Возможность трагического финала вступления России на путь либеральных преобразований осознавалась еще накануне отмены крепостного права одним из убежденных реформаторов А. И. Головниным. Он писал 24 июля 1860 г. из Петербурга А. И. Барятинскому после двухмесячной ознакомительной поездки по центральным, исконно русским губерниям: «Признаюсь, что будущее кажется мне крайне беспокойным. „…“ Рассматривая вблизи состояние страны и вспоминая бюджет государства, я нахожу, что за последние 40 лет правительство много брало у этого народа (крестьянства. — Л. 3.), а дало ему очень мало. Оно брало людьми, прямыми и косвенными налогами, тяжелыми работами и т.д., — брало большую часть его доходов, а затем народ, благодаря дурной администрации, платил гораздо более, нежели казна получала. „…“ Деньги, получаемые с податей, не тратились на их настоящие потребности, наиболее необходимые (народное образование, Церковь, дороги, суды и т. д. — Л. 3.). Все это было большой несправедливостью, а так как каждая несправедливость всегда наказывается, то я уверен, что наказание это не заставит себя ждать. Оно настанет, когда крестьянские дети, которые теперь еще только грудные младенцы, вырастут и поймут все то, о чем я только что говорил. Это может случиться в царствование внука настоящего государя. „…“ Император прекратит одну из наибольших несправедливостей, которая длилась целые века, — крепостную зависимость, и этой прекрасной мерой он стяжает себе бессмертие во всемирной истории и величайшее имя в истории народной цивилизации. Благодаря этой мере и покорению Кавказа слава уже приобретена; он приготовляет мирное царствование для своего сына. Он мог бы удвоить славу и завещать внутренний мир своему внуку, если бы захотел устранить другую несправедливость, о которой я только что говорил». Однако этого не произошло. И внук увидел непокорное, поднявшееся на борьбу крестьянство еще в 1905— 1906 гг., а затем и в 1917 г., который подвел черту для всей фамилии Романовых и для российской монархии в целом. И если первое — конец Романовых — не очень пугало самого Александра II в начале 1860-х гг., когда он посылал брата, великого князя Константина Николаевича, наместником в Царство Польское ввиду назревавшего там мятежа, то второе — конец монархии — воспринималось как крах российской государственности и Великой Державы.
Этот отдаленный и опосредованный результат Великих реформ, прославивших Александра II и его царствование прямо противоположный их целям, объясняется переплетением многих объективных и субъективных, важных и малозначительных, глубинных и случайных причин и факторов, среди которых определенная роль принадлежит и личности царя-освободителя. Он имел смелость и разумность отменить крепостное право и приступить к строительству правового государства, но при этом оставался фактически пленником той системы, фундамент которой начал упразднять своими реформами.
В. А. ТВАРДОВСКАЯ
АЛЕКСАНДР III
Александр III вступил на престол в драматический момент истории России. Смертный приговор, вынесенный народовольцами его отцу, был исполнен: 1 марта «грянул взрыв с Екатеринина канала, Россию облаком покрыв». Переживаемый страной кризис, казалось, достиг кульминации.
В 3 часа 35 минут пополудни на глазах толпы, заполнившей Дворцовую площадь, большой желтый штандарт на фронтоне дворца, против «Александрийского столпа», стал медленно сползать с флагштока под перезвон колоколов. Царствование Александра II кончилось, а вместе с ним завершилась и целая эпоха в жизни России.
2 марта Александр Александрович Романов получил царский скипетр вместе с другими регалиями самодержца российского и неограниченную власть над страной, в которой все переворотилось и никак не хотело укладываться. Накануне — 26 февраля — он отметил свое 36-летие. Вступая в новый год своей жизни, наследник мечтал об усмирении общества. В дневнике он просил у Бога тишины и спокойствия — «чтобы наконец можно было нам с дорогой Россией вздохнуть свободно и наконец пожить безмятежно».
Но ни мира, ни безмятежности 1881 год не принес. Раздираемая внутренней междоусобицей Россия продолжала жить, по выражению Достоевского, «колеблясь над бездной». Александр Александрович не первый вступил на престол через кровавый порог. В истории династии Романовых уже были случаи насильственного устранения законного самодержца — вспомним хотя бы кончину Петра III или Павла I. Однако заговоры и дворцовые перевороты остались тайной Для большинства подданных империи. И вот впервые в ее истории ответственность за цареубийство открыто брала на себя определенная общественная сила — революционная организация, объявившая войну существующему строю.
Всемогущий самодержец был убит средь бела дня в столице империи, на глазах народа самым совершенным для того времени оружием — динамитными снарядами, изготовленными самими мятежниками. Но «мятеж всегда кончался неудачей, в противном случае его зовут иначе». Вопреки расчетам народовольцев цареубийство не стало началом государственного переворота, не послужило сигналом к народному восстанию.
В свое время Г. В. Плеханов, протестуя против террористических замыслов, зарождавшихся в народнической среде, безуспешно доказывал, что с их осуществлением к имени царя лишь прибавятся три палочки вместо двух. Большинство подданных империи не согласилось бы с идеологом народничества — слишком многое значила сама смена лиц на троне, даже при неизменности политической системы. Черты личности монарха — его ум, образованность, нравственность, способности влияли на политический курс не меньше, чем настроения масс или борьба общественных группировок.
Сам принцип самодержавия, оставаясь незыблемым, по-разному претворялся при очередном царе — то жестко и круто, то смягчаясь уступками и «послаблениями». И в мартовские дни 1881 г. в русском обществе жадно обсуждалось все, что было известно о человеке, вставшем на самой вершине общественной пирамиды. Преувеличенное внимание к личности нового царя выказывала и зарубежная пресса, где делались попытки, исходя из его симпатий и антипатий, прогнозировать внешнеполитический курс России. Либеральная печать Германии с тревогой напоминала об антинемецких высказываниях Александра Александровича. В лондонской «Таймс» выражалось беспокойство по поводу возможного усиления влияния России на Балканах.
Хотя в качестве наследника Александр Александрович уже полтора десятка лет участвовал в государственной жизни, сведения о его взглядах и убеждениях были и скудны и противоречивы. Цесаревич оставался достаточно сдержанным в оценках текущей политики и своих волеизъявлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249