А зачем, ты думаешь, они украли охранный свисток?
Дел пожала плечами.
– Его создали Кантеада, он магический. Наверное гончих соблазнила заключенная в нем магия, а ты здесь не при чем.
Жеребец потянулся, чтобы вцепиться в круп мерина. Я оттянул его, несильно наказал и отвернул его морду в сторону в надежде, что он заинтересуется чем-нибудь еще, возможно ближайшим деревом.
– Они и до этого приходили в мой лагерь, всей стаей. И пытались забрать мой меч.
– Забрать!
– Украсть, – поправился я. – Я их не интересовал, им нужен был меч.
Дел нахмурилась сильнее.
– Я ничего не понимаю.
– А что тут понимать? – я боролся с жеребцом, который еще надеялся возобновить знакомство своих зубов с крупом чалого. – Раньше им нужен был только твой меч, помнишь? А теперь и мой… после того, как я напоил его. После того, как я убил кошку, – при воспоминании все внутри сжалось. – После того… – я замолчал.
Дел насторожилась.
– После чего?
Меня переполняли воспоминания. Я снова застыл у обрыва над озером, глядя вниз, на Стаал-Китра, Обитель Духов, где Северные воины покоятся в Северной земле, и память о них увековечена курганами и каменными дольменами. Там я вонзил меч в землю.
Сначала он был чистым, а когда я выдернул его, клинок уже покрывали руны.
Холодок пробежал по спине.
– Гончие узнали о нем как только он получил имя.
Дел ждала.
– Да, скорее всего так, – вслух размышлял я. – В начале они шли одной большой группой… я шел по их следу несколько дней… а потом группа разделилась. Одни следы по-прежнему вели вперед, другие пошли назад по кругу… – я нахмурился. – Гончие почувствовали Именование.
Дел подумала и кивнула.
– В именах скрыто могущество, а когда дело касается имен яватм, нужно быть особенно осторожным. Их имена нужно тщательно охранять, – потом выражение ее лица смягчилось. – Но ты и сам это знаешь и никогда, никому не откроешь имя своего меча.
– Я открыл его тебе.
Дел изумленно уставилась на меня.
– Открыл мне имя своего меча? Когда? Ты ничего мне не говорил, никакого имени.
Я хмуро разглядывал уши жеребца.
– Там, у обрыва, над озером. Когда я вытащил его. Я впервые увидел руны, прочитал имя… и сказал его тебе, – я чувствовал себя немного неловко, понимая как глупо все это звучало. – Я и не ожидал, что ты услышишь. Я ведь… даже не был уверен, что ты еще жива, – я запнулся. – Я просто сказал его… там, у обрыва, для тебя, – я помолчал, чувствуя, что говорил несвязно и Дел меня не поняла. – Ты назвала мне имя твоего меча, я решил, что должен сделать тоже самое, чтобы мы были на равных, – я тяжело вздохнул. – Вот и все. Вот почему… чтобы мы были на равных.
Дел молчала.
А я снова переживал те минуты у обрыва.
– Оно было на клинке, – вспоминал я. – Я его прочитал, его имя… в рунах. Как ты и Кем и обещали.
– В рунах, – эхом отозвалась Дел, – но ведь ты не умеешь их читать.
Я открыл рот. И закрыл его.
Мне такое и в голову не приходило. Руны выглядели такими знакомыми, что я об этом и не задумался. Ни разу. Я просто смотрел на них – и знал. Так же как мужчина знает форму своего подбородка и чтобы побриться ему не нужно зеркало; как его тело знает, что делать с женщиной, хотя никто его этому не учил.
Аиды.
Я быстро вынул меч, уложил клинок на переднюю луку и уставился на чужие руны.
Я рассматривал их пока не заболели глаза и не расплылись узоры. Руны, которых сначала на клинке не было. Они не появились, когда Кем давал мне яватму, не появились когда я окунал ее в воду, испрашивая благословения Северных богов.
Их не было, когда я вонзил меч в Северную землю на краю обрыва.
Они появились только когда я вынул яватму из земли.
Дел сидела на своем чалом недалеко от меня. Как и я, она смотрела на клинок, но она улыбалась, хотя и едва заметно, а я просто смотрел.
– Ну, – прервала она молчание, – снова Песчаный Тигр идет своим путем. Создает свою тропу как создал этот меч.
– Ты о чем? – бросил я.
– Помнишь как Кем разрезал твою руку и полил клинок кровью?
Я скривился – мне эта процедура не понравилась.
– Это часть церемонии Именования, обычно в этот момент и появляются руны. Так случилось с моим мечом, и со всеми другими яватмами, – она помолчала, – кроме, конечно, твоей.
Кем действительно говорил нечто подобное, тогда же он сказал что-то о вере, что пока я искренне не поверю в магию яватмы, я не узнаю ее истинное имя. Именно из-за моего неверия в момент Именования и не появились руны.
