Заинтересованность в наследнике и у Лорис-Меликова была велика. В марте 1880 г. Александр Александрович записывает в дневнике о визите Михаила Тариэловича в Аничков дворец и многочасовой беседе с ним. Диктатор заверял цесаревича, что «дал себе обет действовать не иначе как в одинаковом с ним направлении», находя, что от этого зависит успех порученного ему дела.
Александр Александрович поначалу встретил назначение Лорис-Меликова главой Верховной распорядительной комиссии с энтузиазмом. Боевой генерал, прославившийся в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. взятием Карса, быстро справившийся с эпидемией чумы-ветлянки в Астраханской губернии в 1879 г., Лорис на посту харьковского генерал-губернатора показал незаурядные административные способности. Все, казалось бы, характеризовало его как деятеля, который действительно сможет «положить предел» всем покушениям на государственный порядок. Однако курс, проводимый диктатором, все более отклонялся от замысленного при учреждении Верховной распорядительной комиссии. Опытный и умный, наделенный острым политическим чутьем, Лорис-Меликов все яснее понимал невозможность преодоления кризиса власти с помощью одних только карательных мер. Не прекращая репрессий против революционеров, он попытался обрести поддержку общества, а для этого стремился учесть хотя бы некоторые общественные потребности.
11 апреля 1880 г. Лорис-Меликов представил царю доклад, где обосновал необходимость привлечения к обсуждению местных нужд представителей от дворянства, земства и городов. Еще ранее, 9 апреля, Лорис познакомил со своим проектом наследника — противодействия тот не оказал. Но в январе 1881 г., когда Александр II решил предварить рассмотрение плана Лорис-Меликова обсуждением проектов общественного управления, предложенных П. А. Валуевым и великим князем Константином Николаевичем, наследник высказался вполне определенно. Он выступал противником идеи представительства вообще как таковой.
28 января Лорис передал царю доклад, в котором вопрос о созыве общественных представителей получил еще более радикальное решение. Предусматривалось участие 10-15 выборных от них в Государственном совете при рассмотрении законопроектов, касающихся подготовленных преобразований. На созванных Александром II Особых совещаниях в Аничковом дворце (9 и 14 февраля) последовало общее одобрение проекта Лорис-Меликова. К. П. Победоносцев с горечью рассказывал Е. Ф. Тютчевой о том, что обсуждение конституционных планов было от него сокрыто. Он потрясен тем, что «все (!) согласились на сей раз, что это дело невинное и благодеяние для России, коего Россия ждет». Восклицательный знак в этой желчной фразе о многом говорит. Ведь Константин Петрович хорошо знал неприязнь наследника к «конституционным затеям».
Сколько раз он убеждался в этом, обсуждая с Александром Александровичем идею представительства, ее приложимость к России. Воспринимая конституционные веяния в пореформенном обществе как реальную угрозу самодержавию, Победоносцев постоянно призывал цесаревича к бдительности, предостерегая, что настанет момент, когда льстивые люди «станут уверять Вас, что стоит лишь дать русскому государству так называемую конституцию на западный манер — все пойдет гладко и разумно, и власть может совсем успокоиться. Это ложь , и не дай Боже истинному русскому человеку дожить до того дня, когда ложь эта может осуществиться». Победоносцев встречал полное сочувствие наследника. И вот момент, которого они оба так страшились, казалось, наступил. Проект Лорис-Меликова не являлся, разумеется, «конституцией на западный манер», но он грозил внести новые начала в традиционные формы управления.
Тонкий политик Лорис-Меликов защищал свой план выборного представительства как антиконституционный. Он обрушивался в своем докладе на «лжеучения», пропагандирующие конституционные формы. Он отвергал мысль о каких-либо западных образцах, как чуждых духу народа, настаивая, что только самодержавие выведет страну из кризиса. Если он и не успокоил этими заверениями наследника, то, во всяком случае, затруднил возможность для возражений. Но, думается, главное, что определило позицию Александра Александровича, не только не возразившего против лорис-меликовского замысла, но и вместе со всеми за него проголосовавшего, было могущество всесильного тогда диктатора, пользовавшегося безграничным доверием Александра II.
Эта вынужденная поддержка проекта Лорис-Меликова лишь усилила возрастающую неприязнь наследника к диктатору. Александр Александрович все более убеждался в несоответствии политики Лориса своему собственному пониманию диктатуры. Расхождения осложнялись и чисто личными мотивами. Впрочем, как уже говорилось, ничего личного у наследника престола быть не могло, все в его жизни — в том числе и семейной — становилось фактом политическим.
Стремясь продвинуть свой проект, Лорис-Меликов активно поддерживает план императора короновать княгиню Юрьевскую, ставшую после смерти императрицы Марии Александровны морганатической супругой Александра II. Именно введение представительного управления должно было, как разъяснял Лорис, дать основания для беспрецедентной в истории династии Романовых коронации.
Александр Александрович был шокирован этими планами едва ли не больше, чем самим морганатическим браком, заключенным слишком быстро после кончины его матери. Из его дневника видно, насколько болезненно он и Мария Федоровна воспринимали «легализацию» княгини Юрьевской в качестве новой жены царя, осуществлявшуюся при всемерной поддержке Лорис-Меликова. Ее появление на семейных обедах во дворце или в дворцовой церкви вместе с царской семьей, по признанию наследника, ставили его в фальшивое положение. И ему самому, и Марии Федоровне странно и тревожно было видеть своих детей вместе с детьми Юрьевской. С кончиной отца опасность, нависшая над семьей цесаревича, исчезла. Та, заботу о которой поручил ему отец, была незамедлительно удалена из дворца и навсегда отторгнута от императорской семьи. Но о роли Михаила Тариэловича в этой семейной истории, прямо касавшейся интересов династии, Александр Александрович не забыл. Именно ему теперь предстояло завершить обсуждение проекта Лорис-Меликова, назначенное покойным императором на 4 марта.
6 марта Лорис вручил Александру III свой «всеподданейший доклад» и проект правительственного сообщения о предстоящих изменениях в системе управления. В тот же день, 6 марта 1881 г., император получил письмо Победоносцева, с этими документами уже ознакомившегося.
Заявляя, что «час страшный и время не терпит», Константин Петрович выдвигает альтернативу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249