сказать, что, предвосхитив политику Александра I, Павел заметно опередил свое время.
По убеждениям Павла и его сторонников, «фундаментальные законы», отличающие истинную идеальную монархию от самодержавного деспотизма, обязательно должны были включать в себя такое узаконение о престолонаследии, которое бы гарантировало стабильность правящей династии и «правильное», «твердое» управление государством.
На превратностях собственной судьбы Павел должен был вернее многих других почувствовать всю разрушительность для монархической государственности в России предусмотренного петровским Уставом 1722 г. (и подтвержденного, кстати, манифестом о восшествии на престол Петра III) права царствующего монарха назначать и менять по своему усмотрению наследника престола. Право это представлялось источником политических смут, многократно потрясавших верхи русского общества, именно оно на целые десятилетия ввергало Россию в стихию непредсказуемости. Но оно, это же право, в высшей мере устраивало Екатерину II во всех ее антипавловских поползновениях.
Строго говоря, вся послепетровская история российского самодержавия взывала к пересмотру порядка престолонаследия. Не только панинская группировка, но и стоявшие за ней влиятельные и старинные дворянско-аристократические роды, оппозиционные по отношению к новой екатерининской знати придворной челяди, «выскочкам» и фаворитам, не могли не поддерживать пересмотра на этот счет законодательства.
Текст конституционного акта, завершенного после смерти Н. И. Панина, видимо, не включал в себя законодательных положений на эту тему. Можно полагать, что он и не должен был специально ее касаться, так как посвящался определению объема и механизмов собственно конституционной части государственного устройства России, его же монархическую часть был призван регулировать «фундаментальный закон» о престолонаследии. Тем не менее его значение было оговорено в первом же абзаце первой записи беседы Павла с Н. И. Паниным 28 марта 1783 г. — как слова, скорее всего им (т. е. Паниным) сказанные. После тезиса о согласовании монархического принципа с вольностью сословий как гаранта от деспотизма следовало: «Сие все полагается уже вследствие установления и учреждения порядка наследства, без которого ничего быть не может; которой и есть закон фундаментальной». Новый закон о престолонаследии трактовался, как видим, наиважнейшим, исходным для всего остального законодательства. Об «утверждении Престолу российскому единого права наследственного „…“ с предпочтением мужской персоны и колена пред женской» говорилось и в «Прибавлениях» П. И. Панина, где пункты 8 — 14 были специально посвящены этому вопросу, престолонаследие по мужской линии провозглашалось и в рекомендованном П. И. Паниным Павлу проекте манифеста по случаю его воцарения.
Сам Павел еще в конце 1770-х гг. в переписке со старшими друзьями, имея в виду действовавший порядок престолонаследия, сетовал на то, что отсутствие в этом «фундаментальных законов» низводило Россию на степень азиатской державы. Сохранилось свидетельство о беседе Павла в феврале 1787 г. с прусским посланником Келлером, которому цесаревич говорил, что именно ему, имеющему наследников, предстоит «восстановить порядок, существовавший до Петра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249