Но там, на обрыве, боясь даже представить себе мертвую Дел, я поверил. Потому что это меч, а не я, пытался убить ее.
И в тот момент веры меч и открыл мне свое истинное имя, написав его в рунах, которые я не умел читать.
Я сказал что-то очень грубое, очень резкое, насчет того, что конкретно я хотел бы сделать с мечом. Все это доставило бы мне искреннее удовольствие и настоящее облегчение, а заодно и разрешило бы проблемы, которые могли возникнуть в будущем, потому что если бы я сделал это – хотя бы что-то одно из того, что обещал – яватма прожила бы недолго.
– Да, – согласилась Дел, – тяжело принять вторую душу, особенно если это душа создания, которое когда-то было кошкой, а не человеком. Но ты сможешь, – она улыбнулась, как мне показалось немного самодовольно. Я раздраженно подумал, что можно было бы обойтись и без таких ухмылок. – Теперь эта душа знает тебя, она открылась тебе, ты понял, чего она хочет больше всего.
– Убивать, – пробормотал я.
– А разве не этим ты занимаешься? – так же ровно поинтересовалась Дел. – Ведь ты такой же как она.
Я смотрел на клинок. Мерцавшие руны по-прежнему казались знакомыми, но прочитать их я не мог.
Я отвернулся от меча и взглянул в лицо Дел.
– Самиэль, – сказал я ей.
Дел испуганно глотнула воздуха.
– Самиэль, – повторил я, – тогда ты не могла услышать, сейчас можешь. Теперь ты знаешь.
Одними губами она повторила имя. Она посмотрела на меч, и я понял, что она думает о своем, о том, что влекла за собой эта оказанная ей «честь».
Дел повернула лошадь и поехала дальше.
На закате Дел задумчиво наблюдала, как я устраивал на ночь жеребца, скармливая ему пригоршнями зерно и тихо разговаривая с ним. Я привык к этому. Люди, которые много в одиночку ездят верхом, часто разговаривают с лошадьми. Дел и раньше заставала меня за этим занятием, правда обычно все ограничивалось парой фраз. По пути на Север Дел тоже говорила со своим глупым крапчатым мерином. Теперь у нее был чалый, но вряд ли смена лошади заставила ее изменить отношение к подобным беседам.
Когда я вернулся к костру и устроился, завернувшись в шкуры и плащ, она протянула мне флягу и тихо сказала:
– Не многие заботятся о лошади так, как ты.
Я глотнул амнит и пожал плечами.
– Это моя лошадь. Не хуже других, но лучше многих. Он часто помогал мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Дел пожала плечами.
– Его создали Кантеада, он магический. Наверное гончих соблазнила заключенная в нем магия, а ты здесь не при чем.
Жеребец потянулся, чтобы вцепиться в круп мерина. Я оттянул его, несильно наказал и отвернул его морду в сторону в надежде, что он заинтересуется чем-нибудь еще, возможно ближайшим деревом.
– Они и до этого приходили в мой лагерь, всей стаей. И пытались забрать мой меч.
– Забрать!
– Украсть, – поправился я. – Я их не интересовал, им нужен был меч.
Дел нахмурилась сильнее.
– Я ничего не понимаю.
– А что тут понимать? – я боролся с жеребцом, который еще надеялся возобновить знакомство своих зубов с крупом чалого. – Раньше им нужен был только твой меч, помнишь? А теперь и мой… после того, как я напоил его. После того, как я убил кошку, – при воспоминании все внутри сжалось. – После того… – я замолчал.
Дел насторожилась.
– После чего?
Меня переполняли воспоминания. Я снова застыл у обрыва над озером, глядя вниз, на Стаал-Китра, Обитель Духов, где Северные воины покоятся в Северной земле, и память о них увековечена курганами и каменными дольменами. Там я вонзил меч в землю.
Сначала он был чистым, а когда я выдернул его, клинок уже покрывали руны.
Холодок пробежал по спине.
– Гончие узнали о нем как только он получил имя.
Дел ждала.
– Да, скорее всего так, – вслух размышлял я. – В начале они шли одной большой группой… я шел по их следу несколько дней… а потом группа разделилась. Одни следы по-прежнему вели вперед, другие пошли назад по кругу… – я нахмурился. – Гончие почувствовали Именование.
Дел подумала и кивнула.
– В именах скрыто могущество, а когда дело касается имен яватм, нужно быть особенно осторожным. Их имена нужно тщательно охранять, – потом выражение ее лица смягчилось. – Но ты и сам это знаешь и никогда, никому не откроешь имя своего меча.
– Я открыл его тебе.
Дел изумленно уставилась на меня.
– Открыл мне имя своего меча? Когда? Ты ничего мне не говорил, никакого имени.
Я хмуро разглядывал уши жеребца.
