многоженство более полезно для умножения населения».
Непременным условием благоденствия государства являются торговля и всякие «рукоделия», основывающиеся на частной собственности, ибо, пишет Екатерина в «Наказе», «всякий человек имеет более попечения о своем собственном и никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другой у него отымет». Наконец, общее благо зависит и от правильного воспитания граждан — воспитания в духе законов и нравственных идеалов христианства. В детали императрица тут не пускается, ведь еще в 1764 г. она утвердила составленное И. И. Бецким «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», в основе которого лежала идея воспитания «новой породы людей». В том же году было открыто училище при Академии художеств, президентом которой был Бецкой, открыты Воспитательный дом для сирот в Москве и Смольный институт для благородных девиц в Петербурге, готовилась реформа шляхетских корпусов. Новые школьные уставы запрещали бить и бранить детей, и предлагалось, напротив, способствовать развитию их природных склонностей лаской и уговорами.
В качестве одной из основных задач, поставленных Екатериной перед депутатами Уложенной комиссии, была выработка законов об отдельных сословиях. Собственно, без этих законов, четко и определенно обозначающих их права и привилегии, полноценные сословия и не могли существовать. Поэтому специальные главы «Наказа» были посвящены дворянству и «среднему роду людей». Последний составлял предмет особой заботы императрицы, ибо так называли третье сословие. «Я заведу у себя в империи всякого рода сословия, — сообщала Екатерина госпоже Жоффрен еще в июне 1765 г., — я вполне сознаю достоинства вашего строя». «Еще раз обещаю вам среднее сословие, — добавляет она в январе 1766 г., — но зато же и трудно будет устроить его».
К третьему сословию в «Наказе» Екатерина причисляет «всех тех, кои, не быв дворянином, ни хлебопашцем, упражняются в художествах, науках, в мореплавании, торговле и ремеслах», а также питомцев воспитательных домов, воспитанников разного рода училищ, детей чиновников и других разночинцев. Детализировать статус членов третьего сословия предстояло депутатам Уложенной комиссии. Трудность же его создания была связана с крепостным правом. Специально о нем в «Наказе» почти не говорится. Лишь статья 260 утверждает, что «не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великаго числа освобожденных». В статье 254 говорится о необходимости ограничения рабства законами, а в статье 269 осуждаются помещики, переводящие свои деревни на денежный оброк, не заботясь о том, «каким способом их крестьяне достают им деньги». Эта мысль развивается затем в статье 277, где резко критикуется точка зрения, согласно которой, «чем в большем подданные живут убожестве, тем многочисленнее их семьи» и «чем большия на них наложены дани, тем больше приходят они в состояние платить оныя».
Но неужели Екатерина забыла о самой главкой проблеме тогдашней России? По-видимому, нет. Есть основания полагать, что «Наказ» дошел до нас не в том виде, как был первоначально написан Екатериной, а в отредактированном ее ближайшим окружением. «Заготовя манифест о созыве депутатов со всей империи, — вспоминала позднее императрица, — назначила я разных персон, вельми разно мыслящих, дабы выслушать заготовленной Наказ Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились прения. Я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины того, что написано мною было, помарали, и остался Наказ Уложения, яко напечатан».
Сохранились и некоторые письменные возражения на первоначальный вариант «Наказа». Одни из них с пометами рукой императрицы принадлежат А. П. Сумарокову. Замечательный поэт и драматург, в частности, писал: «Сделать русских крепостных людей вольными нельзя, скудные люди ни повара, ни кучера, ни лакея иметь не будут и будут ласкать слуг своих, пропуская им многия бездельства, дабы не остаться без слуг и без повинующихся им крестьян: и будет ужасное несогласие между помещиками и крестьянами, ради усмирения которых потребны многие полки, и непрестанная будет междоусобная брань, и вместо того, что ныне помещики живут покойно в вотчинах („И бывают зарезаны отчасти от своих“, — добавила Екатерина), вотчины их превратятся в опаснейшие им жилища, ибо они будут зависеть от крестьян, а не крестьяне от них… Все дворяне, а может быть, и крестьяне сами такою вольностию довольны не будут, ибо с обеих сторон умалится усердие. А это примечательно, что помещики крестьян, а крестьяне помещиков очень любят, а наш низкий народ никаких благородных чувствий еще не имеет». «И иметь не может в нынешнем состоянии», — снова возразила императрица. Встретив сопротивление, Екатерина, как и подобало согласно избранной ею тактике, пошла на компромисс и убрала из «Наказа» прямое осуждение крепостничества, надеясь при этом, по-видимому, что этот вопрос может быть поставлен вновь перед Уложенной комиссией.
Несколько глав «Наказа» посвящены преступлению, следствию, суду и наказанию — проблемам, почти не разработанным в праве того времени. Законы, утверждалось в «Наказе», создаются не для устрашения, а для воспитания граждан. И наказание, каким бы суровым оно ни было, не должно быть направлено на то, чтобы мучить преступника, но должно вызывать у него стыд и раскаяние. Ибо наказание — это прежде всего бесчестие. Тем более наказание должно быть строго соразмерно преступлению, ибо иначе теряется сам его смысл. Суду должно предшествовать тщательное расследование, причем обвиняемый должен иметь право на защиту. В ходе следствия подозреваемый может быть арестован, но надо четко различать временное задержание от тюремного наказания, и, если вина подозреваемого не доказана, временное заключение ни в коем случае не должно ставиться ему в вину.
«Наказ» недвусмысленно формулирует презумпцию невиновности, также неизвестную русскому праву: «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейскаго, и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные». Обвиняемый имеет право отвода судьи, а сам суд должен быть гласным. Во время следствия недопустима пытка, а смертной казни заслуживают лишь преступники, угрожавшие самим основам существования государства, его спокойствию и благоденствию подданных. Отвращать от преступления должен не страх перед жестоким наказанием, а сознание неотвратимости кары. Для того же, чтобы предупредить преступления, надо сделать всех равными перед законом и воспитывать в народе отвращение к рабству.
Изложенные в «Наказе» истины были замечательны и бесспорны, но он был лишь своего рода декларацией о намерениях, и Екатерина подчеркивала, что запретила ссылаться на «Наказ» как на закон, и разрешила лишь основывать на нем те или иные рассуждения, мнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249