– Там, у обрыва, над озером. Когда я вытащил его. Я впервые увидел руны, прочитал имя… и сказал его тебе, – я чувствовал себя немного неловко, понимая как глупо все это звучало. – Я и не ожидал, что ты услышишь. Я ведь… даже не был уверен, что ты еще жива, – я запнулся. – Я просто сказал его… там, у обрыва, для тебя, – я помолчал, чувствуя, что говорил несвязно и Дел меня не поняла. – Ты назвала мне имя твоего меча, я решил, что должен сделать тоже самое, чтобы мы были на равных, – я тяжело вздохнул. – Вот и все. Вот почему… чтобы мы были на равных.
Дел молчала.
А я снова переживал те минуты у обрыва.
– Оно было на клинке, – вспоминал я. – Я его прочитал, его имя… в рунах. Как ты и Кем и обещали.
– В рунах, – эхом отозвалась Дел, – но ведь ты не умеешь их читать.
Я открыл рот. И закрыл его.
Мне такое и в голову не приходило. Руны выглядели такими знакомыми, что я об этом и не задумался. Ни разу. Я просто смотрел на них – и знал. Так же как мужчина знает форму своего подбородка и чтобы побриться ему не нужно зеркало; как его тело знает, что делать с женщиной, хотя никто его этому не учил.
Аиды.
Я быстро вынул меч, уложил клинок на переднюю луку и уставился на чужие руны.
Я рассматривал их пока не заболели глаза и не расплылись узоры. Руны, которых сначала на клинке не было. Они не появились, когда Кем давал мне яватму, не появились когда я окунал ее в воду, испрашивая благословения Северных богов.
Их не было, когда я вонзил меч в Северную землю на краю обрыва.
Они появились только когда я вынул яватму из земли.
Дел сидела на своем чалом недалеко от меня. Как и я, она смотрела на клинок, но она улыбалась, хотя и едва заметно, а я просто смотрел.
– Ну, – прервала она молчание, – снова Песчаный Тигр идет своим путем. Создает свою тропу как создал этот меч.
– Ты о чем? – бросил я.
– Помнишь как Кем разрезал твою руку и полил клинок кровью?
Я скривился – мне эта процедура не понравилась.
– Это часть церемонии Именования, обычно в этот момент и появляются руны. Так случилось с моим мечом, и со всеми другими яватмами, – она помолчала, – кроме, конечно, твоей.
Кем действительно говорил нечто подобное, тогда же он сказал что-то о вере, что пока я искренне не поверю в магию яватмы, я не узнаю ее истинное имя. Именно из-за моего неверия в момент Именования и не появились руны.
Но там, на обрыве, боясь даже представить себе мертвую Дел, я поверил. Потому что это меч, а не я, пытался убить ее.
И в тот момент веры меч и открыл мне свое истинное имя, написав его в рунах, которые я не умел читать.
Я сказал что-то очень грубое, очень резкое, насчет того, что конкретно я хотел бы сделать с мечом. Все это доставило бы мне искреннее удовольствие и настоящее облегчение, а заодно и разрешило бы проблемы, которые могли возникнуть в будущем, потому что если бы я сделал это – хотя бы что-то одно из того, что обещал – яватма прожила бы недолго.
– Да, – согласилась Дел, – тяжело принять вторую душу, особенно если это душа создания, которое когда-то было кошкой, а не человеком. Но ты сможешь, – она улыбнулась, как мне показалось немного самодовольно. Я раздраженно подумал, что можно было бы обойтись и без таких ухмылок. – Теперь эта душа знает тебя, она открылась тебе, ты понял, чего она хочет больше всего.
– Убивать, – пробормотал я.
– А разве не этим ты занимаешься? – так же ровно поинтересовалась Дел. – Ведь ты такой же как она.
Я смотрел на клинок. Мерцавшие руны по-прежнему казались знакомыми, но прочитать их я не мог.
Я отвернулся от меча и взглянул в лицо Дел.
– Самиэль, – сказал я ей.
Дел испуганно глотнула воздуха.
– Самиэль, – повторил я, – тогда ты не могла услышать, сейчас можешь. Теперь ты знаешь.
Одними губами она повторила имя. Она посмотрела на меч, и я понял, что она думает о своем, о том, что влекла за собой эта оказанная ей «честь».
Дел повернула лошадь и поехала дальше.
На закате Дел задумчиво наблюдала, как я устраивал на ночь жеребца, скармливая ему пригоршнями зерно и тихо разговаривая с ним. Я привык к этому. Люди, которые много в одиночку ездят верхом, часто разговаривают с лошадьми. Дел и раньше заставала меня за этим занятием, правда обычно все ограничивалось парой фраз. По пути на Север Дел тоже говорила со своим глупым крапчатым мерином. Теперь у нее был чалый, но вряд ли смена лошади заставила ее изменить отношение к подобным беседам.
Когда я вернулся к костру и устроился, завернувшись в шкуры и плащ, она протянула мне флягу и тихо сказала:
– Не многие заботятся о лошади так, как ты.
Я глотнул амнит и пожал плечами.
– Это моя лошадь. Не хуже других, но лучше многих. Он часто помогал мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109